История женщины, которая «скрипела» в Карнеги-Холле.
«Не нужно уметь петь, но нужно уметь чувствовать музыку» — под таким девизом жила Флоренс Фостер Дженкинс, единственная оперная певица без голоса, которой не только удалось прославиться на весь мир и выпустить сольную грампластинку, но даже выступить в Карнеги-холле.
В 1868 году в Пенсильвании в семье богатого промышленника Чарльза Дорранса Фостера и Мэри Джейн Хогланд родилась долгожданная дочь и наследница громадного состояния. Естественно, что жизнь в респектабельной семье требовала соответствующего образования, так что юная леди занималась не только языками и танцами, но и игрой на фортепиано. Последнее у Флоренc получалось лучше всего — она играла перед президентом США Ратерфордом Бёрчардом Хейсом, когда ей было всего 8 лет.
Неравный брак
Несмотря на очевидные успехи дочери, отец не разделял ее мечту стать пианисткой. Ради своей мечты Флоренс пошла ва-банк: сбежала из дома с врачом Фрэнком Дженкинсом (он был на 16 лет старше), за что, как водится, была проклята семьей и снята с денежного довольствия.
Фрэнк Дженкинс был, мягко говоря, не очень хорошим мужем. В первую брачную ночь он заразил молодую жену сифилисом.
Но по сравнению с дикой нищетой это было даже ничего. Пара быстро рассталась, и Флоренс зарабатывала уроками игры на фортепиано, перебиваясь с хлеба на воду. Параллельно у нее начались проблемы с левой рукой. По одной версии — из-за сифилиса, по другой — это было следствием какой-то бытовой травмы. С карьерой пианистки было покончено.
От голодной смерти Флоренс спасла смерть ее папы в 1909 году. Опальная дочь получила в наследство гигантское состояние, решив отныне и навсегда посвятить себя оперному пению, раз уж не получилось с клавишами. Маленькая деталь: пела она на редкость плохо.
Рождение звезды
Сразу после того, как Дженкинс разбогатела, рядом с ней внезапно организовалось много близких, друзей и благожелателей. В их числе был британский актер Сен Клэр Бэйфилд, который стал ее вдохновителем, компаньоном, управляющим и главным организатором концертов. И еще женился на ней — правда, понарошку: свадебная церемония была символической, потому что Флоренс все еще формально была замужем за злополучным врачом.
Остается загадкой, как человек, умеющий играть на фортепиано, а следовательно, имеющий слух, не может адекватно оценить свои вокальные способности. Голос Дженкинс был очень слабым не то что для оперного пения, а даже для обычного. По воспоминаниям современников, то, что делала Флоренс, скорее было пародией на пение. Она совершенно не попадала в ноты, крякала и вопила. Возможно, что на фоне болезни ее разум слегка повредился, и она действительно не понимала, что не может петь. Но как это могли терпеть публика, учителя, друзья и коллеги?
Очень просто: знаменитые педагоги получали двойное жалованье, полезные друзья — дорогие подарки, льстивые музыканты — нужные знакомства. Кроме того, новоиспеченная оперная звезда уже заправляла музыкальной жизнью Нью-Йорка и вкладывала деньги в продвижение своего общества любителей музыки — «Клуб Верди». В этот клуб стремились все — и молодые музыканты и композиторы, и заслуженные мэтры, ведь добрая и наивная Флоренс никому не отказывала в финансовой помощи.
Маэстро, Моцарта!
Все свои концерты Флоренс организовывала за собственные средства, не скупясь и на угощение для пришедших. Поскольку слушать «необычную» певицу было нелегким трудом, на концерты приглашали избранных. Бэйфилд тщательно отбирал публику: приглашал своих друзей и знакомых, членов клуба «Верди» и просто тех, кому было выгодно лично познакомиться с певицей или отблагодарить ее. Так публика Флоренс стала чем-то вроде закрытого элитарного общества, в которое было желательно попасть, если хотелось продвинуть музыкальный бизнес или оказаться в респектабельном обществе.
Ее репертуар был безупречным: самые сложные арии Моцарта, Штрауса и Верди, которые не были по зубам многим действительно прославленным оперным дивам, Флоренс, не смущаясь, вставляла в концертную программу. Вкупе с невероятными костюмами (например, платье с картонными крыльями за спиной), которые она тоже придумывала сама, действие никого не могло оставить равнодушным — зрители просто не могли поверить, что это действительно происходит на сцене, и они за это платят. Иногда строгий фейс-контроль давал сбой, и даже «проверенные» зрители не могли подавить хохот. Но насмешки и освистывания Флоренс нисколько не обижали — она расценивала их как зависть к ее божественному таланту.
Слава о закрытых концертах разлетелась очень быстро: безголосая примадонна проехалась в тур по Америке и даже не постеснялась принять предложение записать свою первую грампластинку от студии Meloton Recording. Наверное, для работников музыкальной фабрики этот проект был самым странным за всю историю — ведь певица без разогрева и репетиции записала все с первого дубля за пару часов и поехала обратно домой, уверенная в том, что ее божественное пение — лучшее, что когда-либо случалось со звукорежиссером.
Как умереть от стыда в буквальном смысле слова
Выступление в Карнеги-холле — заветная мечта каждого музыканта, которая исполняется только для единиц. Но Флоренс Дженкинс не принадлежала к тем, кто всю жизнь мечтает: она просто арендовала для своего сольного концерта. К тому моменту ей было глубоко за 70. Пластинка, которая предназначалась для частного прослушивания, давно пошла по рукам, и многие хотели взглянуть на «это» вживую.
25 октября 1944 года можно по праву считать днем Флоренс Дженкинс — она действительно вышла на сцену, продав 3000 билетов и забив зал до отказа. Конечно, ни о каком контроле публики речи быть не могло, а потому зрители смеялись в голос, свистели и орали унизительные фразы. Казалось, что после такого позора оставалось только покончить жизнь самоубийством, но Флоренс была счастлива. Она восприняла это как свой триумф.
Беда пришла только на следующий день: газеты просто захлебывались ядом и насмешливыми замечаниями, ведь репортеры и критики тоже пришли послушать адское пение. Флоренс не смогла перенести разгромных колонок на первых страницах: слегла в постель с сердечным приступом и умерла.
Смерть звезды многих рассорила. На свет вывалили все грязное белье: Сен Клэр Бэйфилд еще очень долго воевал с родными Флоренс за свою долю наследства и даже не стыдился приводить в суд свидетелей, которые подтверждали пылкую любовную связь. Его враги, наоборот, твердили, что Флоренс никогда не вступала в интимные отношения с Бэйфилдом, потому что боялась заразить его сифилисом. Не остался в стороне и постоянный аккомпаниатор дивы, Косме Макмун, который вдруг тоже заявил свои права на некоторую часть имущества, с пеной у рта доказывая, что умершая обещала ему деньги в награду за его любовь (по его собственным намекам, не совсем платоническую).
Как бы там ни было на самом деле, Флоренс Дженкинс навсегда останется в истории не только как самая бездарная певица, но и как образ непоколебимой веры, которая рушит любые преграды. Ее жизнью до сих пор интересуются. О ней продолжают писать пьесы и снимают фильмы. Ее жизнь была феноменом: в чем-то трогательным, в чем-то комичным, в чем-то очень грустным.
