28.01.2020
Е.СУРОВ: Московское время 22:03, это прямой эфир Chess-News, и вместе со мной на связи Александр Никитин. Александр Сергеевич, добрый вечер!
А.НИКИТИН: Да, добрый! Сегодня был прекрасный день и прекрасная погода. Вечер, наверное, тоже хороший – я не был на улице часа два.
- А расскажите тем, кто не в Москве – какая погода сегодня и чем она прекрасна?
- Сегодня великолепная солнечная погода. Ветра нет, во всяком случае, в нашем районе. Ну и дышится легко. Так что было очень здорово! Сейчас уже стемнело, поэтому трудно судить о погоде. Я был на улице часов в семь вечера, и тоже было очень приятно.
- Тем, кто вдруг не знает, я напомню, что Александру Никитину сегодня исполнилось восемьдесят пять лет. Мы его уже поздравляли на сайте, и сейчас я его ещё раз поздравляю в эфире. У нас на сайте можно найти поздравление от Гарри Каспарова – самого, наверное, дорогого вам подопечного из всей вашей тренерской карьеры.
- Да.
- А я хотел вас спросить: на нашем сайте фактически весь день висит фотография, где вы в майке с цифрой «85». Вы не можете рассказать историю, откуда она у вас тогда вообще появилась?
- Да, это чудесное совпадение. А история такая. Гарик где-то в районе 1977-1978 годов играл за молодёжную команду, по-моему, в Австрии. Они выиграли, и Гарик на память об этой встрече привёз мне хорошую футболку с длинными рукавами – тогда это считалось очень здорово. Единственное – на ней было написано «85». Я его спрашиваю: «А почему ты взял майку именно с этой цифрой? Что, другой не было?» – « А мне эта так понравилась. И посмотрим, что будет». В 1985 году он стал чемпионом мира. Так что это было ему прямо знаком.
- И эта фотография, на которой вы бежите вдвоём, - она тоже тех времён?
- Нет, я вам сейчас скажу. Эта фотография с тренировочной базы Гарика перед матчами претендентского цикла – это было в Загульбе (предместье Баку). Наши коттеджи стояли совсем рядом с морем, и прямо недалеко от нас был коттедж Гейдара Алиева. Так что, сам понимаешь, база была, как сейчас принято выражаться, элитная.
Но там было замечательно, мы бегали не только по асфальту, как на этой фотографии. Мы выходили рано утром, когда ещё не было палящего солнца, и в лёгких тапочках бежали прямо по кромке воды, вдоль побережья Каспийского моря – туда и обратно, туда и обратно. Это были наши любимые с Гариком тренировки.
А днём мы бегали уже по асфальту – тренировали выносливость.
- Скажите, а кто кого больше заставлял – он вас или вы его?
- Нет, у нас было взаимное тяготение. Гарик понимал, что ему нужно быть выносливым. Я не могу сказать, что этот вид тренировки был лучшим для выносливости, но, безусловно, он был очень эффективным. Ну, а мне тоже хотелось быть более здоровым и не отставать от этого юнца, который был полон энергии. И мне это удавалось, по-моему. Единственное, мне не удавалось с ним тягаться, когда мы перешли в другой лагерь в горах. Это было пусть и не высокогорье, а среднегорье, но это был другой воздух. И потом, он специально бегал в жару, отмеривал круги прямо под палящим солнцем, потому что ему нужно было увеличивать выносливость. И как потом показали матчи с Карповым, ему это здорово помогало. Во всяком случае, он уставал значительно позднее, чем его соперник.
- А вы, после того как ваше сотрудничество с Каспаровым закончилось, продолжали эту физическую нагрузку? Уже для себя.
- Для себя я продолжал некоторое время. Ну а потом, когда я выпал из борьбы за звание чемпиона мира (из команды), то нагрузки немножко снизились. Но плоды их остались – я до сих пор себя чувствую, как говорят, в пределах возраста нормально.
- Александр Сергеевич, я думаю, что прежде чем спросить вас, как вы познакомились с Гарри, логичнее было спросить о ваших отношениях с Анатолием Карповым, которые начались несколько раньше.
- Ну, я не знаю, какая здесь тесная связь. А история моих взаимоотношений с Анатолием Евгеньевичем была простая. Некоторое время я работал на инженерных должностях, когда я окончил институт. Мои коллеги по шахматам – Спасский, Полугаевский, Таль - в это время продолжали играть в шахматы. А я все силы бросил сначала на получение золотой медали в школе, а потом на поступление в институт на радиофак. И пока учился, мне было не до шахмат. А как только закончил радиофак, меня сразу же забрали в закрытое учреждение технической промышленности, и я занимался там инженерной деятельностью 15 лет. Так что в шахматном плане я уже никому ничем не угрожал.
Вашему вниманию шахматные комплекты рекомендованные международной шахматной федераций ФИДЕ
Но судьба повернулась так, что бывший тогда начальник отдела шахмат в Спорткомитете СССР Батуринский пригласил меня на должность тренера сборной СССР – совершенно неожиданно для меня. И я, бросив все свои инженерные дела, в которых был не последним человеком, пошёл на эту шахматную должность. Мне поручили снабжать шахматистов информацией – я должен был собирать любую шахматную информацию и предоставлять её ведущим гроссмейстерам. Первым из них был, конечно, Анатолий Евгеньевич Карпов – тогда он выделялся и играл замечательно. Собственно, он и потом играл замечательно.
Я считался одним из тренеров Карпова. А потом как-то переключился на других, и Анатолий Евгеньевич… В общем, наши отношения были сугубо деловыми, служебными. Он относился ко мне как к помощнику, а я относился к нему как к ведущему гроссмейстеру, которому обязан помогать.
Кстати, когда обострились наши отношения, и из-за этого обострения меня попросили покинуть Спорткомитет СССР, то в качестве одной из основных причин, почему я должен покинуть Комитет, было написано следующее: «Он проявил неуважение к своему воспитаннику, Анатолию Евгеньевичу Карпову». Хотя в тот момент у нас уже не было тесных взаимоотношений. Но у нас ведь снимают иногда человека далеко не за то, что он что-то сделал, а за то, что он противился начальству. И в этом случае предлогом может быть совершенно любое, даже абсурдное обвинение, как было у меня.
После этого, естественно, наши отношения испортились окончательно. Особенно когда Каспаров стал соперником Карпова – а это было, кстати, ясно ещё до матча, по результатам претендентских циклов, - наши с ним отношения были уже никакими. Мы словно друг друга не знали.
