Культовый детективный сериал «Место встречи изменить нельзя», вышедший на экраны в 1979-ом году, прогремел на всю страну. С тех пор в наше сознание прочно вошёл имидж доблестного Жеглова, бескомпромиссного служителя отечественной фемиды. Его правая рука Шарапов был несколько оттеснён Жегловым как хрупкий интеллигент, едва ли ни по ошибке одетый в милицейскую форму. Если здесь имеется преувеличение (или, в данном случае, преуменьшение), то не чрезмерное.
Не настаиваю на какой-либо статистике; общественного опроса на тему, кто из двоих «круче», кто решительней, насколько мне известно, никогда не проводилось. Но факт популярности Жеглова (Высоцкого) трудно оспаривать, тогда как Шарапов (Конкин, актёр огромного дарования и трагической судьбы) всё-таки немножко теряется в тени Жеглова, тем более что служебная субординация, показанная в фильме, подразумевает: Жеглов первый, а Шарапов второй. На этом настаивает в фильме сам Жеглов (порой он ведёт себя просто агрессивно по отношению к коллеге). И едва ли будет открытием напомнить, что Высоцкий ссорился с Конкиным. Значит между актёрами существовала не только конкуренция, но и разногласие в принципах игры, в представлении о том, как надо являть зрителю героя милиции.
В электронном журнале «7 дней» (7days:ru) читаем:
«По словам Конкина, конфликт с Высоцким возник во время работы над одним из эпизодов фильма. Актер допустил оговорку, и вдруг Владимир Семенович стал на него ругаться матом.
«Высоцкий объяснил всем, кто я есть, пригрозил, что он сейчас уедет и больше со мной в кадр не войдет. <…> Честно признаюсь, чуть не расплакался, был совершенно выбит из колеи», — поделился Владимир.
После перерыва актер пришел в себя, съемки продолжились. Однако ситуация на площадке оставалась напряженной, к тому же режиссер Вячеслав Говорухин, по словам Владимира, иногда делал вид, что засыпает, демонстрируя всем, насколько ему скучно».
Далее актёр вспоминает о своей фактической попытке бегства со съёмочной площадки под натиском Высоцкого, в журнале «7 дней» сообщаются скандальные подробности взаимодействия двух актёров:
«В итоге Конкин даже собрал чемодан, намереваясь распрощаться с проектом. Но в этот момент на съемки приехал актер Виктор Павлов. «Это он меня остановил, стал читать сценарий, да так смешно, что я хохотал как на концерте Аркадия Райкина, во весь голос», — рассказал Конкин. Павлову удалось избавить актера от накопившегося стресса, и он все же доиграл в картине.
«Многое в Володе мне не нравилось, многое раздражало, смущала безапелляционность Высоцкого, но я тоже не мог его не любить. Тогда и понятия не имел, что его взрывной характер, грубость на площадке — последствия ломки. Сейчас об этом известно всем», — отметил Конкин».
Ехидное (но в то же время прощающее) замечание Конкина о ломке касается не только морально-бытового облика Высоцкого, но и его игры. Для человека, облечённого властью блюсти закон Жеглов Высоцкого слишком импульсивен. Ему не хватает самого обыкновенного самообладания. Местами он попросту переигрывает. Не удивительно, что Конкина в Высоцком так многое раздражало.
Любопытно, что конфликтное поведение Высоцкого и тенденция оттеснить Шарапова как бы передаётся от актёра к персонажу, и Жеглов психически несколько подавляет Шарапова.
Тенденция возвеличивать Высоцкого (Жеглова) немножко в ущерб Конкину (Шарапову) обозначилась вскоре после выхода фильма на экраны. Она возникла с лёгкой руки братьев Вайнеров, авторов романа «Эра милосердия», по которому снят фильм.
В электронном издании приводятся скептические слова одного из Вайнеров, братьев-соавторов романа. «Сделали кинопробы, посмотрели. Не понравился Конкин нам решительно. И не потому, что он артист плохой или человек неважный… Мы себе Шарапова представляли как фронтового разведчика, который двадцать два раза ходил через линию фронта и должен быть убедительно сильным мужчиной. Володя Конкин никак таким мужчиной не мог выглядеть, он не был им рожден» (https://bigpicture.ru/).
Надо сказать, что героизация Жеглова на фоне Шарапова и других кинозвёзд, снявшихся в фильме, продолжилась и далее. Пусть и спустя почти десятилетие после выхода фильма - в 1987-ом году Высоцкий за роль Жеглова, уже посмертно, получает Государственную премию, чего нельзя сказать о многих сценических знаменитостях, блеснувших в фильме. Складывается впечатление, что государство поневоле отождествило сценический статус многих кинозвёзд с сыгранными ими отрицательными ролями. В самом деле, не давать же премию каким-то жуликам и воришкам! Тенденция их нивелировать как нежелательные элементы вообще имела место. Например, из фильма вырезали кадры, где Бортник уж слишком талантливо, выразительно и колоритно сыграл уголовника. А вдруг ему будут подражать? Какой это пример для молодёжи!
