Д.К. Зеленин в своей работе «Очерки русской мифологии…» пишет: «Многие народы земного шара, в том числе и русский народ, различают в своих поверьях два разряда умерших людей. К первому разряду относятся т.н. родители, т.е. умершие от старости предки; это покойники почитаемые и уважаемые, много раз в году «поминаемые». Они пребывают где-то далеко. На место своего прежнего жительства, к родному очагу и к своим потомкам, они являются редко, и то только по особому приглашению, во время поминальных дней.
Совсем иное представляет собой второй разряд покойников, т.н. мертвяки или «заложные». Это - люди, умершие прежде срока своей естественной смерти, скончавшиеся часто в молодости, скоропостижною несчастною или насильственною смертью. Выражаясь словами церковного «мертвенного канона», это те покойники, «иже покры вода и брань пожра; трус же яже объят и убийцы убиша, и огнь попали; внезапу восхищенныя, попаляемыя от молний, измершие мразом и всякою раною». К ним же относятся и «наложившие на себя руки» самоубийцы … и опойцы… Наконец, сюда же относятся и все умершие колдуны... <…>
Это [«заложные»] покойники нечистые, недостойные уважения и обычного поминовения, а часто даже вредные и опасные. Все они доживают за гробом свой, положенный им при рождении век или срок жизни, т.е. после своей насильственной смерти живут еще столько времени, сколько они прожили бы на земле в случае, если бы их смерть была естественною. Живут заложные совсем не там, где обитают родители, а близко к людям: на месте своей несчастной смерти или же на месте своей могилы. Они сохраняют по смерти и свой нрав, и все свои жизненные человеческие потребности, и особенно способность к передвижению. Они часто показываются живым людям и по возможности вредят им… все заложные покойники находятся в распоряжении у нечистой силы; они по самому роду своей смерти делаются как бы работниками и подручными диавола и чертей, вследствие чего и неудивительно, что все действия заложных направлены ко вреду человека. Наконец, для заложных покойников издавна существовал на Руси особый способ погребения, без закапывания трупа в землю, а после – особые места для обычного их погребения. Равным образом, для заложных существуют и особые способы поминовения».
«Заложных» оставляли на перекрестках дорог, границах полей, в оврагах, бросали в «стоячие воды» - пруды и болота. При этом избегали предания покойников земле, т.к. считали, что это вызовет климатическую катастрофу, например, засуху или заморозки. Еще преподобный Максим Грек (1475-1556) писал в «Послании против безумной и богомерзкой прелести тех, кто утверждает, что по причине погребения утопленника или убитого бывают вредные для роста земных произведений холода»: «Мы же, православные, какой дадим ответ в день суда, не сподобляя погребения брошенных тел утонувших или убитых, но вытаскивая их в поле и огораживая кольями? А что всего беззаконнее и наиболее богомерзко это то, что если случится, что весной подуют холодные ветры, и по причине их плохо всходит посаженное и посеянное нами, мы, вместо того, чтоб со смирением и истинным исповеданием своих тяжких грехов укорять и осуждать себя и молиться Правящему всем Создателю, если узнаем, что какой-нибудь утопленник или убитый недавно погребен – о, какое безумие и безчеловечие! – выкапываем этого несчастного и бросаем куда-нибудь подальше непогребенным, производя этим жалкое зрелище не для солнца… а для Самого Создавшего его, думая, по своему безумию, что погребение его служит причиной стужи…».
Как считает Д.К. Зеленин, сам термин «заложные» произошел от того, что тела умерших неестественной смертью огораживали в определенном месте кольями и закладывали досками.
