Галина Ицкович исследует Долину Луны, Долину Смерти и природу национальной розни.
В каком это европейском городе, в каком дурном сне шагая через книжный развал, мы увидели под ногами трухлявую голубую обложку в желтых разводах старости и шрамах зачитанности, с облезшим, полусодранным мечом на картинке? «Майн Кампф» продолжает продаваться букинистами, а что, свобода торговли и слова.
Пропаганда нацизма в Европе, залитой кровью? Тогда что уж говорить о странах, услышавших «мягкую» версию, узнавших об этой войне от самих нацистов?
Еще до 30 января 1933 года в Чили была создана немецкая чилийская молодежная организация с сильным нацистским влиянием. Политика нацификации немецкой чилийской общины ничем не отличалась от проводимой, к примеру, в США. Эти общины и их организации считались краеугольным камнем распространения нацистской идеологии по всему миру. Большинство немецких чилийцев были пассивными сторонниками нацизма, но в Чили существовало местное отделение национал-социалистической партии, и, значит, были и активные члены. Патриотизм экспатриантов. Легко осуществимая подмена понятий. В результате с 1933 года национал-социализм стал популярен среди высшей иерархии чилийско-немецкой лютеранской церкви.
Ближе к концу и сразу после войны члены нацистской партии, спасаясь от возмездия, попытались укрыться в Южной Америке, в том числе в Чили. Сколько их было, от мелкой сошки, клерков и солдат, до разработчика передвижных газовых камер Вальтера Рауффа? А еще был Пауль Шефер: он основал немецкий анклав «Колония Дигнидад», и его умения в области допросов и пыток позже пригодились пиночетовским следователям. Некоторые журналисты утверждают, что Шефер заключал контракты на индивидуальный набор пыток: надо ли было сохранить разум или только жизнь, насколько важно было, чтобы субъект страдал или, наоборот, давал показания. Сорок лет в строю, можно сказать. Собственно, Рауфф тоже не остался в стороне, с 1973-го работая на ДИНА*.
Точное число нацистских беженцев, спрятавшихся и спрятанных в Чили после Второй мировой войны, остается неизвестным. На похороны Рауффа в Сантьяго сошлась толпа его однополчан — и это в 1984 году, через столько лет! Мемуаристка Маргарет Агосин, чилийка еврейского происхождения, выросшая между Чили и Штатами, рассказывает истории из детства своей матери, игравшей, бывало, с немецкими детьми из дома под флагом со свастикой.
Точное число неизвестнo. Они могут сидеть рядом со мной в самолёте. Вот эта пожилая пара, например… Нет, они говорят между собой по-английски. Туристы. Наконец я встретила иностранных туристов.
Мы летим в места туристические.
Сан-Педро-де-Атакама. Оазис и несостоявшееся знакомство с городком
Дорога из аэропорта Калама замечательна горами, подступившими с двух сторон. Как будто огромные диковинные животные вытягивают шею на переходе: посмотрите сначала налево, потом направо… Гора в сахарной пудре (активный супервулкан Ласкар) виднa отовсюду, как, впрочем, и остальные четыре десятка вулканов. Хоботы телескопов тянутся к небу, как одомашненное стадо каких-нибудь диковинных -завров. Ещё час по дороге вдоль гряды вулканов, и наступает дорожная скука.
Когда-нибудь напишу трактат о скуке. Мы растём во сне и, наверно, развиваемся скучая. Скука раскладывает по полочкам бардак моего чердака. Дорожная скука —зверь особый: однообразие пейзажа (и, в скобках, отсутствие вай-фай) открывает проход в царство трансцендентной медитации. «Ом-м», — ревёт мотор карабкающегося в гору автобуса. Ом-м, небеса и горы, ом-м, множественные оттенки почвы под редким, клочковатым бобриком сухой травы. Ом-м, иссохшие руки нечасто встречающихся кактусов. И так ещё целый час.
Закат заходит с тыла и неожиданно заливает красным шёлком всё-всё. Потом по нему расползается тёмное пятно, и уже через несколько минут мы едем по исчезнувшей, не видимой более дороге, с треском вспарывая кромешную тьму.
