Роман «Звёздочка» глава 101
Ближе к обеду Галина пошла навестить бабу Шуру как та и просила. Старушка её уже поджидала сидя на кровати, как только Галина вошла в избу хозяйка обрадовалась:
— Пришла-а! Проходи, Галина. Садись вон на табуретку.
— Спасибо! Щас сяду. А я тебе, баба Шура, оладушек принесла, Татьяна моя испекла, а ещё молочко, сливки и творожок. Поешь может чича́с.
— Вот спасибо, Галина, но пока не хочу. Ты в холодильник всё сложи.
— Как скажешь, баба Шура, дело твоё. — согласилась Галина и сложила всё в холодильник, кроме оладушек. — А оладушки-то я на столе оставлю, они тёплые ещё, полотенчиком прикрою.
Баба Шура одобрила всё кивком головы, а потом пояснила:
— Я тебя вот чё позвала-то: при внучке-то твоей говорить не стала, а сказать бы надо всё же, а то на душе моей неспокойно. — Галина присела на табурет, готовясь выслушать. — Из-за Лизаветы сердце-то разболелось у внучки твоей. Напугала она её шибко, когда та без спросу в огород к их залезла. Да так напугала, что чуть-чуть её на тот свет не отправила. Не любит её Лизавета, пусть она к ней шибко-то не ходит, особливо, когда самого-то Митрия дома нет.
— А почто так? — не могла понять Галина.
Баба Шура не замедлила ей ответить:
— Да дочку она ей покойную напоминает, которую Лизавета по глупости своей угробила.
— Э́нто как так?
— А вот так. Мне жить-то недолго уж осталось, скажу так как есть. Пролила Иришка случайно чернила на покрывало. Ну Лизавета-то её и наказала, в сени коленками на горох поставила, а уж осень была, девчушка-то потная в сени вышла. Пока стояла на горохе-то застыла да через неделю с небольшим от воспаления лёгких и померла. Лизавета-то, конечно, и сама такого исхода не ожидала, каялась после-то шибко, но дитё-то с того света не вернёшь. Митрий так и не ведает, почему дочки лишился. А девчонка-то до чё славная была, так в глазах у меня и стоит. Детей-то после у Лизаветы так и не было. И правильно, там-то сверху виднее. — показала баба Шура указательным пальцем на потолок. — Зачем такой бабе дети, коли она свою здоровую двухгодовалую кроху угробила. Вот и злится она на Алёнку-то потому, как видя её — грех свой забыть не может. На чистоте Лизавета шибко помешана, и сама себе в э́том не рада. Да чё я тебе э́нто говорю-то? Ты же и сама э́нто зна́шь. — вздохнула Баба Шура.
— Ну так э́нто в нашей деревне не для кого не секрет, что в избе у бабы Лизы чисто́ как в хирургии. — подтвердила слова бабы Шуры Галина, но после заметила. — Так она нам так-то добра много сделала, она и дедка Митя. Уж кому-кому, а я им благодарна.
— Да я не спорю, знаю, как не знать-то?! Но Алёнка пусть туда всё же пореже ходит. Митрий-то любит её, а вот от Лизаветы ей лучше подальше держаться. Но ребёнку-то разве э́нто объяснишь? Хотя она и сама э́нто чувствует, но зла на неё не держит.
— Батюшки мои, — всплеснула руками Галина. — Ну и озадачила ты меня, баба Шура. Не знаю чё и подумать теперь.
— А ты прислушайся к моим словам, Галина, зла я твоей внучке не желаю, а спасти её хочу, уберечь.
— Так откуда у неё сердце-то больным стало? Врачи-то ведь ничё не находят. Уж сколь раз проверяли, и в школе медосмотр-то ведь тоже был.
— Они найдут, но после. Говорю тебе так как есть, помрёт она, если ты меня не послушаешь. И Таньке скажи, чтобы она на неё шибко не кричала. Горяча, она на расправу, если в руки ремень возьмёт, то остановиться не может. Худо э́нто, ой, худо… Ей бы тоже травки попить успокоительной: хотя бы мяты или валерьянки, пустырник тоже подойдёт. Дать тебе может травку-то?
— Да у меня и у самой э́нти-то травки есть. Зазря-то брать не буду, может кому ещё пригодится.
— Ну всё, Галина, устала я. Ты иди, а я отдохну: в сон шибко клонит. Не долго мне осталось солнышком любоваться. Чую, что уйду скоро.
— Да живи дольше, баба Шура, помереть-то всегда успеешь.
— Нет, Галина, туда тоже нужно вовремя уходить, а то залежишься, и сама жизни не рада буду и вас всех намаю. Время моё почти вышло… Прости меня, Галина, если ненароком тебя чем обидела.
— Да мне и прощать-то тебя не за чё, баба Шура, ты мне столько добра сделала, а уж что-что, а добро я помню. А вот ты меня прости, а то мало ли, может и я чем тебя обидела.
Баба Шура улыбнулась:
— И я на тебя не в обиде, Галина. С Шуркой-то своим может сойдёшься, а? Любит он тебя и без счёту раз пожалел, что на развод-то подал.
— Нет, баба Шура, нажилась я с ним досы́тушки. — Галина провела ребром ладони под подбородком. — Одной, конечно, тяжко, но зато нервы в покое.
— Вижу-вижу… Предупредить только тебя напоследок хочу, если с Шуркой не сойдёшься, то всю жизнь одна куковать будешь. Ты хоть баба и красивая, но однолюбка. — баба Шура посмотрела на Галину с сочувствием и продолжила. — Вон на спине-то у тебя уже вдовий горбик растёт, а лет-то тебе всего ничего.
— Ну, так вся работа на мне — сама же зна́шь.
— Знаю, как не знать-то…
— Ладно хоть Танька с Ванькой приезжают да помогают, а то бы совсем заплюхалась, да и Ирка тоже подросла уже, мне полегче.
— Давай, Галина, обнимемся напоследок. — баба Шура протянула к Галине руки, и они крепко обнялись.
— Ступай домой, Галина. — услышала она мысленно. — Не увидимся мы с тобой боле. Завтра утром ко мне с Лизаветой приди, как корову в табун* проводишь. А слёзы зазря по мне не лей, жизнь свою я как сле́доват прожила. А вот об Алёнке позаботься, прошу тебя, жалко мне её — своя же не чужая.
Галина пошла, вытирая слёзы. Она понимала, что это их последняя встреча.
Пояснения:
табун* — стадо
В деревне Малый Куяш, Кунашакского района, Челябинской обл. принято говорить: «Корову с овечками в табун проводила», «Табун встречу да корову подою» и т. д.
Для меня дорог этот диалект, поэтому я хочу его сохранить. Именно так, а не иначе говорили мои родные и до сих пор говорят.
© 06.12.2020 Елена Халдина
фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 102 У всех свой век
Предыдущая глава 100 Время подошло, дар передан
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Рассказы из книги "Деревенские посиделки"
Прочесть "Дневник Ленки из магазина"