Кроме подобных мест существовали еще и «божедомки». Об этом в «Истории Русской церкви» пишет Е.Е. Голубинский: «В старое, а по всей вероятности и в древнее, время у нас особенным образом погребали людей умиравших несчастными и внезапными смертями, — удавленников, утопленников, замерзших, вообще самоубийц и умиравших одночасно на дорогах и на полях. Их не отпевали и не клали на кладбищах при церквах, а не отпетых отвозили на так называемые убогие дома, иначе—божедомы или божедомки и скудельницы, которые находились вне городов на вспольях. Эти убогие дома были не что иное, как большие и глубокие ямы, иногда имевшие над собой «молитвенные храмы 1), попросту—сараи, иногда же, кажется, нет. В эти ямы клали и бросали тела и оставляли их не засыпанными до 7-го четверга по Пасхе или до семика. В этот последний досылались священники отпеть общую панихиду 2), а граждане мужи и жены приходили «провожать скудельницы», принося с собой к панихиде канон или кутью и свечи 3). После панихиды пришедшие провожать скудельницы мужи и жены Бога ради засыпали яму с телами и выкапывали новую. Странно, что с самоубийцами смешивались несчастно или одночасно умершие. Вероятно, что первоначально из последних были полагаемы в убогие дома только те, которые оставались неизвестными—кто они и откуда, полагались затем, чтобы могли найти и взять их родственники (может быть, это позволялось родственникам и в позднейшее время)…».
Почему «заложных» хоронили после Семика (седьмой четверг после Пасхи, за три дня до Троицы)? Е.Г. Водолазкин в своей книге «Лавр» дает такое объяснение: «Положение живых было, если разобраться, тоже не из простых. Хороня не принесших покаяния, они вызывали гнев матери сырой земли, и та отвечала весенними заморозками. Не хороня, вызывали гнев самих покойников, и в летнюю пору те безжалостно губили урожай. В этой сложной ситуации Семик и был, в сущности, соломоновым решением. Не предавая умерших земле до конца весны, земледельцы без ущерба для себя проходили период заморозков. Совершив же отпевание и похороны в седьмую неделю по Пасхе, они могли надеяться, что мстительные покойники не уничтожат созревший урожай…».
Происходившее после захоронения поминание «заложных» происходило «с полной радостью и весельем», т.е. по языческим обрядам. Православная церковь, стремясь искоренить языческие верования, учредила порядок поминовения для тех, кто скончался не своей смертью или не успевших покаяться и причаститься.
Как пишет А.И. Алексеев в работе «Установление «общей памяти» при митрополите Макарии. Исторический экскурс: церковное поминовение умерших «напрасною» смертью»: «Одним из значительнейших деяний митрополита Макария на посту главы русской церкви стало учреждение «общей памяти». В ряде синодиков по этому поводу читается историческая заметка следующего вида. «В лето 7056 (1548) месяца июня в 21 день ... благоверный и христолюбивый царь и великий князь Иван Васильевич всея русские земли самодержец по благословению отца своего Макария митрополита всеа Русии уставил общую память. Благоверным князем и боляром, и христолюбивому воинству, и священническому, и иноческому чину, и всем православным христианом от иноплеменных на бранях и на всех побоищех избиенных, и в плен сведенных, и гладом, и жаждею, и мором, и наготою, и мразом, и всяческими нужами измерших, и во всех пожарах огнем скончавшихся, и в водах истопших, и всех православных христиан. И повелел по них митрополит со всеми соборы пети понафиду и обедню служити в соборной церкви Успения Пресвятой Богородица... Да по всем церквам на посаде велел священникам по тому же пети понафиды и обедни служити и общую милостыню по всем церквам повеле дати и корм уставил ... И сию общую память по всех православных христианех велел и в прочие лета поминати до скончания миру на честь Богу и на славу, и на похвалу своему царству, и оттоле повеле ту общую память написати в соборные книги».
К теме «заложных» покойников мы с вами вернемся, когда речь пойдет о способах средневековых казней. А в материале следующей недели мы поговорим об эсхатологических ожиданиях XVI века.
Вы читаете канал музея-заповедника «Александровская слобода», известного как #МузейИванаГрозного.
Александровский кремль – это не просто точка на географической карте. Это – уникальный дворцово-храмовый ансамбль XVI в., в котором размещалась резиденция первого русского царя, на 17 лет (1564-1581) ставшая столицей России. Кровавые события опричнины и борьба за объединения русских земель, зарождение книгопечатания и тайна смерти царевича Ивана, судьба исчезнувшей царской Либерии и семейные драмы Ивана Грозного – все это «Александровская Слобода» с ее белокаменными дворцовыми палатами, Домовым храмом Ивана IV, многочисленными историческими и художественными выставками. Ноу-хау музея – разнообразные анимационные программы и творческие экскурсии-занятия, на которых каждый посетитель становится участником действа и которые пользуются огромным успехом у российских и иностранных туристов.
