..И Пушкин падает в голубоватый
Колючий снег. Он знает - здесь конец...
Недаром в кровь его влетел крылатый,
Безжалостный и жалящий свинец.
(Э.Багрицкий)
Очередная годовщина смерти Поэта… И, как всегда в эти дни, новые публикации о нём. И (увы!) тоже, как всегда, две «сенсации», два обвинения – в основном в адрес секунданта Пушкина, К.Данзаса.
Обвинение первое: не заметил, что на Дантесе была защитная кираса.
Ох, уж эта кираса! Сколько о ней написано! Вроде бы, уже точно установлено: рассказ о человеке Геккерна, якобы приехавшем в то время в Архангельск для заказа у местных оружейников кольчуги или кирасы, был мистификацией местного литератора В.Жилкина, «разыгравшего» таким образом В.Вересаева, который собирал материалы для своего труда «Пушкин в жизни». Могло бы смутить многое: во-первых, оружейное дело в Архангельске вовсе не культивировалось (почему не в Тулу послал?), во-вторых, Архангельск – торговый порт, а Геккерн, как известно, не гнушался контрабандой и визит его «человека», если и был, мог быть связан именно с такими делами.
Ан нет! Снова и снова повторяют одно и то же! Прямо по Грибоедову:
Поверили глупцы, другим передают,
Старухи вмиг тревогу бьют,
И вот общественное мненье!
Прошу прощения, вроде как и не глупцы пишут… Просто люди, плохо представляющие себе «свычаи и обычаи» того времени. Не случайно, наверное, заговорили о кирасе уже в ХХ веке, когда о правилах жизни в дворянском обществе старались забыть. А если попытаться вспомнить?
Рискну навлечь на себя гнев читателя, но всё же скажу: Дантес был человеком чести. Да-да, при всей моей неприязни к нему, повторю ещё раз: человеком чести (конечно, по понятиям своего времени!). В одной из статей учёный-пушкинист Я.Левкович верно заметила: «В каждую эпоху подлецы имеют свой, свойственный этой эпохе исторический характер и свои стимулы поведения. Подлец в пушкинскую эпоху мог насмерть забить крепостного, обесчестить замужнюю даму или девицу (иногда идя даже на риск возмездия), но он не мог, отправляясь на поединок, надеть защитное приспособление — даже в случае лёгкого ранения оно было бы обнаружено, а это неизбежно привело бы к остракизму: ни один порядочный человек не подал бы ему руки, он был бы отрешён от общества». Достаточно и того, что Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил первым: это уже могло расцениваться как трусость (рассказывают, что кто-то из его светских знакомых позднее за границей отказался подать ему руку именно из-за этого – что бы было, обнаружься пресловутая кираса?!).
Кираса (а изготовляли её из кованого железа) не могла быть упрятана под военный мундир так, чтобы её не заметили!
А.Найман в воспоминаниях об А.Ахматовой (а она, бесспорно, лучше нас была знакома с нравами дворянства) рассказывает: «В очередной Пушкинский юбилей (125 лет со дня смерти - ?) в "Литературной газете" была напечатана заметка о том, что, судя по отскоку пули, Дантес, вероятно, стрелялся в кольчуге. "Кто написал?" - в ярости почти рявкнула она. Я сказал, что, кажется, Гессен. "Это Гессен стрелялся бы в кольчуге! - как будто тоже выстрелила она. - Вам известно, как я «люблю» Дантеса, но он был кавалергард и сын посланника, человек света, ему мысль такая не могла прийти в голову: для того, кто вышел драться, предохраняя себя таким образом, смерть была бы избавлением!"»
Почему же не был убит Дантес?
Специалисты-баллистики предполагают: был только один способ облегчить последствия дуэли — ослабить губительное действие пули и «окончить поединок первым легким ранением». Для этого нужно уменьшить заряд пороха пистолетов. Вроде бы, действительно высчитано, что пуля, вылетевшая из дуэльного пистолета (а их сохранилось немало, и их убойная сила хорошо известна), даже при кирасе должна бы была Дантеса убить, но в то же время мало кто задумывается о ране Пушкина (именно потому, что она была смертельной), а ведь опять же баллистами доказано, что ранение должно было бы быть сквозным…
Так был ли уменьшен заряд? Некоторые исследователи предполагают, что боевой офицер Данзас, конечно же, зная о силе выстрела, пытался спасти друга, и реконструируют события того рокового дня: пистолеты заряжались на месте дуэли секундантами обеих сторон, стоящими друг к другу лицом; первым заряжал пистолет Данзас, а второй секундант должен был в точности повторять всё, что делал первый. Данзас засыпал в ствол пистолета пороху меньше, чем определялось правилами стрельбы. Второй секундант вынужден был сделать то же.
Мы никогда не узнаем, так ли это: тайну, если она была, Данзас унёс с собой в могилу.
Есть и другой упрёк ему, и сделан он И.И.Пущиным: «Кажется, если бы при мне должна была случиться несчастная его история… то роковая пуля встретила бы мою грудь: я бы нашел средство сохранить поэта-товарища, достояние России...»
Может быть, «друг бесценный» Жанно и нашёл бы средство, но явно не такое: что бы могло оно изменить? Просто появилась бы ещё одна жертва…
И хотя сетуют и современные поэты:
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасён...
Под дуло пистолета,
не поднимая глаз,
шагнул вперед Данзас
и заслонил поэта...
И слышал только лес,
Что говорил он другу,
И опускает руку
Несбывшийся Дантес.
К несчастью, пленник чести
так поступить не смел.
Остался он на месте
и выстрел прогремел...
Выстрел прогремел. Но мы не вправе укорять Данзаса: верный друг, он был рядом с поэтом до конца и сделал, видимо, всё, что было в его силах…
Продолжение следует. Голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
