Это репост моей записи в ЖЖ от 01.05.2014. Комментарии можете оставлять там, здесь отключаю. Мои взгляды по некоторым вопросам за истекшее время могли измениться.
Получил комментарий к одной из недавних записей:
"...у меня сложилось впечатление, что до конца 18 века была удивительная живопись. Очень органичная.
Начиная примерно с 20-х годов 19 века - не то. Другие технологии, другое понимание. Совершенно другое ощущение от художественного полотна. Как корова языком слизнула ТУ живопись."
Ян Вермеер. Молочница. Ок. 1658-1661
Я согласен, но с некоторой оговоркой. Дело в том, что в 18-м веке живопись живет скорее по инерции, благодаря импульсу, доставшемуся от прошлых времен, а к концу столетия выдыхается. Высочайший пик в развитии европейской живописи - середина 17 столетия, а век 18-й не привносит в собственно живопись ничего принципиально нового. Картина Веласкеса, Вермера, да хоть бы братьев Ленен, совершенны.
Но совершенство, или, что почти то же самое, универсальность есть признак примитивности (в хорошем смысле слова, т.е. ранней стадии развития). Т.е., грубо говоря, сначала есть просто нож, а потом появляются кинжал, охотничий нож, кухонный нож, перочинный нож и т.д.
Собственно, в живописи этот распад происходит раньше. Если говорить об искусстве вообще, то можно вспомнить гигантов эпохи Возрождения, которые были и живописцами и скульпторами и архитекторами и еще кучу всего другого делали. Пожалуй, последним таким универсалом был Бернини, однако его живопись почти неизвестна широкому кругу. Далее, начиная все с того же ренессанса из просто Картины последовательно выделяются отдельные жанры: портрет, пейзаж, натюрморт, бытовой жанр. При этом сама живопись продолжает развиваться и совершенствоваться. В произведениях великих (и даже не столь великих) мастеров 17 века сложно выделить какую-то составляющую в ущерб другим, будь то сюжет, композиция, рисунок или живопись. В дальнейшем это единство распадается. Спор рубенсистов и пуссенистов - один из симптомов этого распада.
В 18 веке становится очевидным разделение живописи на две категории: декоративную (всякие десюдепорты - крайний вариант) и сюжетную. Скажем, Хогарт создает сериалы. Серии картин создавали и задолго до него, но допустим, каждая картина из "Жизни Марии Медичи" Рубенса самодостаточна, а когда смотришь на любое полотно из "Модного брака", то понимаешь, что это лишь один из кадров и непременно хочется узнать, что было до этого и что будет после. Поскольку повествовательность доминирует, то собственно живописные достоинства уходят на второй план. И Хогарт легко отказывается не только от колорита, когда переводит картины в офорты, но и переворачивает их зеркально, т.е. и от композиции тоже отказывается.
Или, например, жанр городского пейзажа распадается на протокольно точные ведуты Белотто и "живописные", почти импрессионистические ведуты Гварди.
Нарастание специализации видно и на примере эволюции академического обучения. Поначалу в академиях (я не имею в виду "академии" первой стадии, т.е. 16-начала 17 вв.) учили в основном рисунку, поскольку предполагалось, что живопись и композицию талантливый художник освоит самостоятельно. В 19 веке в отдельный предмет выделяется живопись, в 20-м - композиция. Нельзя сказать, что эта раздробленность не осознавалась художниками и в 19 веке мы видим ряд попыток ее преодолеть (назарейцы, прерафаэлиты). Но поезд уже ушел, и все эти попытки вели лишь к дальнейшему дроблению. А в двадцатом веке, с приходом модернизма, "градус" специализации стал еще выше. Живопись избавилась от сюжета и от фигур-предметов (при этом ни сюжетность, ни фигуратив никуда не делись, заняли свои экологические ниши). И появляются картины, где есть только фактура, только колорит, только формы, только ритмы и т.д.
Ив Кляйн