А сейчас я не знаю, что сказать. Сейчас Анатолий Евгеньевич, как говорится, наверху нашей элиты, а я к элите не принадлежу, поэтому опять-таки у нас нет общих точек. Но он молодец, он прекрасно провёл свою жизнь, добился очень больших успехов не только в шахматах, но и в общественно-политической жизни. Он к этому стремился, и я считаю, что его жизнь сложилась хорошо.
- А я хочу сказать слушателям, что иногда голос моего собеседника искажается – это из-за проблем со связью, и ничего тут не поделаешь.
- Я ещё иногда кашляю, у меня всё время першит в горле, мне нужно его чем-то смачивать, потому что не привык так много разговаривать. Надо тренироваться!
- Давайте разговаривать почаще! А то в последний раз мы с вами беседовали почти десять лет назад, - по крайней мере, для сайта.
Так, а с Гарри Кимовичем вы когда познакомились, в каком году и при каких обстоятельствах? Извините, у меня пока что немножечко получается тон допроса.
- Здесь опять-таки всё получилось совершенно случайно – так сложились обстоятельства. Когда я пришёл в отдел Спорткомитета на должность тренера, то я ведь не один был тренером сборной СССР, по разнарядке нас было четверо. Один из них, Анатолий Авраамович Быховский, ведал юношескими делами, подготовкой юношей к борьбе за победу в разных юношеских турнирах за рубежом. По-моему, в 1976 году он должен был ехать на первенство мира среди юношей. И в то же время, по нашему всесоюзному календарю, проходили молодёжные спортивные игры. Это были серьёзные соревнования для нашего отечественного календаря, тем более, что там должны были проходить шахматные соревнования, наряду с соревнованиями по другим видам спорта. И он попросил меня, чтобы я его заменил в качестве представителя Спорткомитета по шахматам, который бы наблюдал за этими соревнованиями и мог потом составить какой-то профессиональный отчёт о состоянии дел в юношеских шахматах. Я сразу же согласился – почему бы не поехать в Вильнюс и не посмотреть этот чудесный литовский город?
Я поехал и уже где-то в районе первого-второго тура увидел странную азербайджанскую команду. Там сидели ребята все, как на подбор, очень высокого роста, им всем было 16-17 лет – это же были молодёжные игры. И вдруг где-то в районе третьей доски был словно провал – как будто никого не было. А там просто сидел мальчонка совершенно маленького роста и, как потом выяснилось, маленького возраста. Потому что летом ему было…
Г.КАСПАРОВ: Алло!
- Гарри Кимович, вы неожиданно не просто вышли в эфир, но и Никитина выключили.
- Ой, ничего себе!
- Давайте тогда я его сейчас добавлю. А вы уже теперь не отключайтесь! Пока я добавляю Александра Сергеевича, скажите два слова, может быть, в добавление к уже сказанному на сайте.
- Добавить в два слова не получится, потому что мы прожили жизнь в шахматах вместе.
- Жизнь прожить – не поле перейти.
- Да-да, когда знаешь человека, страшно подумать, с 1973 года! Скоро будем отмечать 50-летний юбилей нашего знакомства.
- Александр Сергеевич, вы меня слышите? У нас только что произошло ЧП. Угадайте, какое.
А.НИКИТИН: Мои домашние мне уже сообщили, что там Каспаров прорывается.
- Да, он ворвался в эфир и выключил вас таким образом. Я шучу, конечно, он вас не выключал, но вы, тем не менее, прервались. И сейчас я его добавляю в нашу с вами беседу – посмотрим, что будет на этот раз.
А.НИКИТИН: Давайте, мне очень приятно будет с ним поговорить.
- Гарри, вы на связи?
Г.КАСПАРОВ: Да, я на связи, я здесь. Александр Сергеевич, приветствую из Нью-Йорка!
А.НИКИТИН: Привет!
Г.КАСПАРОВ: Поздравляю с юбилеем! 85 – красивая цифра. Сразу столько воспоминаний! Могу на секунду картинку дать, чтобы никто не сомневался, что это я.
А.НИКИТИН: О-о-о-о! Ну такое видеть – это просто замечательно!
Г.КАСПАРОВ: Александр Сергеевич, когда вы отключились, я сказал Жене, что нам-то через три года отмечать 50 лет знакомства.
А.НИКИТИН: Да, Гарик, слушай, действительно!
Г.КАСПАРОВ: Такие даты, знаете ли! Надо будет в Вильнюс съездить, по местам боевой славы.
А.НИКИТИН: Да-а-а… Мне надо будет, наверное, действительно в Вильнюс приехать. Город приятный, тем более, ты там бываешь иногда.
Г.КАСПАРОВ: Кстати, у нас тут будет очередной турнир «Балтийский путь», который Kasparov Chess Foundation делает весной. Так что я вас там тоже жду. Пока можете на разведку подъехать, посмотреть, что изменилось в Вильнюсе за сорок семь лет.
Хотя у нас же в Вильнюсе ещё матч со Смысловым был – так что там где-то ещё один потенциальный юбилей намечается.
А.НИКИТИН: Да, действительно...
Г.КАСПАРОВ: Слушайте, и первое моё первенство СССР, 1975 год. Когда я Ермолинскому проиграл в последнем туре, а потом горько плакал – потерял медаль, не выиграв в один ход.
А.НИКИТИН: Кто знает, может, если б ты выиграл в один ход, что было реально, то жизнь повернулась бы по-другому и тебе бы где-нибудь подставили подножку? Так что не надо жалеть об этом!
Г.КАСПАРОВ: Так я ведь не только сороковым ходом мог выиграть, я ведь и фигуру мог в дебюте выиграть, помнишь? Просто забрать в два хода слона.
А.НИКИТИН: Да, да, да. По-моему, я тебе тогда дал кличку «g4».
Г.КАСПАРОВ: Правильно –
17.g4 и потом 18.g5 – поймал второго слона. Причём Ермолинский это увидел, когда сделал ход, но виду не подал.
Г.КАСПАРОВ: Да, вот столько событий было. Когда начинаешь думать об этом, аж страшно становится.
- Сегодня как раз повод всё вспомнить. Чем хороши такие даты? Может быть, для Александра Сергеевича они не самые радостные – когда осознаёшь, что стал старше ещё на год. Хотя почему только для Александра Сергеевича – для всех нас. Но, с другой стороны, когда бы ещё вы вот так в эфире вспомнили былые дни?
