Только похвалила свое любимое кафе с продавщицами из советских времен, как оно испортилось. А всё потому, что поставили туда настоящую продавщицу, современную. Современная продавщица от советской отличается тем, что она пытается угодить.
А вы хотите, чтобы вам угождали? Душевно здоровый человек не должен этого желать. Все эти имена на стаканчиках как признак любви к единственному тебе, пожелания удачного дня (будто удача руководствуется чужими напутствиями) и автоматические улыбки.
Мы с мужем раньше любили пить чай у окна за маленьким столиком. Приятно находиться в помещении и поглядывать на улицу, чувствовать себя и здесь, и там. Это место почти всегда пустовало, будто для нас забронированное – мало кто любит сидеть на стульях, все стремятся пройти дальше, к диванам.
На днях зашли туда, хотели немного отвлечься. Столика больше нет. Окно загораживают стеллажи с ягодами, рядом стоят пузатые бочёнки. Когда окно изнутри заставлено какими-то досками, у меня возникает впечатление сарая. Мебель сдвинута вглубь зала, как в тесной квартире, где идет ремонт. На крохотный пятачок впихнули и диваны, и столы, и столик, и стулья, освободив место для продавщицы ягод.
Она стоит, как неживая, и пялится на посетителей. Нет, не нарочно, а потому что они прямо перед ее лицом, и некуда девать глаза. Заходят люди – девушка вынуждена посторониться, выходят – минуют ее бочком. Все берут на вынос, одни мы сидим здесь, как незваные гости. Диваны и столы расставлены так, что если один сядет с краешку, следующий человек будет вынужден просить его привстать, чтобы пройти к серединке, или же тереться об него, проходя. Здесь была еще женщина, она как раз села по центру, а мы заблокировали ее сбоку. Теперь ей не выбраться, хаха. Теснота почти такая же, как в самолете на рядах эконом-класса.
Продавщица ягод щупает нас испуганным взглядом. Она еще не привыкла к роли уличного прилипалы и стесняется.
- Молодой человек, - говорит она моему мужу, – хотите, я угощу вас ягодкой?
Нашла, к кому обратиться. У моего молодого человека взгляд с охлаждающим эффектом, и девушка, не закончив фразы, давится последним словом.
Входит еще один «молодой человек» лет пятидесяти, покупает какую-то ватрушку и направляется к выходу.
- Молодой человек, хотите, я угощу вас…
Мужчина взглядывает на девушку чуть удивленно, она на него – потерянно, и оба расстаются в крайнем недоумении друг от друга.
Та же участь постигает третьего.
- Хотите я… хотите ягод? Ягоды, я угощу вас..
Девушка сейчас расплачется. Мне кажется, ей не хватает вязанных перчаток с отрезанными пальцами, как у реализаторов на рынке зимой, и ногтей посиневших обломанных, чтобы торговать с земли буряком и капустой и подтягивать протяжно: «Купить в мэнэ, купить в мэнэ»! Впрочем, это мне уже украинский колорит мерещится, а здесь все-таки Москва.
Поднимаемся и уходим в другое заведение.
Только присели, как в двери входит мужчина, из тех что показывают в познавательных фильмах про американских толстяков. Это знаете, когда складки, складки, складки… а над ними маленькая голова. Всё-таки для России это еще зрелище не типичное. Кажется, такой человек уже не должен уметь ходить, но он все еще как-то передвигается. Крохотные ручки на фоне огромного тела расставлены, как у пингвина крылья, к туловищу они не прилегают. Походка осторожная, чтобы не упасть.
Там большой выбор салатов, можно набирать самостоятельно в специальные корытца, и расплачиваться на кассе. Наверное, он хотел взять низкокалорийных из огурчиков-помидорчиков с оливковым маслом, но подошел к майонезным: крабовый, оливье, мимоза. Выбрал себе самую большую лоханку и нагребал туда всего, да побольше.
Это был мужчина лет 35-ти, но по обвислости всех тканей и по печали в глазах – глубокий старик. Сел напротив нас, принялся за салаты. С каким упоением он глядел себе в корытце! - это было дитя, припавшее к материнской груди.
Бедняга, как же ты загнал себя в такую западню? Ведь это практически наркомания или последняя стадия алкоголизма. Наверное, сначала мама жалела, подкладывала лучший кусочек, ну а потом ты и сам понял, что еда смягчает любые неприятности. Кто-то тянется к рюмке, а кто-то к ложке. И вот ты в этом теле. Ручками уже, наверное, никуда не достанешь, самое большее - до пупа.
Не ходила я по кафе и не ходила бы еще сто лет. Пойдешь искать радости – отыщешь печаль.