В последние годы среди «креативных историков» стал популярен миф о миллионах изнасилованных немок во время Второй мировой войны. Но зачем читать пересказы теоретиков, когда об отношениях с немецкими женщинами писали сами советские солдаты?
В марте 1944 года 27-я армия генерала Сергея Трофименко первой вышла на советскую границу и с ходу форсировала реку Прут, служившую естественным кордоном между СССР и Румынией. С этого момента Красная Армия начала свой освободительный поход по Европе. До мая 1945 года советские солдаты освободили от гнёта нацистской Германии тысячи сёл и городов, за свои жизни могли больше не опасаться миллионы людей, которых Гитлер и его сподвижники считали неполноценными.
В честь этих событий по всей Восточной Европе местное население ставило памятники своим освободителям и десятилетия никто не сомневался в роли советского солдата в уничтожении Третьего Рейха. Однако с началом распада Советского Союза в мире стало модно, а нередко и выгодно, переписывать историю в угоду геополитическим играм. Неожиданно прогрессивные исследователи выяснили, что советский народ во Второй мировой войне принимал весьма посредственное участие, а то и вовсе мечтал покорить мир вместе с Гитлером.
Очернение и искажение коснулось практически всех аспектов. Так, стал популяризироваться миф об одной винтовке на троих, появились душещипательные рассказы о НКВДшниках и застенках СМЕРШа. Одной из свежих баек стал рассказ о «двух миллионах изнасилованных немок». Вероятно, данная сказка стала выгодна в связи с так называемой декоммунизацией восточноевропейских стран. Активистам и новоиспечённым историкам-националистам нужно было как-то убедить соотечественников, что советские солдаты вовсе и не спасители, а совсем наоборот. Ещё двадцать лет назад подобный трюк провернуть было трудновато, потому как были живы миллионы очевидцев, но теперь их с каждым днём всё меньше и некому возразить.
Однако среди советских войск и жителей освобождённых стран находилось множество тех, кто записывал всё, что происходило в те сложные годы. Попадались среди этих автобиографий и рассказы как раз о тех самых «миллионах изнасилованных немок».
Советский поэт Борис Слуцкий был непосредственным участником освобождения Румынии. Войну встретил обычным пехотинцем, но в Европу он вошёл уже как военный следователь и непосредственно сталкивался с любыми правонарушениями со стороны бойцов Красной Армии. В своих «Записках о войне» фронтовик вспоминает, что именно в Румынии советские солдаты впервые столкнулись с «цивилизованными» нравами Европы. Бойцы были крайне удивлены, когда на следующий же день после входа советских войск в городах начинали работать бордели. Солдаты мало того, что были вообще шокированы возможностью столь открыто покупать человека, так ещё удивлялись тому, в какой обстановке это происходит.
Слуцкий отмечает, что несмотря на доступность «продажной любви» солдаты редко пользовались услугами европеек и тому было несколько причин. Во-первых, бойцы опасались неодобрения со стороны командиров. Во-вторых, политработники и врачи регулярно проводили беседы с личным составом и предупреждали о распространённости венерических заболеваний среди дам лёгкого поведения, особенно после того, как они предоставляли свои «услуги» сотням немецких солдат. Распространялись даже слухи, будто отступающие немцы намеренно заражали проституток сифилисом, этакое биологическое оружие. И в-третьих, в солдатской среде такие любовные победы не котировались, после проституток было просто нечем хвастать.
Но на одной Румынии Слуцкий не остановился. Позднее его часть посетила Югославию и Венгрию, где ситуация была ровно противоположенной. Так, писатель рассказывает, что к югославкам у советских солдат отношение было особенное, можно сказать братское. Дело в том, что практически каждая молодая женщина в этой стране в той или иной степени участвовала в партизанском движении.
Но особенно красноармейцам полюбилось в Венгрии. Ходила даже такая шутка, что после окончания войны за невестами солдаты поедут именно туда. Венгерские города также как и румынские пестрили публичными домами, кабаками и различными увеселительными заведениями, но обычные девушки понимали цену чести и вели себя достойно. Таким образом, отмечает Слуцкий, в этой стране понравилось всем – и тем, кто не был прочь вкусить европейской свободы, и тем, кто предпочитал более строгие нравы.
Что же касается «миллионов изнасилованных немок», то о своих впечатлениях от Германии рассказал Давид Самойлов, другой советский писатель-фронтовик. В своих мемуарах он отметил, что немецкая пропаганда работала отлично. Советские войска могли неделю стоять в городе и не увидеть ни одного местного – все они прятались по подвалам от «русских варваров». Однако стоило выйти кому-то в город и убедиться, что жизни и здоровью ничего не угрожает, то за ним начали подтягиваться и остальные.
Касательно женщин показателен такой случай, в одном из освобождённых городов к командиру Самойлова подошла пожилая фрау и спросила где разместить женщин. На вопрос о каких женщинах идёт речь фрау ответила, что является главой квартала и лично отобрала двадцать девушек для ублажения советских солдат, чтобы они не «портили» остальных. Фрау была отправлена домой, едва не попав к особистам, так как её заподозрили в организации диверсии.
Самойлов отмечает, что подобные «диверсии» были регулярными и только спустя какое-то время бойцы поняли, что связаны они с любовью немцев к порядку. Местные дамы предпочитали сразу определиться с тем, кого будут насиловать, а кто будет обеды носить. Другие фронтовики так же отмечали, что насиловать в Германии было просто некого, так как немки готовы были «любить» кого скажут словно по команде. Однако популярностью такие отношения не пользовались – в полуразрушенном Берлине публичные дома открылись одними из первых, но пользоваться ими солдаты банально «брезговали».