Г.КАСПАРОВ: Главное, что есть что вспоминать. И всегда, когда такую жизнь проживаешь, можно найти какую-то дату, и к ней подстроиться. Я всегда говорил, что мы сначала выбираем какую-то дату или число, а потом начинаем под это подстраиваться. Но для нас число 85 в этом плане идеально, потому что эта история с майкой, в которой Александр Сергеевич на фото...
А.НИКИТИН: Да, история просто потрясающая.
Г.КАСПАРОВ: Большинство слушателей вряд ли, наверное, вспомнят это. Хотя, кто читал книгу моих воспоминаний, должны знать. В 1981 году, когда мы поехали на первенство мира среди студентов в Граце, мне дали задание купить майки для нашей команды с цифрой «84». Я, честно пытаясь выполнить задание, искал в каком-то супермаркете, всё перерыл. Но мне сказали, что «84» нет, есть только «85». С горя я купил майки с цифрой «85», и вся команда носила их. Видимо, судьба уже готовила нас к этому испытанию – что, на самом деле, событие случится не в 1984 году, как по шахматному календарю, а в 1985. Кто бы мог подумать?
Е.СУРОВ: Причём в 1985-м это могло случиться только из-за каких-то экстраординарных обстоятельств.
Г.КАСПАРОВ: Абсолютно! Я даже помню, что как-то в 1984 году Александр Сергеевич был у нас во Фрунзе на первенстве СССР. Помните, Александр Сергеевич? Вы тогда надели майку первый раз, пришли в столовую, где кормили участников, и Белявский спросил многозначительно: «А почему 85?» Вы подумали и сказали: «Это будет матч-реванш».
Вот такие истории бывают.
- Александр Сергеевич, когда вы познакомились с Гарри, о чём в первый раз подумали? Ну, может быть, не в первые минуты, а, скажем, по итогам первого турнира.
А.НИКИТИН: Что очень талантливый и сообразительный мальчик, очень эрудированный для своего возраста. И самое главное – он хорошо считает варианты, не хуже нынешних гроссмейстеров.
Г.КАСПАРОВ: Тогда мне было десять лет всё-таки. Но варианты я считал быстро, да. Всё остальное надо было ещё приобрести, а со счётом вариантов проблем не было.
- Гарри, а вы о чём подумали? Какое впечатление на вас произвёл Александр Сергеевич тогда?
А.НИКИТИН: Взрослый дядька…
Г.КАСПАРОВ: Слушай, мне было десять лет. Да, для меня он был большой дядя, из Москвы. Баку – большой город, но всё-таки провинция. А тут – большой шахматный начальник из Москвы вообще...
Но на самом деле, реально я начал об этом думать через месяц, после молодёжных игр, где я выступил так себе, набрал «-1», две партии выиграл у слабых шахматистов, три проиграл – уже более приличным игрокам, сделал кучу ничьих. Хотя доска была приличная – на первой доске играл Лёня Зайд за Украину (его уже мало кто помнит сейчас), Кеньгис играл за Латвию, Смбат Лпутян за Армению. А через месяц мы получили приглашение в школу Ботвинника. Внезапно! Нас порекомендовал Александр Сергеевич, и для нас тогда это было абсолютным шоком. Ну представь: в десять лет меня приглашают в школу самого Ботвинника!
И тогда уже стало ясно, что эта наша встреча в Вильнюсе имела такие далеко идущие последствия. И потом вся жизнь уже выстраивалась... Я устроился в «Спартак» с помощью Александра Сергеевича. И далее везде.
- Кстати, вы не в курсе, вас взяли-то назад в «Спартак»? Вас же несколько лет назад как бы исключили.
Г.КАСПАРОВ: Ну, мы же с вами понимаем: возьмут, когда всё остальное поменяется. Причём у нас же страна экстрима – сначала тебя выкинут, а потом поставят на первую страницу. Но слава богу, сейчас мы живём в эпоху интернета, и все, кому надо, знают. От того, что какие-то там начальники решили меня исключить из общества «Спартак», я думаю, моя репутация сильно не пострадала. И те, кто любит «Спартак» и следит за его историей, всё знают.
А.НИКИТИН: Конечно, это было типично конъюнктурное решение, неправильное. У нас есть фотография, где я и Гарри в обществе Андрея Петровича Старостина – футбольной легенды. Он был начальником спортивного отдела в ДСО «Спартак». Так что мы были «спартаковцами». Тигран Вартанович Петросян тоже был «спартаковцем». У нас была хорошая спартаковская команда.
Г.КАСПАРОВ: Николай Николаевич Озеров…
А.НИКИТИН: Да-да. Так что всё это…
Г.КАСПАРОВ: Я помню, что когда в 1995 году «Спартак» отмечал своё шестидесятилетие, был ещё жив Николай Петрович Старостин, и Николай Озеров вёл это мероприятие. Так что – да, была такая легендарная спартаковская когорта. Не помню, кто там ещё был…
А.НИКИТИН: Сальников ещё был, работал в нашем спортотделе.
Г.КАСПАРОВ: По-моему, Старшинов ещё тогда был, хотя не помню точно. По-моему, кто-то из братьев Майоровых был. Слава богу, в «Спартаке» спортивных легенд хватало.
- Гарри, к вам вопрос. Я знаком с Александром Сергеевичем лично, скажем, в последнее десятилетие. И мне очевидно, что это человек, который на всё имеет своё мнение и, главное, не боится его высказывать. Он всегда был таким?
Г.КАСПАРОВ: Всегда, абсолютно. У нас всегда были дружеские и близкие отношения, но уж если у него была точка зрения, то она у него была. И был ли я 12-летним кандидатом в мастера, 15-летним мастером спорта или 22-летним чемпионом мира, он всегда говорил то, что думал.
- Для вас это когда-нибудь было проблемой?
Г.КАСПАРОВ: Ну, это всегда проблема. У нас были отношения непростые, но есть вещи наносные, а есть непреходящие. И сейчас всё, что я помню, и всё, что для меня важно, - это то, что с нами произошло в период с 1975 по 1985 годы. Даже, наверное, по 1990 год, потому что в этот, самый главный период моей шахматной жизни, мы были вместе.
- А во время матчей с Карповым он был главным тренером в вашей команде?
Г.КАСПАРОВ: Естественно. У нас команда несколько видоизменялась…
А.НИКИТИН: У нас был тренерский коллектив.
