Дмитрий Меренков
Новички-двухгодичники в день прибытия условились служить хорошо (признали такой вариант более рациональным) и все закончили службу живыми и здоровыми. Как будто под зонтиком. А могло быть иначе…
Так, как было при стрельбе по САБ (Светящаяся Авиабомба). Это очень зрелищное упражнение. Бомбардировщик ИЛ 28 — очень красивый самолет- сбрасывает на парашюте САБ (слепленную из двух полушарий и цилиндра между ними светящуюся фосфором штуку) — и в этот предмет стреляют пушки. Он плавно спускается, сопровождаемый красными огоньками трассеров, пролетающих мимо снарядов. Попасть в него с километра-двух можно только случайно. САБ висит на парашюте несколько минут, достаточно чтобы азарт охватил и стрелявших и наблюдавших. Никто не думал о последствиях прямого попадания, ведь на землю посыпались бы крупные осколки. Вторая мировая показала-при обороне крупных городов ощутимые потери населению наносят осколки своих зенитных снарядов.
Пока зенитчики упражняются в стрельбе по яркой мишени, самолет делает круг и бросает очередную бомбу.
Майор, пилотировавший ИЛ 28 в тот день, был зол на весь мир. Его выдернули из-за стола, где уже почти начался День Рождения подруги, на ночь глядя пришлось лететь в Астрахань, потому что именно там оставались на складе уже списанные по ресурсу (срок годности) САБы. Ему уже приходилось садиться на местный аэродром и все из-за чертовых зенитчиков.
Годом раньше он возил конус- мишень для зенитных пушек и пулеметов. Название «конус» — это дань традиции, когда- то мишень была матерчатым конусом. Современный летчик буксировал на восьмисотметровом тросике два дюралевых креста, центры которых жестко соединяла стальная штанга, а между крестами были натянуты ленты из алюминиевой фольги. Вся конструкция должна была отражать луч радиолокатора, который наводил пушки.
Тот памятный день был похож на этот. Такое же томительное предчувствие, желание побыстрее избавиться от «хвоста». Стрелять по конусу собирались «партизаны» — призванные из запаса резервисты. Двое наводчиков: по углу (вертикальная наводка) и по месту (горизонтальная) восседали на металлических сиденьях спаренного крупнокалиберного зенитного пулемета на двух колесах, прозванного «велосипед». Вот самолет на курсе, вот треск пулемета, вот конус отрывается от перебитого пулей тросика и падает! Вот бегут в степь оба пулеметчика - высокий, худой и маленький, толстый. Им показалось, что сбили самолет. Вот самолет, сбросив перебитый тросик, делает вираж с набором высоты. Вот хохочет артиллерийская братва.
Все это было свежо в памяти: внезапное «облегчение» самолета; крик стрелка «сбили»; экстренный сброс буксирного тросика и двухнедельное ожидание изготовления нового троса. Ночью подвесили САБы и рано утром майор взял курс на полигон Балхаш.
Встречая бомбер всходило солнце, под крыльями плыла безразмерная казахская степь, но радовать внеочередной вылет не мог из-за боевого, без всяких дураков, задания. Пилот не мог избавиться от чувства, что летит на «расстрел». Не любили летчики таскать мишени для зенитчиков, опасались превратиться в мишень сами. Такое бывало, и были сбитые. «Дружественный огонь», знаете ли.
Вылеты засчитывались боевыми (солдатская молва). Опытный штурман дал отмашку, и машина улеглась на боевой курс. Открылись бомболюки. Нажата кнопка и бомба вывалилась на свет божий. Сработал вытяжной парашют, закрутился пропеллер- «ветрянка», ставящая бомбу на боевой взвод, сработала химия и в небе зажглась «сверхновая». Звезда медленно опускалась на парашюте, наполняя пространство СВЕТОМ.
Только не нужным оказался СВЕТ. Полетели к нему с Земли снаряды, этот свет погасить.
И обиделись САБы в бомболюке за понапрасну сгорающую для людей свою товарку и затеяли «бузу».
А как иначе объяснить мгновенное повышение температуры в бомбовом отсеке, каковое, без всяких градусников, ощутил экипаж. Летчику ничего не оставалось как рвануть «Сидор» — рычаг общего сброса содержимого бомболюка (так этот тумблер называли летчики ВОВ).
Избавившись от смертельной опасности, пилот лег (в переносном смысле) на курс к родному аэродрому. Если бы на «двадцать восьмом» были «черные ящики» они записали бы широкий спектр эмоций, выраженных командирским и матерным языками (иногда они разнятся). На полигон проблемы полетели вместе с бомбами.
Пока события ярко «разгорались» на борту, ИЛ 28-й успел вновь лечь на боевой курс и сброс пришелся на позиции зенитчиков. Все, кто не стрелял, увидели боевой разворот и бегство самолета с набором высоты. Затем увидели черные точки отделившихся бомб и заорали. Самым массовым был крик: Ложись! А ведь горизонтальное положение только увеличивало площадь поражения. Но кто об этом думал? Все попадали одновременно с теми бомбами, которые не захотели спускаться на парашютах.
Дмитрий всего кошмара не видел. Стреляли другие батареи, а он возился с ремонтом РПК (Радио Приборного Комплекса) внутри этого комплекса-будки на колесах УРАЛа 375. Затрещал телефон ТА-43 внутри батарейной связи, трубка голосом командира огневого взвода Серика (казах-двухгодичник) заорала:
— Димка, ты горишь!
Реакция была соответствующей - комбат рявкнул расчету РПК:
— Все вон!
И прыгнул к двери, распахнул ее.
Прямо перед дверью, метрах в десяти, вздымалось необычное пламя высотой метра три. Оно напрочь загораживало вид на батарею, поэтому там подумали, что РПК горит. Выскочив наружу, все уставились в небо, не заморачиваясь гудящим рядом огнем. Важно предвидеть опасность грядущую, а не пришедшую, плавно текущую. Там все еще было на что посмотреть: пять или шесть бомб плыли на своих парашютах, парадируя свет тусклого осеннего солнышка. А какая-то железяка с ужасающей быстротой неслась прямо на огневые. Тут уже комбат заорал:
— Ложись!
Потом шутили- от его крика легли все женщины в радиусе 100 (ста) километров.
Железяка грохнулась между пушек. Оказалась полушарием от бомбы.
Люди простые говорят:
— Все обошлось!
Те, кто с фантазией, утверждают:
— Повезло!
Реально достигнутый результат –общее благо. Ведь каждый орал –ЛОЖИСЬ не себе, а желая спасти других. Причем спасти хороших и разных, даже плохих.
Летчик доложил по радио о ЧП на борту и аварийном сбросе бомб. Руководитель полетов из доклада понял только, что у ИЛ 28 кончились бомбы и пригласил в Астрахань на загрузку. Пилот решил, что над ним издеваются, и они разругались.
Сел «двадцать восьмой» благополучно. Остались в степи черные пятна оплавленного грунта да воспоминания о дружном вопле «ЛОЖИСЬ», испугавшем БЕДУ.
Из книги "Торпеды судьбы": https://ridero.ru/books/widget/torpedy_sudby/