У государства была своя железная логика. А между тем, Конкин художественно едва ли ни убедительнее Высоцкого. Сыгранный Конкиным Шарапов - явление целостное и многогранное, ёмкое и единое. Он действует в кадре как рыцарь без страха и упрёка. Видна его доблестная готовность защищать всё живое, его решимость искоренять социальное зло, в иносказательном смысле, сокрушать некоего дракона. Эти рыцарские - боевые - качества Шарапова социально органично дополняет интеллигентность. Она свидетельствует не о дряблости натуры, как это может показаться на первый взгляд, а о нравственной безупречности и абсолютной порядочности. (Важно не то, что вышеозначенные качества Шарапова вообще сочетаемы, принципиально то, что они убедительно сыграны в своём единстве и многообразии).
Все мы помним, что Шарапов решительно против того, чтобы шельмовать вора Сапрыкина, подбрасывать ему опасную улику для того, чтобы его фактически шантажировать, как это, не обинуясь, делает Жеглов.
Щепетильность Шарапова в методах оперативно-следственной работы, этическая принципиальность, которой излишне не отягощён напористый Жеглов, психологически мотивирует, казалось бы, местами излишнюю мягкость Шарапова. Его роль несёт в себе некую увлекательную сложность и в то же время она не хаотична, а последовательно двуедина. Перед нами, говоря суммарно, человек чести - настолько же бескомпромиссный, решительный, настолько и сдержанный.
Очевидно, в роли Шарапова, которую сыграл Владимир Конкин, имели место отсветы исполненной им же роли Павла Корчагина. Над этой предыдущей ролью Конкин невероятно много работал, оттачивал её до филигранного блеска. Революционная романтика Корчагина успешно повлияла на роль Шарапова. Он именно незапятнанный романтик борьбы с бандитизмом, а не просто громила в милицейской форме. Интересно не то, как мы себе представляем героику и романтику тогдашних милицейских буден сегодня. Увлекательно то, как, быть может, немного архаичный, немного наивный на сегодняшний день замысел братьев Вайнеров воплотил Конкин. Шарапова он сыграл талантливо.
В фильме убедительно разыгрывается традиционная (чуть было не написал, «архетипическая») диада «доброго следователя» и «злого следователя». Один другого контрастно дополняет. Жеглов в фильме демонстрирует волчью - и почти, сталинскую - хватку. В фильме имеется всем памятный и весьма пикантный эпизод, в котором допрашивают врача Груздева. Когда выясняется, что врач не виновен в убийстве, в котором его упорно подозревают, Шарапов пытается извиниться перед Груздевым, указывает на то, что де получилось нехорошо, человека почём зря обидели. Жеглов с волчьей ухмылкой, напротив, выказывает, что де у нас невиновных нет. Почему же Глеб Жеглов так легко попирает законность? Во-первых, сказывается классовая ненависть, которую питает к интеллигенции человек, у которого за плечами «восемь классов и три коридора». Поэтому, во-вторых, некоторая неясность и двусмысленность поведения Груздева в личной жизни, словом неоднозначный моральный облик Груздева, побуждает Жеглова относиться к нему с некоторым недоверием даже тогда, когда юридически он совершенно чист. Да, формально к нему не придерёшься, а всё-таки он подозрителен по факту того, что он шебуршит…
Напрашивается неуместная, на первый взгляд ассоциация. В писательском посёлке Переделкино на калитке одной из писательских дач имелась надпись «Осторожно, злая собака». Какой-то остряк внизу подписал «И циничная к тому же». Обе эти характеристики в немалой мере приложимы к Жеглову.
Разумеется, было бы верхом наивности и даже дикости характеристику персонажа проецировать на актёра. Разумеется, и отрицательного персонажа можно талантливо сыграть. Но Жеглов сыгран менее талантливо, чем Шарапов. Жеглову не хватает художественного «второго дна». Ему присуща односторонность бравого рубаки (который не щадит интеллигенцию), тогда как роль Шарапова обаятельно двуедина. Как мы уже выяснили, она совмещает в себе интеллигентную мягкость и непримиримость к социальному злу.
Если Конкин сыграл сложную, но единую роль, то у Высоцкого получился отчасти стаффаж. Конкин романтичен, загадочен и потому интересен, а Высоцкий прямолинеен. Конкин сценически изящнее и глубже Высоцкого.
