Перевод главы "Theoretical Issues - for Your Own Good" из книги "Reviving Ophelia: Saving the Selves of Adolescent Girls" Мэри Пайфер (M. Pipher).
Когда я только начинала работать с девочками-подростками, я чувствовала себя потерянной. В 1970-е я обучалась по трудам психологов-мужчин. За исключением работ Кэрол Гиллиган, практически вся теория по психологии подростков была написана мужчинами, такими как Лоренц Кольберг и Эрик Эриксон. При этом, речь в этих книгах шла именно о психологии мальчиков.
Я увидела, что девочки одержимы сложными и напряженными отношениями. Они чувствуют долг перед своими родителями, но в то же время презрительно к ним относятся, они заботливы и агрессивны, близки и далеки, – все эти качества они проявляют одновременно, с одними и теми же людьми. Сексуальность, романтические отношения и близость – все это перемешано в их голове и нуждается в разборе. Их симптомы напрямую связаны с возрастом и типичным для него опытом. Определенные проблемы, такие как озабоченность собственным весом, страх быть отвергнутой и стремление к совершенству, кажутся скорее последствиями социальных ожиданий, накладываемых на девушек, нежели индивидуальной патологией каждой из них. Девушки тщетно пытаются усвоить противоречивые модели поведения: Будь красивой, но не поверхностной. Будь сексуальной для мужчин, но не выражай свою собственную сексуальность. Будь честной, но не смей оскорблять чьи-либо чувства. Будь независимой, но милой. Будь умной, но не слишком - чтобы не отпугнуть парней.
Мой опыт и образование не помогали мне разрешить проблемы, с которыми сталкивались эти девушки. Традиционные методы психотерапии не работали. Девочки либо переставали посещать сеансы, либо – что хуже – послушно приходили, говорили то, что от них хотели услышать, и уходили, не достигнув никакого результата. Поскольку их проблемы были одними из самых сложных, с которыми мне приходилось сталкиваться в моей практике, я много думала об этих пациентках. Я хотела концептуализировать эти проблемы таким способом, который привел бы к некоему позитивному действию, и пыталась связать внешние проявления с глубокими переживаниями девочек-подростков. Мне удалось найти решение в работах Элис Миллер.
Миллер была эксперткой в вопросах жертвования целостностью. В книге “Драма одаренного ребенка и поиск собственного я” она описывает процесс потери истинного “я” в раннем детстве. Она полагала, что, будучи маленькими детьми, ее пациенты столкнулись со сложным выбором: быть целостными и честными или же быть любимыми. Если они выбирали целостность, их родители “отрекались” от них. Выбирая родительскую любовь, эти дети отрекались от самих себя.
Родители пациентов Миллер, в силу своего собственного воспитания, воспринимали определенные аспекты личности своих детей как недопустимые. Они дали своим детям понять, что будут терпеть только маленькую долю их мыслей, эмоций и поведенческих проявлений. Дети, таким образом, отказывались от всего, что не принималось их родителями. Если проявления гнева считались недопустимыми, дети вели себя так, будто они никогда не злились. Если чувства сексуального характера запрещались, дети притворялись, будто не ощущают никаких чувственных порывов. Так, будучи маленькими, эти пациенты выбрали родительское одобрение и отказались от своего собственного “я”.
Миллер полагала, что, когда происходит отказ от истинного “я”, начинает развиваться ложное. Если окружающие воспринимают проявления ложного “я” одобрительно, оно культивируется и ребенок чувствует себя пусть и ненадолго, но удовлетворенным. Когда поведением управляет ложное “я”, все позитивное подкрепление получается только извне. Если ложное “я” не получает одобрение, ребенок чувствует себя опустошенным.
Потеря истинного “я” настолько травматична, что пациенты стараются его подавить. В итоге от него остается только смутное воспоминание, ощущение пустоты и предательства. Они чувствуют себя уязвимыми и бесцельными - счастливыми, когда их хвалят, и опустошенными, когда их игнорируют или критикуют.