***
Нас ещё в Порто-Варесе предупредили: «Сан-Педро-де-Атакама — это туристичeский перевалочный пункт, не более». Полторы улицы, а на них — турбюро на турбюро, туристичeские же ресторанчики, неизобретательные сувениры. Но забыли упомянуть, что Сан-Педро-де-Атакама в темноте больше всего напоминает пакистанскую деревню: кочки, узкая улица между неровными краями глиняных заборов, лай собак… Где мы, что это? В конце концов автобус сворачивает в боковой, видимо, частный проезд, и, развернувшись, тормозит перед тускло освещённым низеньким зданием.
Значение слова «оазиз» можно оценить, только проехав через пустыню. Мимо стойки администратора — во двор, тяжёлый ключ открывает комнатушку… Вот мы и дома! — до чего же скоро возникает привязка «дома» в местах неизведанных! Это наш дом на следующие три дня. Здесь нам будет хорошо. А и вправду — хорошо. Прохладный сон, говорливая птица на невидимой ветке у открытого окна. Я забыла затворить окно! — но здесь это неопасно: все знакомые нам по другим пустыням рептилии предпочитают менее экстремальный климат. Атакама — это максимально приближенный к Луне уголок Земли. Говорят, здесь предлагают экскурсии, начинающиеся с наступлением темноты, чтобы наблюдать звёзды. Сегодня было бы как раз, ночь удивительно ясная, но найти здесь что-либо кажется невозможным. Мы даже не решаемся выйти за глинобитную ограду и поискать ужин повкуснее и довольствуемся неизобретательным чопорным рестораном нашего караван-сарая.
Что нас ждёт в Атакаме? Солончаки. Фламинго. Лунная долина, самое сухое место на планете. Высокогорные горячие источники вулканического происхождения и, соответственно, гейзеры. Правда, мы приехали как раз в сезон дождей, но сложилось как сложилось. Что-нибудь да увидим.
Археология для бедных. Пукара-де-Китор. Прилунение отменяется
Утром у нас по плану археологический тур. Берём с собой вещи в соответствии с прогнозом, то есть на все случаи жизни: сегодня ожидаются попеременно жара, ливень и ледяной ветер.
Мы трясёмся по ухабам. Мне нравится вглядываться в обмётанные губы пустыни, в белёсые и желтоватые, с трудом различимые цветочки, в едва шевелящуюся, но незаметно живущую массу стеблей и колючих, аскетичных листиков от самого основания — от того, что здесь считается почвой. Такое короткое, совершенно нераспутываемое афро. Под ним песок. Здешний чернозём, здешний полезный слой — это сплошь песок.
Чтобы построить крепость Китор, атакаменьо (они же ликан-антай) не придумали ничего лучшего, чем обратиться к инкам, знаменитым строителям и архитекторам секретного города Мачу Пикчу. Инки не подкачали: место для строительства Пукара-де-Китор было выбрано стратегически идеальное: на южном склоне горы, под которой, размывая подходы, протекала река Сан-Педро. А противоположный склон был ещё недоступней: подъём из Долины Смерти нереален до сих пор. Но закончив строительство крепости, приглашённые инки не спешили уходить назад на территорию Перу, и в конце концов ликан-антай попали в полную зависимость. В 1536 году в Сан-Педро-де-Атакама стало известно, что империя инков завоевана испанцами, и местные поняли, что это означает для ликан-антай… Но даже избавившись от инков, всё равно крепость в конце концов поддалась напору европейцев-конкистадоров. В 1540 году ожесточенные столкновения между племенем ликан-антай и испанскими солдатами достигли апогея. Солдаты Педро де Вальдивии (его дом на главной площади Сан-Педро, напротив церкви, сохранился. Материалы: глина, кактус, местное дерево альгарробо, стянутое перетяжками из кожи местного же скота) при поддержке индейцев яканес сломали оборонительную стену, чтобы подняться на вершину Пукар-де-Китор. Завладев фортом, они обезглавили воинов ликан-антай. С тех пор Пукар-де-Китор стал известен как «Крепость голов»: триста срубленных голов вождей долго украшали шесты вокруг крепости… В 1557 году было заключено мирное соглашение, которое означало полную капитуляцию ликан-антай. «И эту тень я проводил в дорогу…» **
Испанцам потребовался не один день, чтобы пройти от Сан-Педро-де-Атакама до подножия крепости; мы доезжаем на десять минут. Паркуемся в хлипкой тени единственного на всю округу дерева, потеснив флегматично жующего местного мальчика, стерегущего то ли велосипед, то ли козлёнка, привязанных к одному и тому же покосившемуся столбу. Как странно: тот глинобитный охряной, от которой поднялась тоска к горлу в ночном Сан-Педро, оказался исконным цветом гор и почвы, цветом странной, внеземной красоты. Восхождение к крепости по ощущениям похожe на обжиг глины, но вознаграждением — вид на Долину Смерти, на дальнюю гряду. Куда только не забирается человек, где только не прилагает навыки изобретательного выживания! Где только не гибнет при встрече с более сильными своими собратьями.