Высоцкий раздваивался между своей ведущейся на износ работой певца и работой на съёмочной площадке. С одной стороны, это был человек, который не щадил себя, берясь сразу за множество проектов (говоря современным языком). С другой стороны, Высоцкий не успевая повсюду, вынужден был временами просто халтурить (чего совершенно не позволял себе Конкин).
Говорухин нелицеприятно вспоминает о Высоцком:
«Он без особого энтузиазма озвучивал роль — нервничал, торопился... После одного-двух дублей в тон-студии, бывало, заявлял: “Ладно, и так сойдет!” Добиваться идеально точной интонации, полной синхронности Володе было уже неинтересно. В нескольких эпизодах даже остались неозвученные его реплики: пришлось использовать павильонную запись звука — ту, что была сделана непосредственно во время съемок. Из нее убирали технические шумы, вырезали посторонние реплики…» (www.mk.ru).
Всё вышесказанное неожиданно не умаляет значительности роли Жеглова, сыгранной Высоцким. Просто он в очередном случае заявил о себе как актёр шаляпинского типа, который не столько перевоплощается на сцене или на экране, сколько обнаруживает харизматическую силу личности. В самом деле, если Высоцкий сам по себе интересен как огромное явление, зачем ему перевоплощаться, становиться не-собой? Было бы в последней степени не великодушно не простить Высоцкому некоторые цеховые недостатки игры за его личностную масштабность.
Высоцкий в кадре, где мы имеем дело с созвездием выдающихся цеховых актёров, выглядит немножко белой вороной. Но, не будучи в полной мере лицедеем, актёром (или будучи не только актёром) Высоцкий остаётся гениальным человеком. Ему многое позволено и ему многое прощается за широту души.
Если мы имеем дело с явлением такого масштаба, как Высоцкий, то мы можем говорить, например, о небрежной игре или о тенденции немножко переигрывать как о сознательном художественном приёме. В аналогичном смысле певец может предпочесть безупречному вокалу намеренно замутнённый звук. И если игре Конкина можно уподобить безупречный вокал, то игре Высоцкого можно уподобить легендарный хрип Высоцкого.
Что же хотел выразить Высоцкий намеренно угловатой игрой?
Ответ на этот вопрос уводит нас в сферу той политической интриги, которая предшествовала созданию фильма. В официальных кругах Высоцкий имел популярность едва ли ни всесоюзного хулигана, за ним неотступно следило бдительное око. Именно по этой причине Высоцкого не хотели брать на роль Жеглова. И тогда Говорухин пошёл на хитрость, чтобы Жеглова всё-таки утвердили в роли.
«Как же поступил Говорухин? Он пригласил на пробы актёров, которые откровенно проигрывали Высоцкому. Настолько, чтоб даже телевизионному начальству это было очевидно» - пишет автор блога «Кино и картины» (zen.yandex.ru).
Однако некоторая азартная игра Высоцкого с сильными мира продолжалась. Сделав Жеглова строгим, но несколько примитивным, Высоцкий в скрытой форме спародировал официальный кумир. Он выказал, что формально поддерживает официальную конъюнктуру, но по-прежнему держит фигу в кармане. Эта незримая (но всё-таки читаемая) фига была обращена как раз к тем, кто поначалу не хотели утверждать Высоцкого на роль Жеглова. Впрочем, Высоцкий был здесь не совсем прав. Советское руководство было не лишено эстетического чутья и утвердило неблагонадёжного Высоцкого на главную роль в фильме.
Тем не менее, интрига продолжалось. Намеренно несовершенная игра Высоцкого свидетельствовало о его тенденции заключить официальную конъюнктуру в некоторые иронические кавычки. Высоцкий азартно заигрывал с Советской властью и в то же время подвергал её скрытой иронии. При всей, казалось бы, кристальности Жеглова Высоцкого немножко выдаёт развязно-хамоватая манера держаться в кадре. Она говорит о скрытой иронии Высоцкого по отношению к собственной роли. Жеглов Высоцкого намеренно глуповат и дан в узнаваемом контрасте с самим Высоцким.
Высоцкий в фильме «Место встречи изменить нельзя» - это тот случай, когда актёр пользуется не только сценическими, но и личностными ресурсами. Случай Высоцкого трудно назвать беспрецедентным. Когда на экране блещет выдающийся певец, он проявляет себя не совсем как актёр в собственном смысле слова. В качестве яркой личности (и не в первую очередь лицедея) заявляет о себе итальянский певец Адриано Челентано (в фильмах «Блеф», «Укрощение строптивого») или наш соотечественник Пётр Мамонов (в фильмах «Такси-блюз», «Царь» и др.).
Выдающаяся игра Владимира Конкина не умаляет значения Владимира Высоцкого как гениальной личности.