Взрослые же люди, сохранившие истинное “я”, переживают все чувства и эмоции, включая боль, честно и полно. Такие люди принимают себя сами, не ожидая принятия от других. Это состояние психического здоровья Миллер называет vibrancy. Таким образом, чаще всего наиболее действенное лечение психических заболеваний - обнаружение и эмоциональное принятие истинного “я” каждого человека.
Миллер писала в другой временной промежуток и о другом типе семьи, которая отличается от среднестатистической американской семьи сейчас (имеется в виду в 1990-е годы - прим. переводчицы). Не теряющим актуальности и важным в ее работе является описание процесса расщепления личности. Ей удалось с удивительной точностью отметить, как “я” разделяется на личное (истинное) и политическое (фальшивое), и прояснить последствия этого разделения и возможные пути лечения и восстановления в такой ситуации.
Я думаю, что похожий процесс происходит в раннем подростковом возрасте у юных девушек. Однако, если Миллер считает виноватыми в этом расщеплении родителей, то я полагаю, что в случае девочек-подростков ответственность лежит на современной культуре. Родители, напротив, часто борются за то, чтобы их дочери сохранили свое истинное “я”. Они поощряют дочек к культивации детских хобби и интересов и ругаются с ними по таким вопросам, как ранняя половая активность, чрезмерная озабоченность похудением и внешностью, отношения с мальчиками. Они поддерживают девочек в их интересе к математике, науке, атлетике. Они отрицают ценности, навязываемые медиа, и отказываются определять своих дочерей как потребительниц или секс-объектов, как того требует культура. Они не хотят, чтобы их дочери продали свою душу ради популярности и борются за то, чтобы те сохранили целостность и самобытность. Однако, в силу особенностей подросткового возраста, влияние родителей на дочерей ограничено. Многие из моих пациенток едва ли перекидываются парой слов со своими мамами и папами. Вписываясь в более обширную культуру, девочки больше заботятся о мнении друзей и сверстников, нежели о мнении родителей. Они выстраивают свою жизнь по образцу знаменитостей и не считаются с родительскими идеалами.
С наступлением полового созревания, девочки оказываются под огромным давлением, ведущим к расщеплению личности и культивации ложного “я”. Давление идет из школ, журналов, музыки, телевидения, рекламы и кино (сейчас, конечно, добавляется и важный фактор в виде соцсетей - прим. переводчицы). Серьезным источником давления также являются сверстники. Девочки оказываются перед выбором: остаться собой или же соответствовать социальным ожиданиям. Большинство делают выбор в пользу второго варианта, вследствие чего как бы разделяются на две части: аутентичную и тщательно сконструированную в соответствии с культурными кодами.
Аутентичность / самобытность - это способность спокойно принимать любой свой опыт, включая эмоции и мысли, которые неприемлемы в обществе. Поскольку самооценка основана на принятии любых чувств и мыслей как части нас самих, отрекаясь от своего истинного “я”, девушки теряют уверенность в себе.
Случай моей пациентки Кайенн наглядно иллюстрирует этот процесс. Ее сон о том, как ее разрезают на кусочки и скармливают животному, отражает потерю целостности. Многие девушки рассказывают о похожих снах: им снится, что они тонут, парализованы, закопаны в песок. Один из самых распространенных сюжетов – нападения, от которых девушки не могут защититься и не способны даже закричать. Нападающие в таких снах принимают различные обличия: это могут быть мужчины, одноклассники, насекомые, змеи и т.д. Важно в этих снах следующее: нападение, паралич и неизбежное разрушение “я”.
Кайенн действует исходя из ложного “я”. Когда она произносит: “Я уродлива”, – она подтверждает право общества на то, чтобы определять ее исключительно исходя из ее внешнего облика. Следуя этому определению, она начинает и сама таким же образом относиться к себе. Если раньше она боролась за идеалы или спасение попавшей в беду черепашки, то сейчас она привыкла к тому, что ее “хватают” за различные части тела и не противостоит нарушению ее телесной автономии.