Г.КАСПАРОВ: Первые четыре матча у нас команда видоизменялась, но Александр Сергеевич оставался в ней.
А.НИКИТИН: До Севильи. А уже там дальше…
Г.КАСПАРОВ: Да, до Севильи – то есть пока шёл период бесконечных матчей. Но не надо забывать, что до этого были ещё и другие матчи. Во-первых, был межзональный, потом был матч с Белявским, матч с Корчным, матч со Смысловым. И каждый матч, каждый шаг наверх – это было событие. Но конечно, самые большие события были в безлимитном мачте, потому что надо было пережить всё это и выстоять. И поэтому я в своих поздравлениях всё время вспоминаю эти моменты, наиболее врезавшиеся в память.
А.НИКИТИН: Понимаете, Женя, мы ведь потом на время расстались. Дело в том, что все эти матчи на первенство мира, начиная с первого и кончая последним, представляют собой яростную борьбу не только соперников между собой, но и яростные дебаты внутри коллектива, между тренером и игроком. Надо было доказывать свою правоту, игрок доказывал свою. Мы всегда были в напряжённом состоянии и постепенно, что называется, сгорели. Нам надо было расстаться, мы просто устали друг от друга. Тем более, когда Гарри добился уже больших и устойчивых успехов, то замена, которая произошла, в общем-то, по добровольному согласию, досталась ему достойная и без особого труда. Была конкуренция, борьба за то, чтобы попасть в его новую команду.
Но связи мы не теряли. У меня появились новые ученики, я стал заниматься с французским гроссмейстером Этьенном Бакро. Потом у меня появились как ученики Грищук и Яковенко, причём обоих я взял с десятилетнего возраста. Так что я был занят своей работой. А потом прошло время, всё улеглось, стало спокойно, тихо, и мы снова возобновили наше сотрудничество. Так что всё было нормально, всё хорошо.
Ваша подписка и лайк - наши будущие эфиры и публикации в Дзен.
Г.КАСПАРОВ: Когда я сказал «до 1990 года», я как раз не оговорился, потому что и после матча в Севилье-1987 мы ещё продолжали вместе работать, и ездили вместе на Кубок мира. Александр Сергеевич, помните? Ещё в Амстердаме, когда я выиграл турнир…
А.НИКИТИН: Да-да, ещё в Шеллефтео.
Г.КАСПАРОВ: Да, я как раз вспоминал и Шеллефтео.
- Это какой год, поясните?
А.НИКИТИН: 1989-й, по-моему.
Г.КАСПАРОВ: Август 1989 года, последний турнир Кубка мира.
Потом, естественно, 1988 год – первенство СССР, которое закончилось скандалом и конфликтом с Михаилом Моисеевичем, который был главным судьёй.
А.НИКИТИН: А-а, да-да.
Г.КАСПАРОВ: Так что всё это – история. Причём большинство молодых и даже не сильно молодых шахматистов знают обо всём этом, по-моему, лишь понаслышке. Мне даже интересно, что из того, что мы здесь обсуждаем, тебе, Женя, точно известно?
- Ну, вообще-то вы обсуждаете такие вещи, которые, я думаю, вообще мало кому известны. Я не знаю, сколько из всего того, о чём вы здесь говорите, есть в ваших книгах… Некоторые из них я читал, но, естественно, прямо сейчас и здесь всё вспомнить не могу.
А.НИКИТИН: Ну, в моей книге «С Каспаровым год за годом, ход за ходом» всё это описано.
- Я вот что хотел бы заметить. Из ваших рассказов я понял, что тот стресс (во всех смыслах этого слова), который сопровождал матчи с Карповым, не мог не сказаться на ваших отношениях. Это с одной стороны. А с другой стороны, всё же вы сохранили тёплое отношение друг к другу по сей день – вот что интересно.
Г.КАСПАРОВ: А как иначе могло быть?
А.НИКИТИН: Вот именно.
Г.КАСПАРОВ: Мы познакомились почти 50 лет назад, у нас совместные события очень яркие, связанные с восхождением наверх, и мы всё это время были вместе. Поэтому что бы ни было в какие-то промежуточные периоды, вся эта длительная история всё равно перевешивает. Правильно, Александр Сергеевич?
А.НИКИТИН: Да, да. Но я ещё раз повторю, что эти стрессы на фоне конфликтов, которые происходят во время ожесточённой борьбы, выжигают нервы. Человек уже просто не может эффективно продолжать работать, и надо время на то, чтобы отдохнуть. А времени у нас не было, потому что матчи шли друг за другом. Мы не успевали готовиться, как уже наступал следующий матч. Поэтому нам надо было отдохнуть. И мы расстались добровольно на-вре-мя. Я убеждён, что и Гарри Кимович это понимал, а уж я-то понимал точно. У нас не было антагонистических противоречий.
- Александр Сергеевич, а какие у вас были ощущения в тот период, когда Гарри проигрывал матч-1984 с крупным счётом? Вы где-то в глубине души верили в него? Может быть, не верили, о чём никогда не говорили, а сейчас скажете? Какие были ваши мысли, скажем, при счёте 4:0, 5:0?
А.НИКИТИН: При счёте 4:0 были мысли не то чтобы мрачные, но, конечно, невесёлые. А потом, у него были странные проигрыши. Одну партию, в которой он стоял на выигрыш, он вдруг неожиданно проиграл – новоиндийскую белыми. В сицилианской он придумал свою новинку и никому из нас не давал её опровергать – он считал, что это новинка его, и она правильная. Карпов нашёл ход, который всю эту остроту Гарика свёл к самой настоящей сухой пустыне. И всё, Гарик в этой сицилианке сразу как-то сдул ему без особой борьбы. А в одной из партий он в цейтноте сделал второй ход. Это когда шахматист считает вариант и вдруг делает не тот ход, который надо сделать первым, а второй в его расчётах. Это бывает, у меня у самого такая ошибка была.
Г.КАСПАРОВ: Седьмая партия.
А.НИКИТИН: И всё, и партия окончилась. Так что все эти проигрыши носили какой-то странный характер. Мы не понимали этого, и я решил, что не может так быть всё время, не может так не везти. Поэтому было принято решение с общего согласия – стоять насмерть, идти до последнего, делать ничьи любым способом – белыми, чёрными… У нас же был период «засухи», когда мы сделали, по-моему около пятнадцати ничьих. Или двадцати?
Г.КАСПАРОВ: Семнадцать ничьих – с десятой по двадцать шестую.
