27 марта отмечается Всемирный день театра. Потребность в сценическом искусстве сильна настолько, что слова Шиллера или Островского начинают звучать даже там, где, казалось бы, нет места прекрасному. Так, актриса Зоя Соколова поделилась воспоминаниями о театральной жизни в послевоенном Сталинграде. Зоя Владимировна в раннем детстве пережила войну в городе. И одно из ранних сознательных впечатлений у нее связано именно с театром.
- Мама меня повела на спектакль «Город Америки». Через развалины домов шли люди, одетые кто во что. Но в фойе только что отстроенного театра они снимали свои пальто. И женщины оказывались в красивых платьях, на ногах были туфли. Пахло «Красной Москвой». А в раздевалке пахло домашней едой. Артисты тогда жили под сценой – там пространство разделили фанерными перегородками. И вот я почувствовала запах чьего-то супа, - смеется Зоя Владимировна.
Не все театры вернулись в город: ТЮЗ остался в Казани. Не очень-то начальство хотело видеть музкомедию. Труппе предлагали остаться в Омске, куда их эвакуировали. Якобы после всех ужасов войны Сталинград не место для песен. А вот драматический театр вернулся из Сызрани еще в 1943 году. И люди в зале плакали, слыша любимых актеров. И даже не в постановке дело. Просто сам тембр знакомых голосов вызывал ассоциации с мирной жизнью, в которую до сих пор было трудно поверить.
- Сейчас артист выйдет на улицу и потеряется в толпе. Джинсы, свитер. А тогда он был сразу заметен. Например, шла через площадь Маргарита Горбатова – актрису сразу видно: шляпка с вуалью, какой-то мех, муфта, а за ней тянется шлейф духов. А вот Екатерина Мязина куталась в пуховый платок, носила обычную прическу. Мне даже было обидно за нее. Но на сцене она всегда выглядела красавицей, хоть и была уже в летах. Кажется, у нее была какая-то личная драма. Возможно, что-то с сыном. Потому что после зарплаты она всегда старалась подкармливать наших мальчишек, занимавшихся в театральной студии.
Соколова сама окончила такую студию и стала не только постоянной зрительницей всех спектаклей, но и участницей некоторых из них. Играла в одной пьесе с Иваном Лапиковым (свыше 70 ролей в кино, среди них – старшина Поприщенко в фильме «Они сражались за Родину»).
- В театре часто так бывает, когда артист такого масштаба, как Лапиков, долго не получает должного признания. Хотя он играл так, что у меня до сих пор электричество по телу бегает. А у хорошего режиссера талант ярче проявляется. И Ивана Герасимовича забрали в Москву, он стал востребован в кино. А в нашем драмтеатре от него остались пепельница и гитара – он очень много пел в спектаклях, - говорит Зоя Соколова.
В Сталинграде вырос и Николай Рыбников. Он тоже пережил бомбежки. Не умея плавать, мальчишка смог перебраться на левый берег Волги, держась за борт лодки. Хотя ее пассажиры били парня по пальцам, боясь, что посудина перевернется. Но он держался крепко. Иначе не было бы ни «Весны на Заречной улице», ни «Девчат».
- Рыбников учился в нашем мединституте, играл только в массовке. Он был влюблен в актрису Машу Соколову – ее имя вообще-то Марина, но все звали Машей. Однако Николай был не ее типажом. Она в свою очередь была влюблена в Глеба – брата Олега Стриженова. Когда Рыбников стал всесоюзной знаменитостью, ее мама, тоже замечательная актриса Маргарита Соколова, укоряла Машу, что упустила такого жениха, - вспоминает Зоя Владимировна.
В 50-е годы в Сталинграде жили также Олег Басилашвили с Татьяной Дорониной и Иннокентий Смоктуновский, которого Соколова запомнила в роли волшебника:
- Он сыграл у нас десять ролей. Было негласное разделение на актеров русского и западного репертуара. Смоктуновского задействовали в западном. Я его видела только в «Снежной королеве». Высокий и худой, он пел заклинание: «Снип-снап-снурре…» Вы знаете, у нас сложный город, - вздыхает актриса. – Местное начальство не дало ему толком сыграть Хлестакова. Действительно, на фиг им Смоктуновский?! Он уехал, попал в БДТ к Товстоногову и прославился на всю страну.