Принимая ложное “я”, Кайенн теряет спокойствие и уверенность в себе. Ее речь перестает быть прямой и четкой. Окружение заставляет ее употреблять наркотические вещества и заниматься сексом. Она потеряна и бесцельна, ее детская мечта стать докторкой забыта.
Кайенн прошла то, через что проходят все девочки в подростковом возрасте – безжалостную подготовку к исполнению “женской роли”. В этом возрасте от девушек ожидается, что они положат те части своей личности, которые считаются “маскулинными”, на алтарь социального одобрения, и уменьшат свою душу до удобного маленького размера. Авторки книги “Too Good for Her Own Good” и Клаудиа Бепко (Claudia Bepko) и Джо-Энн Крестан (Jo-Ann Krestan) называют этот процесс “внушением кодекса любезности” – этот кодекс, по их мнению, остается для женщин неизменным с 1950-х годов. Правила остаются прежними: будь привлекательной, будь леди, будь альтруистичной и всегда готовой помочь, работай над отношениями, будь компетентной и не жалуйся. Именно в этот период ознакомления с “кодексом” девочки учатся быть милыми вместо того, чтобы быть честными. Кайенн призналась: “Быть названной стервой – это худшее наказание, которое можно придумать. Это обычно всех затыкает”. Она продолжила: “Девочкам всегда нужно быть улыбчивыми. Если у меня плохой день, учителя и одноклассники постоянно говорят мне улыбнуться. Никогда не слышала, чтобы подобное говорили мальчику”.
Девочки-подростки быстро понимают, что невозможно быть одновременно женственной и взрослой. Эта невозможность хорошо отражена в классическом исследовании психологини Инге Броверман. Участники исследования обоих полов выбирали определения, описывающие здоровых мужчин, здоровых женщин и здоровых взрослых. Результаты показали, что, в то время как выбранные респондентами характеристики здоровых мужчин и здоровых взрослых совпадают, качества здоровой женщины отличны от них. Здоровые женщины были описаны как пассивные, зависимые и иррациональные, в то время как здоровые взрослые - как активные, независимые и рациональные.
Правила игры для девочек очень запутанны, и в этой игре все против них. Вскоре они понимают, что это единственно возможный сценарий игры. Одна моя подруга вспоминала, как, учась в седьмом классе, она просто хотела, чтобы кто-то подсказал ей эти правила. Она добавила: “Было очень тяжело играть в игру, не зная правил”.
В то время как правила надлежащего женщинам поведения не очень ясны, наказание за их нарушение является четким и жестким. Девочек, говорящих откровенно, называют стервами. Непривлекательных в традиционном смысле девочек высмеивают. Правила неявно воспроизводятся в софт- и хардкор-порно, текстах песен, непринужденных репликах, критике, поддразнивании и шутках.
Многие мои студентки могут вспомнить некоторые из принятых ими ввиду гендерной социализации решений: они предпочитали молчать на семинаре из-за страха показаться зубрилой; сидеть на диетах вместо того, чтобы есть, когда они голодны; общаться с “правильной” компанией, а не с той, что им нравится; быть вежливыми, а не честными; прежде всего быть красивыми, но не веселиться. Одна девушка выразила это следующим образом: “Нужно пострадать, чтобы быть красивой”. Однако, девушки не считывают эту травму в тот момент, когда она им наносится. Проблемы, с которыми сталкиваются девочки-подростки, едва ли обсуждаются в нашей культуре. Язык не описывает их опыт. Протест считается преступлением, фрустрация - стервозностью, погружение в себя - депрессией, отчаяние - гормональным дисбалансом. Множество битв за собственную личность выиграны и проиграны без отчетов с линии фронта.
Существует спектр опытов, заставляющих девушек отказаться от своего истинного “я”. В раннем отрочестве девочки усваивают, какую огромную роль внешность играет в получении социального одобрения. Привлекательность - как необходимое, так и достаточное качество для достижения успеха. Эта проблема стара как мир. Не усердный труд Елены Троянской погнал тысячи судов в дальний путь. Джульетта была любима не за свои способности к математике.
