Я ничего не делала, чтобы его приручить, просто стала здороваться при встрече. Недоумение умиротворялось пролетающей мимо улыбкой и скоро мы уже раскланивались, как давние знакомые, пока однажды не зацепились языками. Тогда-то и выяснилось, что именно Он изгнал моего Чёрного человека в те полгода, что я не бывала на набережной.
- Тёмный был очень человек. Помните? Я Вам рассказывал..?
- Знаю, но мы же впервые с Вами говорим!?
- В прошлый раз, когда... - и под нанизывание сухой макаронины на рыболовный крючок, последовал рассказ о наших прошлых многочисленных беседах.
В жаркие дни он подолгу стоял с самодельной удочкой между съездом перед сфинксами и каменной книгой, шлифуя локтями гранитный парапет. Старик любил чудить, поплавком ему служила пара крышек от "бонаквы", соединённых изолентой, а макаронные рожкИ хранились в пластиковой баночке из-под аскорбинки, примотанной к ветке-удилищу. На плече или рядом всегда лежала светло-синяя "почтальонка" с надписью голубыми буквами, вышитыми им вручную. Я даже пыталась запомнить мудрость, которую он там изобразил, но каждый раз забывала, слова, собранные из этих букв отказывались осмысляться, как бывает с незнакомыми символами и сохранились в памяти без_образным рисунком. Снасти вызывали улыбку, а его рассказ - грусть, любая тема засвечивалась в плотный негатив, опозитивить который не удалось даже мне, с тех пор я избегала длинных бесед, точка соприкосновения наших миров, расположенных по разные стороны ленты Мёбиуса, было только это место на Университетской набережной.
Иногда я шла туда осознанно спасать Неву от затягивающей дымки одиночества. Старик бывал мне рад, но всегда ёрничал.
- Что это у Вас, - тыкал он пальцем в хвост, болтающийся под лисьим рюкзаком. - Лиса? Выбросьте, они грязные!
- Не могу... - улыбалась я, дальше следовал рассказ, который он никогда не слышал потому, что привычно слушал только себя. Наши монологи радовали прохожих, но диалогом так и не становились.
Вынырнув из осеннего аврала на набережную я уже не ожидала его увидеть, но как будто не дождавшись, выстуженный ветрами, он уже шел мне навстречу, тщательно пряча улыбку:
- Нечего шастать по чужим домам! В комнате пахло Вами, как здесь... - ветер унёс охвостье фразы к Первой линии.
Привычно раскланявшись на ходу, я рассмеялась, радуясь ему, и ушла без ответа, просто обернулась несколько раз с улыбкой, получив ответную вслед.