А.НИКИТИН: Ну вот. Гарик сделал ничьи, а дальше Карпов пошёл как-то… Он, видимо, тоже начал сомневаться, что избрал правильную стратегию, от которой он сам, как говорится, первый помрёт. Ну а дальше… Ну, ладно.
Г.КАСПАРОВ: Нет, вспомните, когда я проиграл двадцать седьмую и стало 5:0, тогда ещё партия была отложена. Как раз тогда Таль проезжал через Москву, мы сидели в номере, он зашёл, посмотрел мрачно, сказал: «Ну, попробуйте тут сделать, тут сделать…» В общем, понятно. И потом, когда уходил: «Теперь вам осталось только громко хлопнуть дверью» - сказал Таль и ушёл.
Отчаяния совсем уж не было. И после тридцать первой партии, когда удалось спасти позицию, возникло какое-то странное ощущение, что вот сейчас что-то произойдёт. А после тридцать второй вообще наступила новая эра. Во-первых, уже не стыдно проигрывать – счёта 6:0 уже не будет, стало 5:1. А, во-вторых, мы как бы заработали, и для нас начался новый матч. И что интересно: Карпов теперь уже начал рисковать, ведь всё, надо выигрывать – смысла держать позицию ему больше не было, потому что до этого он пытался избегать риска, чтобы выиграть 6:0. После тридцать второй он должен был заканчивать матч. И вдруг выяснилось, что у него не хватает внутреннего ресурса, а я перестал делать те глупости, о которых говорил Александр Сергеевич, - в третьей партии, в шестой, в седьмой. То есть качество моей игры в целом улучшилось. И выяснилось, что выиграть партию Карпов не может. Следующие шестнадцать партий, после тридцать второй, проходили уже под знаком моей нарастающей игры. Карпов уже и так пытался, и так пытался, но было видно, что его креативный потенциал на выигрыш сходит на нет. Понятно, что я всё равно мог сделать какую-нибудь одну ошибку. Но за последующие шестнадцать партий у него был только один шанс – в сорок первой. Там он мог выиграть буквально в один ход в обоюдном цейтноте. Он этот шанс упустил, а больше шансов у него и не было. В каждой партии он белыми ничего не получал, а чёрными только и делал, что спасался. Особенно в сорок четвёртой и сорок шестой он был на грани проигрыша. Как, впрочем, и в тридцать шестой партии он уже должен был проиграть.
Так что в целом у него проблемы нарастали. И поэтому этот период матча я вспоминаю с особой теплотой, потому что мы как бы перешли в новое качество – почувствовали, что нам по силам побеждать, если не сейчас, то через три года.
Ну а потом случились известные события в феврале 1985-го. И надо сказать, что это вдохнуло в нас уверенность, что Карпов далеко не так неуязвим. Поэтому ко второму матчу мы были готовы гораздо лучше и подошли к нему во всеоружии.
- Говоря о том, что могут или не могут знать слушатели, я думаю, что даже выражение «тридцать шестая» или «сорок первая» партия матча – для кого-то это такой нонсенс сейчас!
А.НИКИТИН: Да, у нас сейчас считается длинным матч, где больше двенадцати партий.
Г.КАСПАРОВ: Да, это уже марафонская дистанция!
- Скажите, Гарри, а у вас в тот критический период претензии к Александру Сергеевичу как к тренеру были?
А.НИКИТИН: Обычные деловые претензии.
Г.КАСПАРОВ: Нет, ну какие претензии могли быть… Вот если даже сейчас посмотреть первые девять партий, из которых я проиграл четыре… Он правильно сказал. Новинка в третьей партии Na5, которую я применил в шевенингене, - она была второсортной. Но мне казалось, что в эндшпиле у белых ничего нет, а в миттельшпиле была действительно интересная тактическая игра. Карпов сделал один правильный ход – ладья не Rfd1, а Rad1, просто чтобы убрать ладью. И я сразу запаниковал. Хотя я помню, что потом Александр Сергеевич долго плевался и говорил, что в целом можно было держаться, можно было сыграть Be7, защищая пешку, или Nb7. Мол, что ты сразу запаниковал раньше времени? Да, позиция была неприятная, но, может быть, держалась бы. Хотя было уже, конечно, неприятно.
А шестая партия, конечно, самая необъяснимая для меня, потому что такие позиции я выигрывал в двенадцатилетнем возрасте с закрытыми глазами. У Карпова все фигуры были на ферзевом фланге, а король – на королевском. И я в какой-то момент просто отключился, начал делать какие-то странные ходы, начиная с размена ферзей. Зачем менять ферзей, когда надо создавать матовую атаку! И она, по моим меркам, достаточно легко даже не просчитывалась, а я должен был интуитивно это понять.
Г.КАСПАРОВ: Это, конечно, было таким неприятным ударом. Потому что я мало того, что не выиграл (у меня и в эндшпиле был шанс), так ещё ухитрился её проиграть.
В седьмой партии – вот Александр Сергеевич вспомнил – в дебюте, в защите Тарраша, Карпов применил новый план, но мы к нему были готовы. Однако я почему-то потратил полтора часа на позицию, которая стояла дома – видимо, психологически не мог прийти в себя. Потом всё-таки выкрутился. Кстати, довольно качественно играли мы оба. И ситуация была такая, что у меня, может быть, был микроскопически хуже эндшпиль. В общем, надо было поменять ферзей, и скорее всего, была бы ничья при доигрывании. И я, вместо того, чтобы сначала побить ферзя на d3, пошёл Rc2 – сделал второй ход в расчётах. Карпов, конечно, тут же ушёл ферзём на е3, и сразу стало очень плохо.
А в девятой партии я довольно хорошо защищался, и там можно было сделать ничью при доигрывании, но мы просто зевнули при анализе ход Ng2 – красивую идею Карпова, жертву пешки. А самое главное, что дальше Карпов допустил ошибку, и я всё равно мог ничью сделать. Но в принципе это всё равно была моя вина. Хотя тут как раз я впервые мог бы предъявить тренерам какие-то претензии. Но в целом это всё было на мне. Поэтому жаловаться было бы грех.
- Александр Сергеевич, а вы злились на своего подопечного?
А.НИКИТИН: Ну как злился… Я злился, когда он не выигрывал выигранные позиции. А так-то чего – я понимал, что идёт жестокая борьба. Я бы не хотел быть на его месте в этой борьбе, здесь нужны действительно сильные нервы. Ну как можно обижаться на человека, который допускает неточности в этой борьбе? И Карпов тоже допускал неточности, что же делать? Но он был опытнее, в панику не впадал, ждал своего момента. А Гарри в это время, действительно, нервничал больше.