В “Пособии по здоровью для женщин” (The Ladies’ Guide to Health), опубликованном в 1888 году, отмечалось, что, в то время как зимняя одежда для мальчиков предполагала шерстяные брюки, куртки и свитера, девочек одевали в шелка и кружева, которые грациозно ниспадали с плеч, оставляя руки открытыми. Автор сокрушался о количестве женских смертей от дифтерии и пневмонии.
Журналы для девочек-подростков - отличный пример обучения лукизму, через которое проходят девушки. Однажды, когда моя дочь заболела, я решила купить ей что-нибудь для легкого чтения. Выбрав антибиотики в аптеке, я начала листать лежащие на полке журналы. Все изображенные в них модели выглядели анорексично. Акцент делался на макияж, моду и вес. Девушек призывали тратить деньги, сидеть на диетах и заниматься фитнесом для того, чтобы привлечь парней. Очевидно, привлечение парней - главная цель в жизни, в этих журналах не было ни одной статьи о карьере, хобби, политике или академических амбициях (речь идет о журналах в 1980-1990-е годы, однако, хоть сейчас такие журналы, как Cosmopolitan и Glamour, и приняли на словах “феминистскую” повестку, на их страницах все равно процветает лукизм и имплицитно поощряется сосредоточенность на мужчинах - прим. переводчицы). Я не смогла найти ни одного журнала, который не транслировал бы месседж: “Не беспокойся о том, чтобы чувствовать или поступать хорошо, беспокойся о том, чтобы выглядеть хорошо”.
Девочки растут в женоненавистнической культуре, в которой мужчины обладают полным объемом экономической и политической власти. Девочки читают историю западной цивилизации, которая по сути своей является описанием жизней мужчин. Как пишет Дейл Спендер: “Женские достижения отправляются в бюро находок”.
Изучая историю, девочки понимают, что история - это история мужчин. Я поняла это, когда читала “Очерк истории” Уэллса и “Историю западного мира” Черчилля. Обе книги, по существу, представляли собой историю войны и распределения собственности. Жизни женщин игнорировались во всех случаях, кроме тех, когда имели непосредственное влияние на жизни мужские. Моя дочь, готовясь к уроку истории, заметила: “Это все так скучно, просто кучка королей и генералов, воюющих друг с другом. Чем вообще женщины в это время занимались?”.
Девочки растут в стране, где Конституция дала право голоса только белым мужчинам, а не всем американцам. Стране, где до сих пор не во всех штатах принята Поправка о равных правах. Они вступают в культуру, где исторические документы провозглашают права мужчины, а не человека. Женские голоса заглушались на протяжении веков и заглушаются до сих пор.
К средней школе девочки уже начинают ощущать отсутствие у себя какой-либо власти, но не могут это точно выразить. Они видят, что конгрессмены, директора, банкиры и предприниматели - мужчины. Знаменитые писатели, музыканты и художники - мужчины. Однако, они не фокусируются на политическом, их жалобы имеют личный характер (согласно радикальному феминизму, нет “личного” и нет “политического” как отдельных сфер, личное есть политическое, т.к. политика пронизывает все сферы нашей жизни - прим. переводчицы).
Что именно девочки говорят о проблемах гендера и власти зависит от того, как у них про это спросить. Когда я спрашиваю у них, считают ли они себя феминистками, они отвечают - “нет”. Для них “феминизм” - ругательное слово, как “фашизм” или “коммунизм”. Но если я спрошу у них, думают ли они, что у мужчин и женщин должны быть равные права, они отвечают утвердительно. Когда я спрашиваю, сексистские ли школы, в которых они учатся, они отвечают - “нет”. Но если я спрашиваю, подвергались ли они когда-либо харассменту в стенах школы, они кивают и рассказывают истории. Если я спрашиваю, кто пишет большую часть материала, по которым они учатся в школе, девочки отвечают - мужчины. Если я спрашиваю, кто с большей вероятностью может стать директором школы, они отвечают - мужчина. Я спрашиваю, у кого больше власти, они отвечают - у мужчин.
