Роман «Звёздочка» глава 100
Татьяна Ширяева предъявляла всевозможные претензии своей матери до тех пор, пока той не надоело их выслушивать, и она жёстко заявила:
— Знаешь, Танька, я тебе так скажу: ты лучше ко мне не приезжай боле. Хоть и тяжело мне одной в огороде во́шкаться*, но уж лучше одной чем тако́ выслушивать от тебя ка́жный** приезд.
— Вот, ты так всегда со мной, мам, правда-то ведать глаза режет. Была бы тебе родной так не сказала бы мне такое. — упрекнула Татьяна свою мать.
Алёнка на лавочке сидела и недоумевала: «Правда, что ли, мамка моя бабке неродная? Зря же мамка говорить такое не будет», — и мать ей было жалко, как никогда, а когда заревела бабушка, то и её тоже.
Бабушка, вытирая слёзы посетовала:
— Что же ты за человек-то такой ненавистный? И всё-то тебе не так. На сестёр своих смотришь исподлобья как будто они враги какие тебе, а уж про себя-то так вообще молчу. Доброго слова от тебя сроду не дождёшься, хоть последние ремки́*** с себя сниму и тебе отдам.
— Так и от тебя тоже слова-то доброго не дождёшься, — тут же возразила ей Татьяна. — И всё тебе не то и не так. Вон Алёнке сумку отдала, так ты меня тут же оговорила. Мы вон приехали, а ты стоишь лясы точишь — нет чтобы накормить с дороги.
— Да у меня внутри всё трясётся от обиды-ы, на старости-то лет такое услышать от дочери родной. Ведь ты же чё только мне не выговорила. Разве же я такое заслужила? Неблагодарная ты, бесстыдница э́нтакая.
«Ого, мамка моя бесстыдница? — не верила своим ушам Алёнка: — Неужели это правда? Разве мамки такими бывают?!»
Бабушка, взглянув на внучку высказала Татьяне с укором:
— Вон, внучка-то всё слышит да запомина́т. Вырастет так отольются тебе мои слёзы, Танька-а. Помянешь мои слова-то после, да уж меня-то не будет.
— Да ты всех нас переживёшь. — укорила её Татьяна, и из неё посыпались слова как из помойного ведра. Уже невозможно было понять, где правда, а где нет.
Алёнка притихла, боясь попасть под раздачу. Татьяна же дальше продолжала орать:
— Папка-то от тебя правильно сбежал, ты же ему всю плешь проела. Он мне бывало только заикнётся что-нибудь купить, так ты тут же встреваешь, мол — жить ещё самим на чё-то надо. А как Любке четыреста рублей подарил, а его даже на свадьбу она не позвала, так ты сразу замолкла. Ну что ты, конечно — это же Любка, как ей деньги-то не подарить, она ж заслужила — в девках аборт сделала. А если бы мне деньги дать надумал, так ты бы сразу на штыки пошла. А мы-то с Ванькой в том доме как батраки были, что только не делали там, думаешь мне не обидно, что ли. А ведь нам-то он ни одной копейки не дал как дом-то продал, а у меня вон детей-то тройка. Любка-то, помяни моё слово и одного вряд ли вы́родит. Куда ей деньги-то? Свадьбу-то ты на свои ей справила. А мне вон чужие люди лучше помогают чем вы все взятые. Соседка взяла и просто так лекарства дала, а они ведь тоже денег стоят.
— Да оксти́сь**** ты-ы, батюшки мои-и… — заголосила бабушка. Сердце у Алёнки сжалось, и она повалилась с лавочки теряя сознание. — Танька-а, смотри-ка, чё э́нто с ней тако́?!
Танька подбежала к дочери и стала испуганно хлестать её по щекам. Алёнка очнулась, не понимая, почему она лежит на траве, а мать с бабушкой суетятся вокруг неё.
— Глаза открыла знать-то… Ну слава тебе, Господи… — произнесла бабушка. — Перенервничала похоже она.
— Да с чего ей нервничать-то?
— Да ты же орала на меня как оглаше́нная*****. Вот и доорала видать. Давай её на лавочку положим. — предложила бабушка дочери. Они вдвоём подхватили девочку с травы и положили на лавочку.
— У тебя болит что? — спросила мать у Алёнки.
— Нет, голова закружилась просто.
— Просто так, Танька, голова не кружится, надо бы её бабке Шуре показать. Болеет она правда, со дня на день преставиться может. Я до ней схожу щас, может глянет её сёдня или завтра на утренней зорьке.
Бабушка погладила внучку по голове и поинтересовалась:
— Как ты? В избу-то сама сможешь зайти?
Алёнка кивнула ей в ответ, а потом сказала:
— Немножко полежу только.
