Халат Федора Шаляпина с загадочным прошлым, один костюм Ромео на два театра, платья Анны Карениной от Пьера Кардена — пять историй о сценических костюмах легендарных артистов порталу «Культура.РФ» рассказала Анастасия Белевич, хранитель фонда костюмов Музея Большого театра.
Бархатный халат Федора Шаляпина
Этот бархатный халат с автографом Федора Шаляпина на подкладке — один из самых загадочных костюмов музея. Такие вышитые золотом халаты создавали при дворе бухарского эмира, предположительно, с XVII века и до крушения империи в 1917 году. В XIX веке Бухарский эмират попал в вассальную зависимость к Российской империи и волей-неволей был вынужден отправлять в Петербург дипломатические посольства с дарами. В восточном понимании лучшими подарками были шелковые ткани, халаты, конское убранство, парадные пояса, украшения — в том числе и золототканые халаты, которые шились в резиденции эмира в специальных мастерских, где работали только мужчины. Приобрести такие халаты в торговой сети было практически невозможно.
В музей халат Шаляпина попал в 1964 году. Этот случай описал в книге «Рассказы о Шаляпине» музыкант и эссеист Александр Лесс: однажды заведующему музеем Валерию Зарубину позвонила женщина и на ломаном русском сказала, что хочет подарить музею костюм Шаляпина. Зарубин опешил и подумал, что это розыгрыш, но «часа через два в музей вошла невысокая молодая женщина со смуглым лицом и большими темными глазами. На вытянутых руках она несла громадный, шитый золотом костюм из тяжелой парчовой ткани». Загадочной дарительницей была французская балерина Эвелин Кернан, известная под псевдонимом Анна-Галина.
Костюмы от Пьера Кардена для «Анны Карениной»
В истории театральных костюмов были исключительные случаи, когда для работы над спектаклем приглашали именитого дизайнера. Так, к созданию костюмов для постановки «Анна Каренина» Майя Плисецкая, которая была хореографом-постановщиком и исполнительницей главной женской партии, привлекла своего друга Пьера Кардена.
В ту толстовскую пору женщины заворачивали себя в длинные, в пол, облегающие платья, да еще сзади подбирался тяжелый оттопыренный турнюр. В таком костюме и походить толком не походишь, а тут — танцуй. Перенести же действие в абстракцию — никакого желания не было. Какая же, к черту, Анна Каренина в тренировочном трико!..
Уже через неделю я была в карденовском бутике на Avenue Matignon на примерке. Карден сам придирчиво контролировал каждую складку, шов, каждую прострочку. И все время просил:
— Подымите ногу в арабеск, в аттитюд. Перегнитесь. Вам удобно? Костюм не сковывает движений? Вы чувствуете его? Он должен быть Ваш более, чем собственная кожа…
…Технический трюк решения Кардена был прост. Он приподнял к талии боковые сборки платьев петербургских модниц и… высвободил ноги, при этом не меняя женского силуэта той поры. Любое движение стало возможным. А вместо турнюров Карден обошелся широченными, но полувоздушными бантами с ветвистой тесьмой в пол…
Пьер создал для «Анны» десять костюмов. Один лучше другого. Настоящие шедевры. Их бы в музеях выставлять.
Из автобиографии «Я, Майя Плисецкая»
Несколько костюмов с заветной биркой «Pierre Cardin», пришитой к изнанке, бережно хранятся и периодически экспонируются на музейных выставках.
Один костюм на два театра
В музее хранится костюм, в котором в 1902 году оперный певец Леонид Собинов выступал на сцене Большого театра в роли Ромео в опере Шарля Гуно «Ромео и Джульетта». Однако Собинов был не единственным владельцем этого костюма: в то же самое время его надевал знаменитый трагик Александр Остужев для своего Ромео в Малом театре. Московская контора Императорских театров посчитала, что у артистов были одинаковые фигуры, и была настолько скупа, что заказала один костюм для обоих артистов. По воспоминаниям современников, в дни постановок этот костюм едва успевали переносить от одного артиста другому.
Ленский Сергея Лемешева
Сергей Лемешев в 1972 году передал в музей свой костюм к известной партии Ленского из оперы Петра Чайковского «Евгений Онегин», в которой он стал преемником Собинова. Лемешев вспоминал: «Когда я поздоровался с ним [Собиновым] и назвал свое имя, Собинов ласково сказал: «Ах Лемешев! Так это вас я слушал по радио третьего дня, в Ленском? Включил приемник и услышал ариозо. Удивился, что не знакомый кто-то поет, но хорошо… Хорошо что вы соображаете, что поете».
Лемешев начинал осваивать эту роль еще под руководством Константина Станиславского, в оперную студию которого он поступил во время учебы в консерватории. Станиславский был одержим идеей создания своей оперной труппы. Актерское мастерство вокалистов, даже самых именитых, его не устраивало. Он хотел, чтобы они не только пели, но и играли как драматические артисты. Именно с этой целью Станиславский работал с Лемешевым над партией Ленского — и нового Ленского зрители приняли с восторгом. В Большом театре эту партию Лемешев исполнил впервые в 1931 году, и, как говорил сам артист, «конечно, у меня есть самый любимый, самый близкий мне друг — Ленский».
Тренировочный шлейф из простыни
Театральный костюм всегда помогает артисту вживаться в роль, осваивать особенности характера и поведения персонажа — и в то же время жестко диктует ритм и пластику движений. Причем не только в балете — но и в опере.
С такой особенностью костюма в свое время столкнулась оперная певица Мария Максакова, когда начала готовиться к роли Марины Мнишек в опере «Борис Годунов». Ее героиня была одета в платье с длинным шлейфом, корсажем и высоким воротником, которое соответствовало историческому духу эпохи, и привыкнуть к такому костюму певице удалось далеко не сразу.
Чтобы выучиться носить подобную одежду, надо тщательно поработать дома, например ходить по квартире с простыней, прицепленной к платью. Так, по крайней мере, поступала я… Я искала новые повороты головы, сдержанные, холодные манеры этой политической авантюристки. И вот, я как будто нашла характерную для Марины походку, но в некоторых местах, особенно при движении назад, чувствовала, что мне мешает шлейф. Мелькнула мысль: «Как быть?» Но я тут же нашлась — сделав два шага вперед, я повернулась к Самозванцу, как бы желая что-то ему сказать, шлейф развернулся и красиво лег у ног.
Фотографии предоставлены Музеем Большого театра.