Я поощряю девочек к тому, чтобы они больше задумывались о таких проблемах и приводили мне примеры дискриминации. Одна моя пациентка заметила, что горы в Колорадо, названные в честь мужчин, содержали в своих названиях фамилии мужчин: Адамс, Одубон, Бэбкок, Эдвардс, Гарфилд, Хиллиард, Снеффелс, Рихтгофен. В то время как немногие географические пункты, названные в честь женщин, содержали в названии имена: Гора Элис, Гора Эмма, Гора Ева, Озеро Эммалин, Озеро Агнес, Гора Флора.
Девочки жалуются, что выполняют больше работы по дому, чем их братья. Или что получают меньше денег за работу няней, чем их братья за покос газонов. Или что их родители гордятся достижениями братьев, больше, чем их достижениями. Моя пациентка атлетка сетовала на то, что их тренер уделял больше времени и внимания атлетам мужского пола. Гимнастка отметила, что только гимнасткам-девушкам нужно взвешиваться перед тренировками. Девушка, играющая в софтбол, жаловалась, что матчам парней в прессе уделялось больше внимания, чем матчам девушек. Музыкантка заметила, что большинство рок-звезд - мужчины.
В отрочестве я обожала читать и помню, какой дискомфорт во мне вызывало чтение авторов-женоненавистников. Я обожала Толстого, но мое сердце было разбито, когда, прочитав “Крейцерову сонату”, я поняла, насколько он презирал женщин. Похожий опыт позднее я пережила с Шопенгауэром, Генри Миллером и Норманом Мейлером. Моя дочь Сара читала Аристотеля на занятиях по философии. Однажды она прочла мне абзац из его труда вслух и сказала: “Этот человек ненавидит женщин”. Я задумалась, какое значение имеет для нее то, что один из мудрейших людей в истории был женоненавистником.
Безусловно, для девочек очень важно видеть больше женских имен в литературе, однако не менее важно изменить то, как женщины репрезентируются в медиа. Не так много девочек читает Толстого сегодня, но практически все смотрят телевизор. На экране они видят полуголых и недалеких девушек, постоянно ожидающих спасения от остроумных, полностью одетых мужчин. Я попросила своих клиенток обратить внимание на репрезентацию женщин на телевидении и поделиться своими наблюдениями.
Кайенн отметила, что на экране практически не видно пожилых, полных или непривлекательных женщин. Она также заметила, что даже если женщина - докторка или ученая, она все равно выглядит как зайчик Playboy.
Другая девочка заметила, что на телевидении женщины практически всегда оказываются жертвами насилия. Огромное количество сюжетов связано с тем, что женщин насилуют, бьют, преследуют и запугивают мужчины. Она также отметила, что большое количество эротических сцен сопровождается пугающей музыкой, а сцен насилия - эротической музыкой; таким образом, граница между сексом и насилием размывается.
Эта же девочка заметила, что мужские голоса в рекламе ассоциированы с большей авторитетностью. Мужчины - это доктора и ученые, рекомендующие тот или иной продукт. Женщины - это тела, продающие продукты, не имеющие никакой прямой связи с женской аудиторией: шины, трактора, алкоголь, оружие.
Другая клиентка поделилась своей ненавистью к рекламе пива Old Milwaukee, в которой модели Шведской команды бикини полуголыми приземляются с парашютом на пляж, чтобы воплотить в реальность эротические фантазии спокойно попивающего пиво мужчины. Она прокомментировала: “Женщины изображаются как дорогие игрушки, как лучшее развлечение”. Такое же негодование в ней вызвали рекламы мужского одеколона. Она привела в пример рекламу Royal Copenhagen, в которой полуголая девушка целует мужчину. Рекламный слоган был следующим: “Самые безумные вещи происходят под палубой”. В рекламе Santa Fe изображается пара в кровати, женщина лежит на переднем плане и слоган гласит: “В Санта Фе сейчас довольно горячо”. Она показала мне рекламу Courvoisier, где женщина в короткой узкой юбке сидит на коленях у мужчины, который страстно ее обнимает. Она прокомментировала: “Выглядит так, будто у него будет много секса, если он купит этот алкоголь”.