— Ну полежи, полежи. — согласилась бабушка с ней, а потом прикрикнула на дочь. — Танька, ты бы хоть в избу сходила да в ковше воды принесла. Она может попьёт да ей легче станет. Вот ведь чё, хворая какая… Чё и будет из неё — неизвестно. Разве что переболеет сейчас, а потом выправится. Всяко быва́т…
***
Рано утром бабушка Галя отвела Алёнку к бабе Шуре, та лежала на железной кровати с закрытыми глазами. Гости разулись и подошли к ней. Вскоре хозяйка открыла свои выцветшие от старости красивые зелёные глаза. Её сухонькое морщинистое лицо было по-прежнему красиво. Галина подумала: «Вот ведь чё, одной ногой в могиле стоит, а ба́ская****** на лицо по сей день».
Бабушка Шура как будто услыхала мысли Галины и проговорила:
— А я, Галина, худого людям за всю свою жизнь не делала, вот и красота моя при мне осталась.
Галина вздрогнула и переспросила, недоумевая:
— Да ты никак мои мысли услыхала?..
Бабушка Шура кивнула в ответ, а потом тихонько сказала:
— Да их немудрено услыхать, они ж у тебя кричат.
— Вот ведь чё-о… — дивилась Галина её словам, подумав. — Вот так помысли о чём не том ненароком и обидишь зазря человека.
— Вот это ты верно говоришь, Галина.
— Да как так-то, бабка Шура?! Ты же раньше то мысли не слыхала?
— Слыхала, да скрывала, а сейчас уж боле некуда скрывать-то. Заждался меня Род мой, скоро к своим уйду по радуге. — произнесла она загадочно. — А я вас уж давно поджидаю. Посади ко мне Алёнку поближе, вон на э́нту табуретку. — указала она глазами.
Галина взяла табуретку, выкрашенную ярко-жёлтой краской, как и половицы во всей избе. Поставила её к кровати, как просила баба Шура, а потом сказала внучке:
— Садись давай сюда, к бабе Шуре поближе.
Алёнка, прихрамывая подошла к табуретке и села. Баба Шура взяла её ладошку и накрыла второй рукой. В голове у себя девочка отчётливо услышала слова и испугалась: «Ты не бойся меня, звёздочка ты наша, худого я тебе ничего не сделаю. Время подошло тебе свой дар передать. — Алёнка оцепенела и молчала, а баба Шура продолжила мысленный разговор с ней. — Да не бойся, не бойся! — улыбнулась старушка. — Глазки закрой и смотри. Закрыла, вот молодец! Свет видишь? Тебе туда. Запомни и тянись душой к нему что бы ни случилось: назад дороги нет, позади тебя тьма. Сейчас глаза откроешь и до время забудешь то, что я тебе говорила. А сердечко я тебе сколь смогу поправлю.
Алёнка открыла глаза, бабушка Шура смотрела на неё и улыбалась, а потом прошептала заговор трижды:
— Ночью черной на небе луна светит, ясным днём солнце греет, а у отрокови́цы Божьей Алёны сердце бьётся, пока луна светит, пока солнце греет. Бьётся, не перебивается, не заходится, не залипа́ется, не болит и не свербит. Во веки веков. Аминь.
Баба Шура перевела дух и продолжила, обращаясь к Галине:
— А ногу-то чего так затянули?
— Да Танька моя говорила, что лечит её будто бы. Соседка ей лекарство дала.
— А чё Танька сама ко мне не пришла?
— Да она там с двойни́шками сидит, оладьи печь собралась.
— Ты ей вот что накажи: пусть она со своим Ванькой Алёнку одну на ночь глядя не оставляет, а то беда будет. Строго настрого накажи ей. — повторила баба Шура и добавила. — В полнолуние особливо. Поняла, Галина?
— Да понять-то не совсем поняла, но передать — передам. — заверила её та.
— И Танька сама на полную луну пусть на рожон к нему не лезет. — немного помолчав, она попросила. — В холодильнике на полке снизу глиняный горшочек стоит с мазью. Ты возьми её и ногу внучке-то э́нтой мазью смазывай утром и вечером. Хоть и запущена рана, но должно помочь. — задумавшись ненадолго она, словно вспомнив что-то сообщила. — У меня на полке вон видишь в красном мешочке травка, ты её Таньке отдай. Да скажи, пусть в полнолуние ему в чаёк по щепотке запаривает, уж насколько хватит, настолько хватит. Угомонится он, но… — недоговорила она, слегка покачав головой. — А теперь идите, а потом к обеду ближе ко мне зайдёшь.
Галина взяла красный мешочек с травкой и мазь из холодильника. Распрощавшись с бабой Шурой, они пошли домой.
Галина по дороге к своему дому сокрушалась сама на себя: «Да что э́нто я сразу-то её к бабе Шуре не сводила? Пикает в голове-то уже у меня, года своё берут»
Пояснение:
во́шкаться* — копаться, делать что-то медленно, нерасторопно
ка́жный** — каждый
ремки́*** — старые изношенные вещи
оксти́сь**** — опомнись, успокойся, угомонись
оглаше́нная***** — дурная, шумливая, бешенная
ба́ская****** — красивая
© 05.12.2020 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного романа.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 101 Последняя встреча или наказ бабы Шуры
Предыдущая глава 99 Неродная я, не родная
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Рассказы из книги "Деревенские посиделки"
Прочесть "Дневник Ленки из магазина"