Не желая употреблять противное слово "менталитет", заметим, что обывательские мифы закрепляют за каждым народом определенный набор качеств. Канонический скандинав просто обязан быть блондином и флегмой, англичанин - футболистом. Ну а русский? Понятно - пьяницей, ну а еще?.. Одни мы, русские, пожалуй, затруднимся вспомнить, остальные же народности сразу же скажут: русский - это силач.
И действительно, еще какую-то сотню лет назад, поэзия молодечества и силы пронизывала праздники и будни русского человека. О кулачных боях много сказано, а ведь были в наших волжских селах умельцы, которые ударом кулака в дышло останавливали тройку мчащихся лошадей.
Или на масленицу срывали с соседа шапку и приподняв сруб недостроенного дома, подкладывали ее под нижний венец - яви силушку, шабёр, достань.
А были фигуры и совершенно мифологического размаха. Таков полторы сотни лет назад был на Волге бурлак Никита Ломов. Да-да, тот самый, на которого хотел быть похожим "особенный человек" Рахметов из романа Николая Чернышевского. В 1875 году в газете "Саратовский листок" о Никите Ломове был опубликован очерк Евгения Коровина, выдержки из которого мы рискнули перепечатать.
...Считаю долгом предупредить читателя, что он не получит ни особенно подробных сведений, ни хоть коротенькой биографии. Отрывочность моих сведений произошла главным образом от того, что мне не довелось быть на родине Никиты, то есть в Пензенской губернии, в Ломовском уезде; я даже не знаю названия села или деревни, в которой родился этот богатырь.
Никита, как человек невозмутимый, никогда не употреблял во зло свою силу; он даже с редким добродушием выносил все подтрунивания товарищей-бурлаков, вызываемые его огромным ростом. Любимой забавой бурлаков в часы роздыха было "мерить Никиту". Обыкновенно кто-нибудь из бурлаков подкрадывался к Никите сзади, и привставая на пальцы, старался вытянуть свою руку так, чтобы она сравнялась с затылком этого великана. (...)
Чтобы дать читателю общее понятие о его силе, я приведу следующее. Раз глубокая осень застала Никиту в Астрахани; нужно было на зиму возвращаться домой. У простого народа вообще есть обычай, возвращаясь на родную сторону, привозить какой-нибудь подарок родным. Так поступил и Никита Ломовский. Он лучшим подарком счел рыбу, так как этот продукт был фантастически дешев в Астрахани. И Никита, отправляясь пешком в Пензенскую губернию, захватил с собой гостинец, состоящий ...из семи пудов рыбы. Но он не донес своей ноши до дома и не потому, что она для него была тяжела.
Была другая причина: Никита в дороге мало-помалу пропил всю рыбу. Водку Никита мог истреблять баснословными количествами и никогда не бывал пьян. Но и работать умел.
В Астрахани Никита один ставил сваи для плотины, вбивая их чугунной бабкой, которую могли поднимать лишь восьмеро дюжих рабочих.
Многие, из знавших Никиту, говорили мне, что он был простоват. Но я знаю один случай. который выдает его, как говорится, человеком себе на уме. Дело было в Саратове. Один купец завязил в дно якорь своего судна так, что артель бурлаков никак не могла его вытащить.
Хозяин судна обратился к Никите. Никита запросил с купца четверть ведра водки, но купец давал только полуштоф (0,61 литра).
- Ну, я полуштофами-то пить не люблю, признаться, - возразил Никита.
Поладили они на штофе, и Никита без труда выворотил якорь. Но купец отступил от договора и дал Никите только на полуштоф. Утром следующего дня купцу надо было выехать со двора - хвать, а ворота отворить нельзя: на них висит тот самый якорь. Дело неладно: народом якоря не стащишь, и тут либо ворота ломай, либо блоки подделывай... И поехал купец на извозчике на поклон к Никитке.
- Я знаю, где дом этого купца, - заканчивал рассказчик, - далеко-таки; надо было дотащить такую тягу, да еще на ворота повесить, - вот это-то мудрено больно!
Грустное чувство закипает в тебе, когда видишь, что русская публика с удивлением смотрит на какого-нибудь английского боксера, приехавшего собирать русские деньги, когда бы какой-нибудь наш доморощенный Никита растер такого боксера между пальцами, да растер бы так, что и мокрого-то не осталось бы. Но наш Никита весь свой век тянул бурлацкую лямку, да и умер-то он, по всем вероятиям, бурлацкою смертью - утонул.
