– Хорошо, да… Я понимаю. – На нижнем этаже отец с кем-то разговаривал по телефону, пока его дочь устраивалась поудобнее на кровати. – Я поговорю с ней, да.
– Пап, я готова! – Послышалось со второго этажа.
– Сейчас буду, – крикнул отец, положив трубку.
Мужчина не торопился подниматься. Некоторое время он стоял и смотрел на звезды сквозь панорамное окно. Поднявшись в комнату дочери, он сел на край кровати и тяжело вздохнул.
– Дочь, мне звонили из школы. Снова.
– Я не виновата, – быстро сказала девочка и, поджав губы, принялась рассматривать потолок.
– Зачем ты это сделала? Он потом два дня боялся разговаривать.
– Ну, знаешь… Сначала все было хорошо. Мы болтали, он спрашивал, слушал. А потом… Он все чаще начал перебивать, перестал слушать. Ну, я и… – Девочка замолчала, давая понять, что дальнейшее отцу известно.
– Ты сказала ему…
– Да. – Перебила его девочка, не желая слушать продолжения.
– Так нельзя, милая.
– Почему?
– Потому что… Это неправильно. Нельзя говорить такие вещи.
– Папочка, а расскажи сказку. – Неожиданно сказала она жалобным тоном.
– Не подлизывайся, – буркнул отец, и отвернулся.
– Ну, паааааап. Ну, пожалуйстааааа, – минорно протянуло дитя.
– Я думал, ты уже взрослая для моих сказок, – удивился отец.
– Взрослая? Пффф... Никто не бывает слишком взрослым для сказок! – уверенно ответила дочь, как ни в чем не бывало.
– Даже старики?
– Особенно старики, – ответила она и расплылась в улыбке.
Около минуты отец размышлял:
– Хм... Гм... – Он вспоминал, какие из историй уже были рассказаны, а какие нет. – Ладно. Я не помню, рассказывал ли я тебе эту сказку...
– Ничего. Я напомню.
– Ладно. С чего бы начать...
– С первого дня, – ответила девочка на риторический вопрос.
– Хорошо. Попал я туда совершенно случайно. Всего одна буква отличалась в нем он предыдущего места. Причем это были буквы "M" и "N". Что ж, это будет интересно, подумал я и приступил к изучению.
Первым делом, как это обычно бывает, я отправился на поиски пищи. Самое обыкновенное кафе в самом обычном городке. На первый взгляд ничего не отличалось от привычных нам мест. Деревья, улицы, дороги, здания – все было в точности такое же, каким мы привыкли видеть.
– Ноооо....– нетерпеливо протянула девочка.
– Но прерывать рассказчика – к быстрому завершению рассказа. Знаешь такую примету? – лукаво улыбнулся отец.
– Знаю. Извини.
– Так вот. Все было совершенно обыкновенным. «Будет проще» – думал я. Но ошибался. Иногда я даже встречал людей. Но они... – отец задумался, – были довольно молчаливы. Войдя в кафе, я увидел знакомые буквы и цифры.
– Мне...– начал я говорить официантке и замер. Из моего рта, при первом же слове показался дымок. И это было странно. Я не курил, в помещении было тепло.
«Откуда?» – подумал я.
– Два... – начал я снова говорить и снова появилась струйка дыма. Официантка смотрела на меня с ухмылкой и интересом. Она молча протирала посуду, и только когда я открывал рот, её коралловые глаза поднимались на меня.
– Что это? – спросил я у нее, рассеивая рукой изумрудную дымку. Но она не ответила мне. Только протянула планшет с прикрепленным листком и ручкой. На листке был список всех блюд: чай, кофе, блинчики, торты, картофель, и еще много чего. Напротив каждой позиции с одной стороны был пустой квадратик, а с другой цена.
Я посмотрел на женщину в сиреневом халате с недоумением. Она кивнула в сторону бланка и с укором посмотрела на меня. Я пожал плечами.
Девушка с шумом выпустила воздух из раздувающихся ноздрей и полезла куда-то под прилавок. Спустя мгновение она уже разворачивала какой-то скомканный листок. Это был точно такой же бланк, только в некоторых местах были поставлены галочки. Официантка снова показала мне на планшет.
«Это бланк заказа!» – понял я, и лицо просияло от озарения. Очевидно, она тоже все поняла и вновь смяла уже использованный бланк. Я быстро отметил нужные позиции и отправился за столик.