Г.КАСПАРОВ: Александр Сергеевич, в общем, вам здоровья, и помните, что через три года у нас юбилей – 50-летие знакомства. Поэтому нужно много сил и здоровья.
А.НИКИТИН: Спасибо!
- Гарри, вы нас хотите покинуть?
Г.КАСПАРОВ: К сожалению, да, я уже вынужден, у меня здесь рабочий день, и он продолжается. Но я не мог не подключиться.
- Очень жаль, но – большое вам спасибо!
Г.КАСПАРОВ: Александр Сергеевич, вам большой-большой привет из Нью-Йорка от всех нас, от всех Каспаровых, которые здесь живут. И будем надеяться, что всё-таки всё поменяется, карта ляжет по-другому, и мы сможем пообщаться и в Москве.
А.НИКИТИН: Хорошо, ладно. Всего доброго! Удачи тебе и успехов!
Г.КАСПАРОВ: Спасибо! Ещё раз поздравляю!
- Александр Сергеевич, а когда вы в последний раз виделись с Каспаровым живьём?
А.НИКИТИН: Живьём?.. Перед тем, как он уехал из страны.
- Довольно давно.
- Да. Я же после этого за границу-то не ездил.
- Вы знаете, я хотел спросить у вас обоих, но раз уж Гарри отключился, спрошу у вас. Мне всегда была интересна эта история. Известна байка о том, как Алла Пугачёва во время первого матча то ли пришла к Гарри, то ли они где-то встретились... В общем, у Гика это описано, но при всём уважении к Гику там всё выглядит больше как сказка. Вы могли бы рассказать, что там правда, а что нет? Якобы она посоветовала – «делай больше ничьих», или что-то подобное там описано.
А.НИКИТИН: Да нет, Алла Борисовна таких советов не давала. Она просто… Мы познакомились в 1984 году опять же в Вильнюсе, во время матча Каспарова со Смысловым – это был полуфинальный матч. Во время матча она давала там концерты со своим ансамблем, и жили они в том же отеле, что и мы. Кстати, хороший был отель. И она пригласила нас всех на концерт, мы пришли к ней на концерт, и после этого была такая лёгкая встреча. А потом оказалось, что у них примерно в одно и то же время дни рождения, с разницей в два дня. И мы решили совместить празднования этих дней рождения. Вот там и завязалась их крепкая дружба.
А во время первого матча, когда положение Гарика было напряжённое, он уже проигрывал, она однажды пришла на игру.
- Я её проводил в ту ложу, где сидели мы с тренерами (тогда было так сделано – мы сидели в отдельной ложе, а в ложе напротив сидели тренеры Карпова). И вот, я её проводил в ложу, и все увидели, что в нашей ложе появилась Алла Борисовна Пугачёва. У меня даже есть её комментарий, просто я сейчас не могу его достать, знаменитого лозунга «Если не ты, то кто же?». Тогда этот лозунг был знаменит, потому что его впервые показали японские волейболистки на спортивных соревнованиях. Так вот, мы тоже сделали этот лозунг, и Алла Борисовна туда нарисовала свою слезу.
- То есть это был плакат?
- Да-да. Довольно маленький, но длинный – где-то полметра на тридцать сантиметров. Вот такой плакатик.
В общем-то, вот и всё. В дальнейшем они сохраняли некоторое время хорошие отношения. А потом, как говорится, их судьбы разошлись – она занималась своей совершенно феноменальной концертной деятельностью, а он занимался укреплением своего могущества на шахматной доске. У каждого из них была своя дорога, и она уже не пересекалась.
- Понятно. И ещё к вам вопрос пришёл от нашего слушателя. Он довольно длинный, с цитатой из вашей книги. «В своей книжке о Каспарове (1998 г.) вы писали, что в феврале 1985-го вашей команде стало известно о способах «подготовки» Карпова к несостоявшейся 49-й партии безлимитного матча, нацеленных на добывание победы белыми любой ценой, и привязанными строго к конкретной дате. Можно ли по прошествии лет пояснить, о чём шла речь?». Дальше приводится цитата из вашей книги, но она длинная, я бы не хотел её зачитывать. Что вы можете сказать по поводу подготовки к 49-й партии?
- Я даже не знаю, что имелось в виду по поводу «подготовки» Карпова. Просто перед тем, как объявить о приостановке матча на неопределённое время, был объявлен технический перерыв. Неожиданно и специально прилетел президент ФИДЕ Кампоманес, объявил технический перерыв, который длился довольно долго, несколько дней. По нашим слухам, Карпов за эти дни пытался поднять свой тонус стараниями врачей, которые обслуживали космонавтов, благо президентом шахматной федерации СССР был Виталий Севастьянов. Нам говорили достаточно авторитетные люди, что он пытался у врачей как-то лечиться. Но, видимо, ничего не вышло. Там поняли, что поднять его тонус после такой длительной нервотрёпки невозможно, поэтому Кампоманес объявил о прекращении матча, а новый должен был начаться со счёта 0:0. Вот это Карпова не устраивало, но что было делать? Президент понимал, что и продолжать матч и снова объявлять перерыв нельзя – этого уж никто не поймёт. Поэтому он объявил, что матч прекращается, и начнётся новый при счёте 0:0.
- А в вашей команде как восприняли это решение?
- Ну, а как могли его воспринять? Как временное окончание нервотрёпки. Мы получили отпуск, и могли восстанавливать свою нервную систему и готовиться к новому матчу.
- А когда вы уже окончательно уверовали в то, что корона достанется Каспарову?
- Нет, уверовали только тогда, когда она ему досталась. Потому что в новом матче последние партии были просто ожесточённые. И в целом картина была совершенно не похожа на первый матч, потому что если в первом матче была масса непонятных решений, и всё-таки в какой-то мере доминировал Карпов, то во втором матче ни о какой доминации Карпова не могло быть и речи. Играли совершенно равные и по силе, и, может быть, даже уже и по опыту соперники – Гарик очень быстро набирается опыта. Поэтому там всё решалось на финише. А на финише выиграл Каспаров.
