Александр Леонидов
15 сентября в Уфе, в Башкирской государственной филармонии имени Хусаина Ахметова, состоялась творческая встреча с большим российским писателем, публицистом, филологом, политиком, настоящим патриотом России Захаром Прилепиным. Биография Прилепина полна множества ярких моментов и значимых событий. Известный сегодня писатель долго шел к своей литературной стезе, попробовав себя в самых различных профессиях и «перемерив» большое количество разнообразных специальностей.
Именно богатая переживаниями жизнь предопределила целостность Захара При-лепина как журналиста и писателя. Работает в направлении реализма и фантастики. Его книги издаются огромными тиражами, критики высоко ценят его тексты, а читатели восхищаются философским смыслом его произведений. Сегодня Захар Прилепин – один из самых популярных писателей современной России.
На встрече с уфимцами Прилепин был искренен, весел, немного взволнован, говорил торопливо, порой скороговорками – так много хотел рассказать… Вперед всего о том, что для него вечно: о своей новой книге «Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы». В нее вошли 11 биографий писателей и поэтов золотого века – от Державина и Давыдова до Чаадаева и Пушкина, людей, которые не только писали книги, но и могли взять оружие в руки, если считали это нужным. Для Приле-пина именно Пушкин – маркер российской государственности.
– Русские классики в сложных ситуациях принимали сторону императора, государства. Такой фразы: «Я Родину люблю, а государство ненавижу» – тогда не было, – подчеркнул Захар.
Он почти с мальчишеским возбуждением, радуясь своим открытиям, рассказывал малоизвестные факты: «Когда на Кавказе шли военные действия, Пушкин и Вяземский написали письмо Бенкендорфу с просьбой направить их в действующую армию, но получили отказ. Пушкин уехал в войска самостоятельно. Там он пошел на передовую и поднял казаков в атаку». И сетовал: «Еще в те времена говорили: “Самое любимое блюдо во Франции – плохие новости из России”».
Прилепин считает, что русофобия началась с польского восстания 1830–1831 гг. «Именно тогда, – рассказывал он, чуть сбиваясь тембром голоса от волнения, – стали говорить, что «русский медведь подавляет независимые государства». Стихи Пушкина «Клеветникам России» обращены к французскому парламенту. Пушкин тогда обратился к Бенкендорфу с просьбой дать ему газету или журнал, он был готов бороться с европейской русофобией». Что касается православия, то для писателя и воина Прилепина православие – это суть русской государственности. Пушкин и золотой век русской литературы для Захара важнее всего, важнее даже той войны, на которой он ежедневно рискует жизнью. А вот с семьей у него все просто:
– Я влюбился в любимую женщину, и теперь у меня четверо детей от одной жены. Мой друг Елизаров мне говорил: «А у меня один ребенок от четырех жен».
Или еще, прямая речь:
– Сын как-то написал два интересных рэп-текста. А потом спросил: «За что больше платят, за стихи или прозу?» Я ему ответил: «Ни за что». Так он перестал заниматься стихами. Конечно, собравшиеся интересовались в первую очередь трагедией Донбасса. Как ни велик Пушкин – дело давнее, а Донбасс кровоточит сегодня. Как и все фронтовики, Прилепин не любит говорить о своей войне. Тем не менее, он был предельно честен, искренен и открыт, без рисовки и кокетства:
– Когда я создавал свой батальон, – рассказывал он, – я не взял ни одного человека из России. Многие просились. Но кто-то, например, поссорился с женой и хотел ей что-то доказать, от несчастья, одним словом, на войну хотел ехать. Таких у нас там называют «суицидниками». На войну надо ехать в состоянии счастья, а не несчастья.
Поклонился с уфимской сцены людям Донбасса: «Донецкие люди обладают удивительными качествами. Этот стоицизм, когда они не обращают внимания на всю эту истерию с другой стороны, они просто молчат и делают свою работу. Я нахожусь там, потому что это надо «оязычить». Захар говорил, что его убеждения складывались в возрасте 16–17 лет. Сейчас ему 42, и они не изменились. В 9–10 лет Захар, по его словам, прочитал книги Степана Злобина про Степана Разина и Салавата Юлаева. – Это был не просто детский шок, я потом стал этим заниматься, историей про Разина, Пугачева. Они ведь не просто бунтовали, они шли устанавливать новую государственную власть. Истории про народные восстания, Болотникова и других, книги «Тихий Дон», «Я пришел дать вам волю» – все это воздействовало на впечатлительного юношу. Сейчас он констатирует прочитанное давних лет: – Это все воспроизводимые типы людей, лихие, веселые люди. На Донбассе в моем батальоне 15 национальностей, там такие люди. Я чувствую себя абсолютно счастливым рядом с ними. И это перевешивает многомесячные расставания с моими детьми, которых я обожаю.
Год Захар уже не пишет, живет на фронте из последних 3,5 лет – 2,5 года. – Но я не могу там находиться, скажем, 10 лет, – сетует Прилепин. – Понимаю, что писать ближайшие полгода не буду. Хочется написать биографии Лермонтова, Льва Толстого, Бенедиктова, Полежаева, Гумилева и Хлебникова. Когда пишешь о ком-то, ты поселяешь в свою жизнь еще одного человека. Это большое счастье. Поделился он с уфимцами и тем, что хочет написать биографию Есенина, «это как минимум два года работы». Захар убежден, что в современной России есть писатели, которые станут классиками. Он бы советовал всем прочесть их книги: это Евгений Водолазкин, Алексей Иванов, Александр Терехов, Михаил Тарковский, Юрий Кузнецов. У нас очень достойная литература. Спрашивали у Захара и про то, как приходит творческий замысел к нему самому. Он ответил: – Литераторы редко над этим задумываются. Эти ответвления кровеносной системы твоего текста – непредсказуемы. Вот, например, роман «Обитель», – сознался Прилепин, – он появился случайно. Друг Прилепина, кинорежиссер, позвал поехать в Соловки, мол, ты напишешь что-нибудь, а я сниму.
– Делать было нечего, я согласился, – пожимает плечами Прилепин. – Я полгода читал книги про Соловки, фантасмагория какая-то: чекисты и монахи в одном помещении, где-то проводят научные исследования, выращивают розы, где-то кого-то убивают, валят лес. Я оказался в водовороте этих судеб. Было ощущение, что эти люди говорили: «Захар, про нас никто не вспомнит, напиши как следует». Сначала появился рассказ, потом – повесть, потом – роман. 144 персонажа. Я знал, что дочь одного из главных героев, начальника лагеря Эйхманса, жива. Хотел с ней встретиться, но не смог ее отыскать. И тогда я придумал эту встречу. В последнем эпизоде книги описал ее. Через какое-то время она мне сама написала и никак не могла поверить, что никто из ее родственников про нее мне не рассказывал. Настолько некоторые детали были описаны точно.
Говоря в целом, творческий вечер с Захаром Прилепиным удался, как никакой другой. Прилепин вновь своими ответами и тирадами подтвердил, что он – человек-событие, один из самых активных, популярных и цитируемых русских писателей и общественных деятелей. Вокруг него и в Уфе, как и везде, бурлил центр полемики по самым острым и актуальным вопросам социально-политической жизни страны. Захар показался мне подобным перекрестку, где сходятся совершенно разные люди, культуры, языки, где обостряются чувства и обнажается нерв времени.
И люди, задававшие вопросы, поняли, что задавали их не зря. Захар Прилепин любит отвечать. На все и за все. Таков уж этот гражданин, писатель, воин!