Я рассматривал почти знакомые мне места через окно и ожидал своего заказа. В этот момент колокольчик двери оповестил о новом госте. Это была девушка.
– Как обычно – сказала она официантке и села за свободный столик, втянув ртом вылетающую струйку фиолетового дыма.
Я наблюдал за тем, как она выложила из тряпочной сумки блокнот и начала что-то писать. Её фиолетовые волосы были на несколько тонов темнее, чем её «струйка дыма». Её золотистые глаза время от времени поднимались, смотрели в окно и вновь опускались к блокноту.
Нам принесли наши заказы. Я кивнул головой в знак благодарности, а она сказала «спасибо» и вновь втянула вылетевшую струйку дыма.
Кофе оказался довольно интересным. Вроде вкусный, но отдавал немного запахом старины. Знаешь, когда достаешь из чулана старые вещи.
– Ага, – кивнула дочка и две косички прыгнули, как бы подтверждая ее слова.
– Вот, такой же запах, – продолжил отец. – Я наблюдал за тем, как девушка ест и записывает. Отрываясь лишь для того, что бы закинуть пару сладких картофелин в рот.
– Чего смотришь? – спросила она, не отрывая взгляд от блокнота.
Я быстро отвернулся к окну и продолжил жевать. Но у меня не получилось надолго оторвать взгляд от нее. Тонкое лицо и железная штанга через переносицу привлекали меня.
– И не надо на меня так смотреть. Тогда еще я не встретил твою маму, – заметил отец недовольный взгляд дочери. – В общем, через пару минут я вновь впивался глазами в единственную посетительницу кафе. Кроме меня, разумеется.
– Никогда не видел фиолетовой? – спросила она, подняв голову. Только сейчас я заметил, что она говорит только одним уголком рта.
Я помотал головой.
Она пристально посмотрела на меня, после чего взяла свои вещи, кружку, тарелку и села за мой столик.
– Я тебя здесь раньше не видела. Не местный? – спросила она и как бы между делом втянула обратно выходящий, при каждом слове, дымок.
Я кивнул головой.
– Да не местный, или да, местный? – с напором спросила она.
– Не местный – сказал я и попытался на ее манер втянуть обратно свой зеленый дымок.
– А ты смешной, – сказала она и улыбнулась.
Я попытался лицом и жестами изобразить фразу «спасибо, стараюсь». Получилось не особо хорошо.
– Боишься за свой дымок?
Я смотрел непонимающим взглядом. Она поднесла открытую ладонь к своему рту и сказала:
– Вот мой. – И рука наполнилась растекающимся фиолетовым облачком. Она отвела руку в сторону и вдохнула его обратно.
Я все так же смотрел на нее с недоумением. Она, увидев мое непонимающее лицо, закрыла глаза ладонью и принялась громко дышать.
– Ты знаешь, что это? – спросила она.
Я помотал головой.
– Твоя душа, – продолжила она.
В тот момент я испугался. Представляешь, душа? Вот так вот легко может вылететь из тебя и рассеяться. Мне кажется, я даже почувствовал, как мои глаза округляются, и увеличиваются в объеме.
– Все боятся, – сказала она. – Так бояться, что почти не разговаривают.
– А ты? – неожиданно для себя спросил я.
– Я... – она задумалась. – Научилась контролировать. Ты, наверное, заметил.
Я кивнул, в знак согласия.
– Прогуляемся, может? Ты доел?
Я на скорую руку набил рот картофелинами, запил это кофе и поднялся. Увидев мужчину, который так быстро запихивает в себя пищу, она едва не рассмеялась. Успела только закрыть рот ладонью, сотрясаясь в беззвучном смехе. Мы оставили деньги и вышли.
Она привела меня к себе домой и на пороге испытующе спросила:
– Поболтаем?
Я открыл рот и показал на язык.
– А, ну да. Сейчас. – Она прошла куда-то в комнату и вернулась через минуту, держа в руке какой-то предмет. Взяв его в руки, я понял, что это вроде респиратора.
– Натягивай, – сказала хозяйка, и мы прошли в одну из комнат.
На 10 квадратных метрах уместился мягкий, черно-фиолетовый диван, белые стены и розовый потолок, с вкраплениями фиалковых пятен.