- И ещё один вопрос от того же слушателя. Тема деликатная, и если вы вдруг не хотите об этом говорить по каким-то причинам, то имеете полное право отказаться. Но спрашивают о сливе тренерами информации о дебютной подготовке. Каспаров обвинял Владимирова (это было в матче 1986 года), а позднее, как пишет читатель, «обвинялся уже Дорфман (правда, не Каспаровым напрямую). А значительно позднее, в 2014 году, один из бывших тренеров Карпова, Михальчишин, рассказал в интервью, что, наоборот, информацию о подготовке Карпова сливала жена одного из тренеров». Вопрос к вам: «Является ли свидетельство Михальчишина ложью, по принципу "сам дурак"?».
- Во-первых, я сразу начинаю соображать, чья жена. У Владимирова жены не было, у Дорфмана жена была во Львове и на матче не присутствовала. А кто там мог быть ещё? Не знаю… «Жена одного из тренеров» - это что-то новое.
А что касается истории с Владимировым и Дорфманом, то у каждого из нас есть своё мнение об этом, и оно строится на чисто логических домыслах и на фактах, которые нельзя обнародовать. Но я предпочитаю о них забыть, потому что это уже история. Ну хорошо, допустим, я скажу, что виноват этот, а тот не виноват, или что виноваты оба. Что от этого изменится? Счёт матча не изменился.
А утечка информации… Какая утечка? О дебютном варианте, о записанном ходе? Всё это не имело какого-то фатального значения. Это лишь усложняло нашу работу и уносило лишнюю порцию нервов Гарри во время игры. Но в результате всё-таки справедливость восторжествовала.
- Я вам так отвечу на ваши вопросы «кому это нужно?» или «что изменится?». Природа человеческая такова, что жанр воспоминаний наиболее интересен слушателям. Что было там, в прошлом? Было то, или было это? Вот это всегда самое интересное.
- Я понимаю. Но вы должны учесть, что время лечит. Поэтому та острота реакции, которая у нас была во время соревнований, сейчас сменилась философским объяснением: ну и что? Счёт-то какой? Кто чемпионом стал? Всё.
- Скажите, вы следили за выступлениями Каспарова в последние годы? Он несколько раз садился за доску, играл в турнирах в Сент-Луисе, и не очень удачно.
- Ну, «не очень удачно»… Я думаю, что… (прерывается связь, исчезает звук) Так же и Каспаров, который не готовился ни к одному из этих соревнований, в которых его упросили сыграть. И он играл совсем не из-за денег – по-моему, там даже речь не шла о гонораре. Он просто хотел посмотреть, насколько он может выдержать. И опять – те же самые события, что были в 1984 году. Масса партий – с тем же Каруаной, с другими ведущими гроссмейстерами – он добивался большого перевеса, имел выигранные позиции (конечно, не везде)… Результат, который он показал, совершенно не соответствовал его возможностям в тот момент. Но так уж получилось. Понимаете, иногда хочется попробовать: интересно, а что получится? Самое главное, что если бы даже получилось так, что он бы выиграл какой-нибудь турнирчик полутренировочный, - всё равно бы ничего не изменилось. Он бы не сменил свой образ жизни, свой образ деятельности, он бы не стал снова играющим гроссмейстером.
- Хорошо, я понял. А вот у вас как у шахматиста когда амбиции закончились? Когда вы смирились с тем, что выше какого-тот уровня вам уже не прыгнуть?
- Амбиции у меня закончились, как это ни странно, где-то в районе 1959 года, когда я играл в первенстве Союза. Причём при хорошем уровне игры я занял там последнее место. Каким-то чудом я вышел из полуфинала в финал, который начинался почти сразу. А финал Союза у меня совпал со временем подготовки к сессии в вузе. Я был абсолютно не подготовлен к игре в шахматы, просто поехал сыграть в турнире. А это был совершенно фантастический турнир! Там играла вся молодёжь, все мои коллеги против всех наших сильнейших шахматных «отцов». Там играли и Петросян, и Керес, и Фурман, и Холмов – то есть предыдущее поколение, и они играли с молодыми. Изумительный был турнир! У меня сохранился сборник турнира, и я иногда перелистываю эти партии просто потому, что мне приятно вспомнить наших богатырей.
Так что именно в то время, когда я занял последнее место, проиграв в последнем туре, я понял, что мне надо либо бросать учёбу и переходить на шахматы, либо бросать шахматы и заниматься учёбой, что я и сделал… (проблемы со связью). И я считаю, что сделал правильный выбор.
- Смотрите, как интересно произошло. Когда подключался к нам Каспаров из Нью-Йорка, мы все втроём слышали друг друга нормально, более или менее пристойно. Как только он отключился, вы стали иногда пропадать.
- А я, кстати, стал хуже слышать вас после того, как Гарри отключился. Хотя у меня динамик работает вовсю.
- Правильно, Нью-Йорк отключился – и мы стали хуже друг друга слышать.
Александр Сергеевич, скажите, начиная примерно с 1990 года, то есть в вашу «посткаспаровскую эпоху», какие у вас основные тренерские вехи можно выделить?
- Я уже говорил, что после 1990 года стал работать с Яковенко, некоторое время работал с Грищуком, но потом отдал его Быховскому на воспитание, потому что у меня и Бакро, и Яковенко стали отнимать много времени. Потом у меня всё-таки была школа Петросяна. До 1984 года это была спартаковская школа юных шахматистов, которой руководил Тигран Вартанович. И он действительно руководил, не просто присутствовал как почётный гость, а был на каждой сессии. Он вёл одну группу, я вёл другую группу, будучи его помощником. А когда в 1984 году Тиграна Вартановича не стало, школа стала называться школой имени Петросяна. И я уже был её руководителем, который и организовывал её работу, и проводил там занятия вместе со своими помощниками. Иногда у меня нагрузка была просто запредельная.
Кстати, в этой школе, кроме Грищука и Яковенко, выросли и Аронян, и Джобава... А это всё, извините, гроссмейстеры высокого полёта. Ну а уж гроссмейстеров среднего полёта там был десяток-то точно. Школа проработала до 1992 года и закрылась, потому что закончились деньги у профсоюзов, которые занимались финансированием работы этой школы. Негде было проводить, не на что было проводить, нечем было кормить ребят, потому что денег не было. Вот такое дело.
Ну а после 1992 года уже пошли другие дела.
- Скажите, сейчас вас как-то задействуют в системе российских шахмат? В официальной системе, я имею в виду.
