Раздоры богачей, голод, беззаконие, власть любого, кто мог хорошо владеть кистенем или саблей привели Московское государство к оскудению в начале 17-го столетия. казалось, все, погибло некогда могучее царство, сумевшее остепенить татар на юге и востоке, наладить спокойную жизнь хлебопашцев. Но выручила страну ухватистая прослойка деловых людей, привыкших зарабатывать копейку в самых, казалось, невыносимых условиях, при постоянных поборах царских служивых, несмотря на повсеместный разбой. Неслучайно великий поход на освобождение Москвы от поляков и литвинов начался из Нижнего Новгорода.
В царствование Бориса Годунова и в последующие годы этот город на Волге превратился в крупный торгово-ремесленный центр, где имелось до 7 тысяч жителей. Что было очень много для того времени. В Нижнем стоял сильный гарнизон, одних стрельцов и пушкарей насчитывалось не менее семи сотен. Да еще полторы сотни иностранных военных наемников: немцев, французов, поляков и литвинов. Достоверно известно, что в Московском государстве Нижний Новгород находился на шестом месте после Великого Новгорода, Москвы, Пскова, Смоленска и Казани. Практичные и степенные нижегородцы царям не изменяли, ценили стабильную власть. Недаром они не поддались на "прелестные" письма самозванца Лжедмитрия II, а хранили верность государю Василию Шуйскому.
Государственные дела тут привыкли решать миром. И всякие угрозы отражали тоже сообща. Когда усилился в окрестностях разбой, в Москве появились всякие шайки, нахлынувшие с Запада, нижегородцы стали формировать силы самообороны. Таким городским войском сначала и было местное ополчение. Вскоре ополченцы показали свою решимость отстаивать город с оружием в руках.
В 1609 году как раз под Рождество к Нижнему Новгороду подошли отряды самозванца Лжедмитрия II. Их вел воевода князь Семён Вяземский. Он приказал нижегородцам под страхом поголовного истребления передать город его войску и принять власть Лжедмитрия. Но нижегородцам такой приказчик пришелся не по нраву. Темная ночь и дерзкий удар в одночасье все расставили по своим местам. Нижегородцы ворвались под покровом темноты в лагерь вояк самозванца и многих просто передушили, перерезали. Ярость горожан была страшной, от расправы спаслись счастливчики. Причем нижегородцы не посмотрели, что врагов было в полтора раза больше. Ночью им противника считать было недосуг, да и несподручно. Пленные — князь Вяземский и его подручный Лазарев — вскоре болтались в петлях на потеху всем нижегородцам.
Такие победы, естественно, получались только благодаря тем самородкам, которых и рождал дух независимости и предприимчивости. Их среды смелых профессионалов появился и выборный земский староста Кузьма Минин. Ему удалось занять должность старосты неслучайно, пробил дорогу сметливостью, талантом понимать людей, принимать решения, которые устраивали многих. Это был дипломат от народа, который умел не только уговаривать, сулить будущие выгоды, но и быть жестким, последовательным, даже жестоким, когда речь шла о больших задачах, об общем деле.
Осенью 1611 года именно Минин призвал нижегородцев послушать патриарха Гермогена, не пожалеть имения своего, не жалеть ничего, дворы продавать, жён и детей закладывать, но добиваться правды и спокойствия для всех. С разбоем пора было заканчивать. Иначе несдобровать торговому люду и всему нижегородскому благополучию.
Так Нижегородское ополчение, которое сначала не планировало идти ни на какую Москву, стало готовиться к войне за национальные интересы. Требовалось отбивать столицу царства от «воровских казаков», тушинцев, польских и литвинских служивых людей. Минин грамотно сформировал военные силы, не жалея не только слов, но и денег. Он привлекал всех, причем даже кадровых военных профессионалов, которые некогда давали клятву служения Московскому государству. То были этнические поляки, французы, испанцы, прибалтийские немцы. Платили всем сполна. Если не хватало серебра, то рассчитывались пушной валютой. Меха по заказу Кузьмы Минина привезли сибирские татары. Это очень помогло бюджету ополчения, ведь сибирские меха ценились дорого
Староста Минин предлагал даже рядовым рейтарам по 30—50 рублей в год Это были очень большие деньги. В Ярославле под началом князя Пожарского было сформировано, благодаря стараниям старосты и его помощников, большое, обученное и отлично дисциплинированное войско.
Но Минин оказался не только талантливым и опытным администратором, бизнесменом, но и отважным воином. При взятии Москвы Минин не жалел жизни, вел ратников в бой под пули и под ядра. Его отряд состоял из трех русских дворянских конных сотен и хоругви (эскадрона) ротмистра «крылатых гусар» Бальцера (Павла) Хмелевского. Минин и Хмелевский форсировали Москва-реку и нанесли поражение стоявшим у Крымского двора двум литовским ротам. Пешие ратники, увидев бегство неприятеля, соединились с отрядом Минина и преследовали бегущих, перерубив до 500 бойцов из войск Великого княжества Литовского.
Бой ополчения за Москву
До созыва Земского собора Кузьма Минин (вместе с князьями Дмитрием Трубецким и Дмитрием Пожарским) фактически стал хозяином всей державы. После своего венчания на царство (12 июля 1613 г.) Михаил Романов пожаловал Минину чин думного дворянина с окладом 200 руб. в год и вотчины. Впрочем, в вотчинах Кузьма побывать не успел, он постоянно работал в думе и жил в царском дворце, скончавшись через три после воцарения нового монарха.
Интересно, но Кузьма Минин, как полагают русские ученые, оказался единственным в российской истории финансистом, который не допустил никакого воровства казённых денег. Уже после освобождения Москвы государь Михаил Романов поручил Минину розыск и возврат украденных ценностей из царской сокровищницы. Минин жестоко пытал подозреваемых в казнокрадстве, но многое из потерянного в Смуту царского добра вернул в казну.
Ратники Минина и Пожарского в Москве
Как ни странно, но никакой выгоды Минин от своего правления Московским царством не получил. Он не стал олигархом, аристократом. Пожалуй, самым ценным его приобретением оказалось уменьшение в два раза налогов, которые должны были платить в государственную казну его потомки, а также участники освободительного похода на Москву.
Возможно, во Франции таких людей, как Кузьма Минин, называли бы "буржуа". При определенных условиях они могли стать самой надежной опорой монархии, если бы стране не пришлось так много и часто воевать. Военное сословие оказалось более ценным для будущей элиты Московского царства, а затем и Российской империи.