– Спасибо, – сказал я, натянув маску. Теперь мой голос звучал иначе, будто из трубы, но никакого зеленого дыма я не увидел. И меня будто прорвало. – Что это? Почему моя душа вылетает? Кто ты такая?
– Тише, болтун, – улыбнулась она. – Разошелся.
Она включила переливающуюся лампу и повалилась на диван.
– То, что у тебя на лице – обратная маска. Не позволяет растворяться материи. Опытный образец. Может, так и назову, «болтун». – Теперь она уже не втягивала обратно растекающийся дымок.
– А почему это вообще?
– Кто знает. Так было с начала времен. – Она подняла руку вверх, и между пальцев начал стекать её эфир. – Сколько себя помню. А ты откуда вообще? Никогда не слышал разве?
– Издалека, – попытался я уйти от ответа. – А как вы вообще... Общаетесь?
– Записки, телефоны, пишущие доски. Фантазия-то у людей большая. Надолго здесь?
– На пару дней, наверное. Расскажи еще что-нибудь.
– Жаль. Что-нибудь? Ну, как заказывают еду, ты знаешь. Музыка, по большей части инструментальная. Люди думают, что музыка со словами изменит их собственный цвет. Многие создают пары и разговаривают только дома. Довольно забавные иногда сочетания можно встретить.
– Например?
– Например... Сними маску, – сказала она и золотистые глаза засверкали.
– Это безопасно?
– Нет, я собираюсь съесть твою душу. – Я услышал в ее тоне ироничные нотки. – Шучу. Просто покажу тебе кое-что.
Я аккуратно отстегнул заклепки и снял устройство. Она приблизилась ко мне почти вплотную и остановилась перед самыми губами.
– Папа! – напомнила дочь о себе.
– Что? Слушай дальше. Она приблизилась и прошептала, выпуская струйку дыма:
– Скажи что-нибудь?
– Что-нибудь, – удивленно повторил я и выпустил свою "струйку".
– Смотри, – шепнула она и отодвинулась.
В этот момент те субстанции, которые были нашими душами, начали соединяться. Они проникали друг в друга медленно, постепенно окрашивая и изменяя друг друга. Сначала преобладал только фиалковый. Потом, постепенно, он становился темным, грязным, и перетекал в светло-коричневый. За секунду до того, как раствориться, облако приобрело медно-золотистый цвет и растаяло.
– Красиво, – сказал я.
– Да. Потому и жаль, что ты здесь ненадолго. Мы можем просто поговорить. Обещаю, не есть твою душу, – улыбнулась она.
– А я твою.
– Будто у тебя получится – ухмыльнулась она, и мы рассмеялись. С этого момента я больше не надевал маску.
Она рассказала мне, что такое бывает довольно редко. Даже в семьях люди боятся, что муж или жена изменит их или поглотит. Каждую секунду жизни девушку окружал только страх. И никто и никогда не решался спать в ее облаке или есть. Разукрашивать его своими словами.
Весь вечер мы разговаривали в тумане наших душ и наслаждались причудливой игрой цветов. В зависимости от того, кто говорил, туман приобретал то один цвет, то другой. Он переливался, перетекал и синтезировался в новый, необыкновенный цвет.
Я провел в доме двое суток и почти не выходил оттуда. Она сама приносила еду, питье и все остальное. Это были хорошие дни. Дни, когда я понял, как иногда важен разговор. Душевный, честный, открытый. Когда один человек слушает другого, а тот, свою очередь дает высказаться первому. Понимаешь?
– Да, папа.
– Что бы ни случилось, помни: никто не сможет забрать твою душу, если ты сама этого не захочешь. И никто не сможет разукрасить твою душу, если ты этого не позволишь. Но, не забывай, что разговор – это всегда танец двух душ, а не одной. Говори лишь тогда, когда тебя захотели слушать. И слушай, если тебе что-то хотят поведать. А если не желаешь – уходи. И больше не пугай мальчишек, хорошо?
– Да, папочка.
– А теперь, давай спать. – Отец встал с кровати и направился к двери.
– Пап?
– Да, дочь.
– А каким был бы мой цвет?
Отец на секунду задумался и что-то прикинул в голове.
– Бирюзовый. Нежно-бирюзовый, малыш. Спокойной ночи, – сказал мужчина, кивнув головой в такт своим же словам.
– Сладких снов, папочка.
Морщинистые руки выключили свет, и дверь аккуратно закрылась.
= Конец =