- Нет, сейчас я вольный стрелок, но я ни в кого не стреляю. Пишу книги, вот сейчас тоже наметил писать, потому что полезными мыслями полна голова. И я не хочу, чтобы они затухли и больше уже никому не принадлежали. Я хочу, чтобы всё это вылилось в несколько книг, которые помогут молодому поколению в освоении этой мудрой и действительно полезной для человека игры, если он хочет научиться думать и принимать взвешенные решения.
- Я слышал, что недавно у вас вышла книга о Васюкове. Пока что последняя?
- Да. Кстати, прекрасно издана, идеально с точки зрения полиграфии. Её просто приятно держать в руках. Там есть интересные вещи и по содержанию. Но, по моему понимаю, я больше не видел столь идеальной в полиграфическом исполнении книги.
- А из того, над чем вы сейчас работаете, есть что-то?..
- Я не могу сейчас сказать, над чем я работаю, потому что ещё дней десять назад я вообще не понимал, в каком я состоянии. Это началось где-то в октябре, и все эти месяцы – октябрь, ноябрь, декабрь – были для меня временем ужасных испытаний. В декабре я побывал в двух операционных – сначала в одной, а через четыре дня в другой. Так что у меня не было времени для раздумий о моих творческих планах. Был только один план – выжить. Что я и сделал.
- Я вас с этим поздравляю. И даже опасаюсь теперь спрашивать: а сейчас-то вы следите за тем, что происходит в шахматном мире? Скажем, следили ли вы за недавним матчем на первенство мира среди женщин, к примеру?
- Следил. Когда у меня успешно прошла первая операция, я уже следил за всей шахматной жизнью и, так сказать, навёрстывал упущенное. Так что я следил за матчем между китаянкой, которая, по-моему, лет на 12 старше своей соперницы, и нашей Сашей Горячкиной.
- На столько же лет, на сколько Карпов старше Каспарова.
- Да. Но я вам скажу, что меня Саша очень обрадовала, очень изумила, и я даже совершенно не был огорчён, что она не выиграла матч, который могла выиграть. Она вела весь матч и на радостях, что всё скоро закончится, решила быстро добить китаянку и проиграла две партии. Это вот как раз тот типичный Каспаров из 1984 года! Она оказалась, как фокусник, в положении отстающей перед одной партией. И выиграла эту партию, молодец! За это я её хвалю. И матч закончился вничью. Вот эти колебания, эти качели, которые были, - они, конечно, убивают нервы со страшной силой. Я опять говорю о нервной системе. Шахматы, может быть, физически не так выматывают, но убитые нервы – страшное дело в шахматах!
Ваша подписка и лайк - наши будущие эфиры и публикации в Дзен.
Она проиграла одну из партий тай-брейка – это нелепая система, которая определяется целиком и полностью экономическими показателями. Потому что начинать играть в шахматы с одним контролем времени, а заканчивать с другим контролем – это всё равно, как если бы в прыжках в высоту двое спортсменов показали одинаковый результат, и надо выбрать кого-то, кто из них победил, и вместо того, чтобы продолжать дальше прыжки, пока кто-то не свалится от усталости, вдруг бы объявили: «А теперь эти двое будут прыгать в длину». Понимаете? Тут нужны совершенно другие навыки и совершенно другая тренированность. Также и в шахматах.
Вообще китаянка сейчас сильнее Горячкиной. Но Саша проиграла в совершенно дикой борьбе, показав, что сейчас она не хуже китаянки. И у неё всё впереди. Я верю, что в следующем матче она будет играть с той же китаянкой так же уверенно, как Каспаров играл против Карпова в 1985 году.
- Извините, но, в отличие от Каспарова, ей ещё нужно выйти на этот матч.
- Ничего, выйдет. Понимаете, она относится к тому типу людей, которые готовы съесть своего соперника. Настолько велика воля к победе. Молодец она, молодец.
- Из ваших слов я понимаю, что вы против того, чтобы чемпион мира определялся в быстрых шахматах?
- Да нет, там же идиотизм продолжается дальше! Если бы они сделали ничьи и в быстрых шахматах, им бы в тот же день надо было играть блиц! Это уже совсем!.. Это как если бы те двое прыгнули в длину одинаковое число попыток и показали одинаковый результат, то им бы сказали: «А теперь будете прыгать с шестом. И кто из вас перепрыгнет через планку, тот и победитель».
Это всё нелепо. Это может быть оправдано только экономически – меньше расходов на содержание игроков и их команд в течение нескольких дней.
- Хорошо, а как было бы логичнее? Выход какой? Представьте, что вас сейчас об этом спросили, и вас послушают.
- Опять же – это всё идёт от того, что матч в двенадцать партий считается предельным для нервной системы шахматистов. Раньше ведь играли двадцать четыре партии – тот же Каспаров играл, по-моему, такой матч с Крамником. Так что нет, нынешняя система порочна.
- Понятно. Что ещё, что происходит сейчас в шахматах, вас беспокоит?
- Беспокоит, что очень много талантов растёт в странах Азии – в Индии, в Китае. Даже в Иране сейчас есть сильные шахматисты. Вот недавно Фируджа – шестнадцатилетний парень – сражался в турнире в Вейк-ан-Зее наравне с Карлсеном и с Каруаной. Ну, на финише они его обошли, он проиграл три подряд таким матадорам, как Ананд, Карлсен и Каруана. Но этих сдержать почти невозможно, это страшные люди. Особенно Каруана, который, как я считаю, сейчас больше тренирован… (связь прерывается).
- … Александр Сергеевич, а почему всё-таки вас так беспокоит, что растут таланты в азиатских странах?
- Понимаете, растут конкуренты, меня это и волнует. Я всё-таки ратую за то, чтобы наши молодые шахматисты – Есипенко, Мурзин… (связь прерывается).
- К сожалению, мы не слышим Александра Сергеевича. Ну что же, тогда я вынужден завершать эфир. Приношу извинения нашим слушателям за неполадки со связью, но, к счастью, они произошли уже к концу.
Напомню, что весь наш сегодняшний эфир был посвящён Александру Никитину. Также у нас был Гарри Каспаров, ему тоже большое спасибо. И большое спасибо моему основному собеседнику, главному герою дня на Chess-News – Александру Сергеевичу Никитину, которому сегодня исполнилось 85 лет.
Вы можете и послушать интервью.
В эфире Александр Никитин и Гарри Каспаров:
"Мы вместе прожили жизнь в шахматах"
* * *
Спасибо за уделённое время. Если понравилась публикация, не забудьте поставить лайк и подписаться на наш канал.