Погодите, а когда же археология? Сейчас, успокаивает наше нетерпение лукаво-ленивый сегодняшний наш проводник. Сейчас вы увидите знаменитый Тулор, колыбель цивилизации. Тулор, деревня древних предков ликан-антай, ещё называется Cuna de los Likan Antai. Cuna и впрямь означает «колыбель». Останки двадцати двух кругляшей-мазанок, дорожки, скупые следы жизни, удивительным образом сохранившиeся в течение пяти с лишним веков в сухом, как пергамент, воздухе, в экстремальном климате пустыни Атакама.
Человек, нашедший это селение — бельгийский миссионер, монах-иезуит Густаво Ле Пейж, этнограф со страстью к археологии, основавший музей в Сан-Педро-де-Атакама и завоевавший негласный титул последнего царя Атакамы — судя по рассказам местных, злоупотребил своими находками. Он поставил археологию, в том числе и разграбление могил, на поток, соблазнив местных детей. Дело в том, видите ли, что ликан-антай не просто питают уважение к своим предкам; они по-настоящему боятся мумифицированных дедушек и бабушек. И причина для этого есть: выкопавший мумию обычно заболевает тяжелой болезнью, а то и умирает молодым. Если без мистики, то определенную роль безусловно играли минералы, накапливающиеся в костях «дедушек». Говорят, питьевая вода Сан-Педро и окрестностей издавна содержала в себе высокий процент мышьяка, очищать начали только недавно. А местным ничего, организм приспособился. Ко многому приспособился. Но не к эксгумации предков.
Поскольку взрослые не желали помогать Ле Пейжу, он начал вербовать местных мальчиков. Поговаривали, что и в Конго он привлекал мальчиков, только там он увлекался этнографией. «Дети Ле Пейжа» нарушали табу, выкапывая и мешками доставляя святому отцу черепа. Кое-кто действительно заболел, но соблазн уже пророс в неживую землю. Атакама — напоминание о том, как легко разъедаются нравы и мораль.
В общем, «Археологический тур» оказывается обычной экскурсией, но на обратном пути мы останавливаемся в оазисе, где растёт «всё на свете», где флегматичные куры клюют ствол кактуса, а козы обгладывают веточки жёлто-зеленого дерева чаньяр и щиплют la grama salada, соленую травку. Пустыня не теряет времени, неуклонно наступая, но мы — собственное своё спасение: мы живучи и изобретательны. Мы можем довести планету до истощения, превратить в пустыню всё, что угодно — но и обратное возможно. Местное племя ликан-антай научилoсь выживать на малом. Всё здесь съедобно, всё сгодится: листики кустарника рика-рика с запахом аптеки, стручки местной акации и какой-то сизый сорняк с непроизносимым названием, который сырым есть нельзя, непременно умрёшь, но можно очень долго кипятить и вот тогда уж. Говорят, ликан-антай довели еду до уровня искусства, зная точно, что и когда есть. Кинва с солью, варенье из неведомой, состоящей в основном из крохотной косточки, ягоды и мороженое из рика-рики охлаждают и оживляют нас. Милые хозяева почти невидимы. Ликан-антай собственной персоной?! Нет, они из аймара. Здесь до сих пор ещё живут и кечуа, и аймара. А я кечуа знаю по Перу! А Перу тут совсем недалеко, во-он за той грядой. Ну, вот и сориентировались на местности.
Вернувшись ненадолго в город, мы решаем пропустить посещение знаменитого, Альенде национализированного и Пиночетом освященного археологического музея Ле Пейжа. Зафиксированные в сидячем положении мумии мы видали и в Перу, a поставленное на чуть не промышленные рельсы осквернение могил симпатии не вызывает. Лучше, взамен мумии «Мисс Чили», осмотреться в Сан Педро, прежде чем пересесть в другой джип, тот, что отвезет нас в Valley de la Luna, Лунную долину. Чуть в стороне от общетуристической тусовки — главная площадь со скромными дарами здешней песчаной почвы, с тонким веревочным плетением, с поделками из кактуса, глядящими на нас множеством веселых продолговатых, как слезки, глазков. Колоритные бабушки, лица из мятой тёмной кожи, молча отмеряют ягоды микроскопическими глиняными кувшинчиками и отдают редким покупателям вместе с тарой. Рядом церковь: стены из того же кактуса, бледный гипсовый Иисус сидит себе тихонечко, отдыхает в прохладе.