Мои студенты полностью осведомлены о том, что в сфере психологии доминируют мужчины. В то время как 90% изучающих психологию - девушки, самые известные психотерапевты - мужчины. Книги по предмету, написанные женщинами, найти достаточно сложно.
По иронии, умные и чувствительные девушки находятся под наиболее высоким риском психологических проблем. Они с большей вероятностью поймут последствия неверной репрезентации женщин в медиа и будут чувствовать себя некомфортно из-за этого. Они обладают интеллектуальными способностями, чтобы отметить культурную амбивалентность в отношении женщин, но в то же время у них недостает когнитивных, эмоциональных и социальных навыков, чтобы справиться с этой информацией. Они оказываются парализованы ей и отчаянно пытаются разрешить неразрешимое и прояснить непроясняемое. Именно эта попытка осмыслить собственный опыт взваливает огромную ношу на плечи девочек-подростков.
Менее восприимчивые девушки могут не ухватить значение сексисткой рекламы, текстов песен и телевизионных передач. Они склонны к чрезмерному упрощению или же полному отрицанию проблемы. Они не пытаются осмыслить определенные аспекты своего опыта или проследить параллели между собственной жизнью и культурой. Вместо того, чтобы отрефлексировать свой опыт, они закрываются в недоумении.
Очень часто более умные девушки оказываются более уязвимыми, чем их товарищки, которые замечают меньше или нарочито закрываются от собственного недоумения. Повзрослев, эти девушки могут быть более интересными, гибкими и самобытными, однако в раннем отрочестве они выглядят забитыми.
У девочек несколько путей реакции на культурное давление отказаться от собственного “я”. Они могут подстроиться, уйти в себя, погрузиться в депрессию или стать раздраженными и злыми. То, чувствуют ли девушки злость или депрессию, зависит от направления их эмоций: те, кто винят себя, страдают от депрессии, те, кто винят других, становятся агрессивными. Чаще всего девочки винят своих родителей. И конечно, многие девушки комбинируют в своем поведении все из вышеперечисленных реакций.
Полное принятие девочкой культурных определений женственности - это самоубийство.
Девушки, похожие на кукол Барби, с идеальными волосами и улыбками, скрывают ужасную мертвость внутри. Смотря на этих девочек, я хочу прокричать им: “Не сдавайся, борись!”. Часто девушки, пытающиеся быть конформными, перегибают палку. К примеру, девушки, страдающие от анорексии, слишком сильно пытались стать худыми, женственными и идеальными. Вместо этого, они превратились в тонкие, блестящие обертки, снаружи идеально запакованные, но скрывающие полный беспорядок внутри.
Девушек на протяжении многих веков учили быть женственными в ущерб их человечности. Их оценивали по их внешности и заключали в рамки двойных стандартов: добейся, но не слишком многого; будь вежливой, но будь собой; будь женственной и взрослой; цени свое культурное наследие, но не смей жаловаться на сексизм. Другое название такого “обучения женственности” - обучение ложному “я”. Девочек учат быть меньшим, чем они есть на самом деле. От них требуют, чтобы они стали такими, какими их хочет видеть общество, а не такими, какими они сами хотят видеть себя.
Америка сейчас - это машина по уничтожению девочек. По всей стране девочек учат убивать свое истинное “я”. Их родители стараются защитить их, но влияние родителей ограничено. Многие девушки теряют связь со своей собственной личностью, и когда это происходит, они становятся еще более уязвимыми перед культурой, которая пользуется этой уязвимостью в своих целях.
Элис Миллер говорила: “Нам плохо от того, чего мы не видим”. Поэтому для девочек так важно осознать и осмыслить, какое влияние имеет на их развитие культура. Как только девочки осознают это, они смогут бороться против этого. Они поймут, что могут принимать осознанные решения и брать на себя ответственность за них. Интеллектуальное сопротивление спасет истинное “я” этих девочек.
Перевод: Катерина Денисова
