Ольга перепеленала, взяла на руки дочку, приложила к груди. Всматриваясь в ее личико, она видела черты Ильи, и от этого ей становилось еще больнее. Слезы навернулись на глаза, хотя она решила больше не плакать. Конечно, она не представляла на его месте никого другого, но теперь и его представить рядом она не могла: слишком глубока была рана, которую он нанес. Только зачем он писал, что все понял, что любит?!
Ну все! Ольга тряхнула головой, словно сбрасывая ненужное, что мешает жить. Глядя на дочку, произнесла вслух:
- Проживем, доча, правда? Вон у нас какая бабушка!
Малышка серьезно смотрела на мать, не выпуская материного соска изо рта.
- Правильно, ешь побольше, расти быстрее! – Ольга поцеловала пухленькую щечку.
Евдокия пришла на обед, Ольга собрала ей на стол.
- Петрович не придет? – спросила она.
- Нет, он заезжал, сказал, что сегодня не может, в район поехал.
Евдокия помолчала, потом, словно извиняясь, сказала:
- Виктор Петрович зовет замуж, хочет, чтобы мы расписались. Как ты думаешь?
Евдокия понимала, что Ольге сейчас непросто слышать это, ведь она только что потеряла надежду на счастье с отцом ребенка. Но Петрович настаивал, он не хотел, чтобы ходили разговоры о том, что живут они «не по правилам».
Ольга улыбнулась:
- Конечно, мамочка, выходи! Я так рада за тебя! А когда вы хотите расписаться?
- Да он настаивает побыстрее, до уборки. Говорит, тогда некогда будет. Через неделю... В сельсовете он уже был, там распишут, когда надо будет.
- Вот и хорошо! А свадьбу где будем праздновать? У нас места мало.
- Какую свадьбу?! Я что – девка?
- Но у тебя же не было свадьбы...
- Не было...
- Так пусть будет! Я скажу Виктору Петровичу.
- Оля, доченька, не надо давить на него, пусть будет, как будет.
- А я просто спрошу у него, как он представляет это, и все.
- Ну хорошо, спроси...
- Мам, а кого ты позовешь свидетельницей?
Евдокия задумалась. Действительно, кого? Она одинаково ровно относилась ко всем односельчанам. Подружка юности Надежда уехала в город к родственникам сразу после войны, там вышла замуж, в село приезжала редко – только на могилу матери перед праздниками. Сразу после того, как Евдокия родила Ольгу, отношение к ней установилось настороженное, хотя многие не осуждали ее, а наоборот одобряли ее решение. Так оно и пошло: со всеми в дружбе, а подруги нет. Начинала, было, ходить к ней Шура Смирнова, одинокая женщина, но не сложилось у них дружбы: Шуру раздражала дочка Евдокии, которая все время хотела внимания матери, а может, это была просто обыкновенная женская зависть: смогла же Дуся не побояться и родить ребенка, а она так и не решилась. Вот и выходило, что ближе тех, с кем она работает, нет у нее людей. Ну вот и пусть будет Катерина свидетельницей! Мужа у нее нет, дети выросли, живет с сыном и невесткой.
А Ольга уже думает, как одеть маму на свадьбу. Понятно, что белое платье и фата исключены, все же нужно, чтобы выглядела она по-особенному. Есть у нее костюм, его еще ни разу мать не надевала, синий, красивый, модный. К нему Ольга попросит купить в райцентре шарфик белый или голубой и закажет у Ирки с другого конца села белые цветы на грудь матери и жениху. Жениху! Надо же, Петрович – жених! А Ирка всем делает цветы на свадьбу: и гостям, и молодым. Они у нее выглядят как живые, хоть и сделаны из гофрированной бумаги.
Виктор Петрович сначала хотел просто тихо расписаться в сельсовете, но когда он сказал об этом на районной планерке, то услышал, что неприлично зажимать такое мероприятие. Сам председатель райисполкома захотел поздравить директора совхоза с этим событием в его жизни.
- Петр Васильевич, так я ж не в первый раз женюсь, - пытался отказаться Виктор, но тот был непреклонен:
- Хорошо, Мельников, пусть это будет не в районном масштабе, но в твоем хозяйстве не отвертишься. Только сообщи, когда это будет, и мы приедем. С подарком!
Виктор Петрович рассказал об этом Евдокии, и она разволновалась: не думала она, что придется быть невестой на настоящей свадьбе. Да и сам Мельников был слегка растерян. Но потом решил, что можно сделать навес побольше рядом с конторой – там деревья роскошные стоят, липа только что зацвела, красиво и нежарко будет. Стол накрыть - нужно будет поварих попросить, что летом кормят бригады в поле. В общем, нужно кого-то назначать, чтоб все это организовал. Да еще список гостей составить... Ну, это секретарша сделает...
Евдокия не могла себе представить, как это пройдет, что она должна делать. Конечно, она бывала на свадьбах, но никогда не вникала в то, что за чем происходит. Все это было, конечно, хлопотно и волнительно.
А Ольга радовалась: наконец мать будет счастлива!..
Секретарша Люба раздавала приглашения на свадьбу. После работы она шла по улице, заходя в те дворы, чьи хозяева были приглашены. Подошла она и к дому Дорошиных. Постучала в калитку, потом вошла во двор. Из дома вышла Нина.
- Нина Григорьевна, Виктор Петрович и Евдокия Кирилловна приглашают Степана Степановича и вас на свадьбу, - сказала она и протянула пригласительную открытку.
Нина потеряла дар речи. Она молча взяла открытку, кивнула и ушла в дом. Люба, ожидавшая благодарности, пожала плечами и вышла со двора.
А Нина держала в руках приглашение и не знала, как на это реагировать: Дуська, эта Дуська – жена директора совхоза! Это что же такое?! Свет перевернулся! Что ж теперь будет? Она ж захочет отомстить им за дочку. Чего ждать от нее? У Нины даже голова заболела. Надо же, как жизнь поворачивается! Кто бы мог подумать?!
Илья жил дома уже две недели, но дома бывал редко. Чаще всего он брал машину отца и уезжал в район, где развлекался вовсю: знакомился с девушками, угощал их шампанским, возил к речке, в лесополосу... Приезжал домой часто после полуночи, потом спал до обеда, а вечером опять уезжал. Когда отец пытался урезонить его, мать вставала на дыбы: мальчик имеет право отдохнуть от службы.
Степан пришел вечером: в школе заканчивались экзамены, потом нужно было делать ремонт. Так что он был занят целый день. Вечером Нина первым делом молча подала ему открытку. Он посмотрел ее, пожал плечами:
- Пригласили – пойдем.
- Ты представляешь – на свадьбу к Дуське!
- А ты не ходи к Дуське, иди к директору, - усмехнулся Степан. – Ты ведь понимаешь – не идти нельзя. Мне с ним работать. Да и тебе.
- Это ж поздравлять ее надо, улыбаться! – Нина не могла успокоиться. - Подарок дарить!
- Можешь, в конце концов, не ходить! – взорвался Степан. – Мне надоело, что ты во всем и во всех ищешь злодеев, а ты самая лучшая, самая добрая! И сын у нас – порядочный, честный!
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью.