В Лунной долине испытывались луноходы и снимались фильмы об астронавтах, в частности, нескончаемая «Космическая Одиссея». Соляные пещеры, песчаные дюны, поверхность, растрескавшаяся от жажды ещё в период миоцена… а лучше всего здесь должен быть закат. Говорят, диковинный космический ландшафт вспыхивает невероятными цветами, от розового до фиолетового… Увы, уже при подъезде к долине наш автобус начинают хлестать невероятно крупные капли и встречный ветер поднимается такой, что, кажется, автобус вот-вот сдует с поверхности земли… а вдруг и вправду мы балансируем на краю?! Всё-таки обязательные наши проводники доезжают до закрытого шлагбаума. Для очистки совести. Честно говоря, я испытываю нечто вроде облегчения: выходить под пыльную бурю и дождь из автобуса не очень-то охота, при всей любви к природным диковинам.
Поскольку лунный ландшафт оказался нам не по зубам, возвращаемся в поселок. Там дождь как раз закончился, улица (та самая, созданная исключительно для туристов) уже не пылит и это кстати: поскольку экскурсии сорвались не только у нас, вся рюкзачная шатия тусуется в Сан-Педро, нагуливая аппетит. Хиппари, вегетарианцы, средний возраст с виду двадцать шесть или двадцать семь. Пройдя улицу до конца, оборачиваемся — перед нами колышется море голов. В общем, найти столик в ресторане непросто. Мы наконец-то плюхаемся за стол непритязательного ресторана со столиками во дворе, заказываем еду, ткнув пальцем в первую попавшуюся картинку цветного меню: в городе на кромке пустыни не до гурманства.
Стайка собак, они здесь везде, ошивается у ступенек во двор. Мы долго ждём, а когда наконец приносят наш заказ (причём моя тарелка дымится, a блюдо мужа уже подостыло), собаки по-деловому устремляются к нашему столику. Еду они выпрашивают у всех, но у нас почему-то требуют. Не успеваю я вонзить вилку в свое блюдо, как начинается атака. Морды щерятся из-под хлипкого столика, грозя опрокинуть его, унести на спинах. Как в кошмарном сне, лезут собачьи морды, одна, другая, вон пробивается с боем третья… Скалятся нагло, у одной слюна капает на мои колени на любимое за глубинную синеву платье. Может, она и не бешеная, но всё равно страшно и противно.
Муж мой между тем застыл, как персонаж в фильме «Форс-мажор». Испугался? Нет, говорит, недооценил, до чего сильно испугалась ты. К счастью, официантка обернулась на мой всхлип. Отогнали как-то, обошлось.
Должна сказать, что ужин не пошел мне впрок, и безмятежный сон в эту ночь тоже не сложился: засыпая, я то и дело попадала в окружение стеклянных зрачков, слюнявых челюстей, лезущих из всех щелей… Так прошлое пролезает во все дыры. Кто у них в родословной, у этих собак, чьи они, кто знает? Может, они потомки лагерной охраны, Атакама всё-таки.
Прошлое отвлекает от туристского маршрута, не даёт забыть о себе. Где-то в этих местах, на севере Атакамы, находился концентрационный лагерь Писагуа, a руководил им молодой офицер по имени Аугусто. Серьёзная была ступенька в карьерном взлёте капитана Пиночета.
* ДИНА – чилийская секретная полиция
** Арсений Тарковский
Продолжение следует...
Чили: черновик приключения. Часть первая
Чили: черновик приключения. Часть вторая
Чили: черновик приключения. Часть третья
Чили: черновик приключения. Часть четвёртая
Чили: черновик приключения. Часть пятая
Чили: черновик приключения. Часть шестая
Чили: черновик приключения. Часть седьмая
Чили: черновик приключения. Часть восьмая
Чили: черновик приключения. Часть девятая
Чили: черновик приключения. Часть десятая
Чили: Черновик приключения. Часть одиннадцатая
