🎬Телеграм-канал «Тинтина вечно заносит в склепы»
«Создавая Монтгомери Клифта» (2018)
dir. Роберт Андерсон Клифт и Хиллари Деммон
Вчера в офлайн-Петербурге и онлайн-России стартовал ЛГБТК-инофестиваль «Бок о бок» — и вот мой маленький вклад, чтобы вы совсем его не прозевали.
Поначалу байопик кинозвезды Монгтомери Клифта напоминает мем или инсайд джоук «У каждого был такой дядя…»: Роберт Клифт, киновед и племянник САМОГО, вдруг решает узнать, что же на самом деле случилось с покойным родственником, «сгоревшим» в 45.
Сперва он натыкается на отлитые в бронзе штампы «самый долгий суицид в истории шоу-бизнеса» или «Клифт не мог мириться с тем, что приходилось скрывать свою гомосексуальность», но стоит поскрести факты — и реальность усложняется, множится, превращается из дежурного байопика в сложное семейное древо и историю того, что мы, строго говоря, вообще ничего не знаем.
Поэтому нет разницы между локализаторскими стараниями: «Монтгомери Клифт» = «Создавая Монтгомери Клифта». Настоящий МК ускользнет, как это свойственно живому человеку.
Интересный нюанс, который дается промежду прочим: Монти умер в 1966-м, Роберт родился в 1974-м, а его отец, Брукс Клифт, всю жизнь старавшийся рассказать историю брата, — скончался в 1986-м. Глупо проходить мимо математики: вряд ли миф о дяде Монти заменил Роберту отца (про Брукса он тоже узнает много нового), но Роберт заканчивал работу над фильмом на подступах к роковым 45-ти — и это распространенный паттерн «пережить родителя», хотя он, возможно, налипает из чистого совпадения.
Из таких же совпадений как будто пытались сложить биографию Монтгомери Клифта. Телефонный разговор с братом о желаемой номинации на «Оскар» за роль в «Фрейде» (1962) Джона Хьюстона принимали за крик отчаяния, жажду признания — однако оказывается, что МК просто беспокоился, что трудный характер Хьюстона и прочие сложности на съемках в итоге повесят на него, сократив попутно выплаты и ограничив в свободе. «Оскар» стал бы своего рода «тотемом неприкосновенности».
Всех собак действительно повесили на Клифта, способствовав закату его карьеры и перестановке акцентов в его биографии: не совершенствовавший каждый образ артист, избегавший чужих рамок, а страдающий гомосексуал, чьи муки порой прорывались через истерически точные образы. Так у него пытались долгие годы «отнять» гениальную роль в «Нюрнбегском процессе» (1961), списывая эффектность перфоманса на случившуюся истерику. Правки Клифта к сценарию, которым соответствует итоговый рисунок игры, эту версию перечеркивают.
Именно независимость, кажется, была его абсолютной ценностью, поэтому до 28-ми Монти играл в театре и отказывался ехать в Голливуд, а когда поехал — манкировал кабалу стандартного контракта на несколько лет с назначаемыми сверху ролями.
Он-то выбирал. Сыграю в «Красной реке» (1946) с Джоном Уэйном. В «Мосте через реку Квай» (1957), «В порту» (1954) или «Сансет бульваре» (1950) — не буду, пускай и упущу «Оскар». Требовал право вмешиваться в сценарий (привет, Эдвард Нортон), отказывался от ролей, которые подходили лучше другим, перезапустил, можно сказать, карьеру после аварии 1956-го, которая сломала ему фактурный нос и подсадила на обезболивающие и алкоголь (отсюда присказка про «самый долгий суицид»).
В той аварии с ним была Элизабет Тейлор, с которой, по фамильной легенде, он все-таки переспал. Роберта Клифта и его братьев в детстве очень волновал этот вопрос: обналичил ли звездный дядя славу в успехи с «девочками» — Тейлор, Монро и прочими. И он же стал их проводником в мир «альтернативной маскулинности» — как и для миллионов зрителей, которые видели разницу между чувственным Клифтом и брутальным, как сапог, Уэйном. (Сидни Люмет хотел снимать байопик-дилогию на манер «Крестного отца», рассказывая сначала о детстве Клифта, а потом об «утраченной красоте» — карьере после аварии).
Миф об убившей его гомофобии фильм тоже развеивает: Клифт ничего не скрывал, за что попадал иногда в кутузку, и вообще был, строго говоря, бисексуален. Опять же — «возможность выбирать».
Но как бы усердно биографы и даже брат с племянником ни плясали вокруг этой темы, становится ясно, что гомо сыт не будешь. Благодаря аддиктивной тяге Брукса Клифта к записи всех телефонных разговоров (фамильная традиция пополам с военной привычкой собирать досье на скрывающихся фашистов) можно убедиться, что убили Монти не гомофобность мира (хотя тот мог бы быть и поприветливее), ни страдания от частично утраченной красоты (хотя обезболы с алкоголем до добра никого не доведут).
«Монти просто был смертным, и его сердце остановилось»,
— констатирует последний возлюбленный Клифта — афроамериканец Лоренцо Джеймс, который в биографиях и новостях фигурировал просто как «персональный медбрат», он же — оказался первым подозреваемым в убийстве звезды («это расовый вопрос»). Спустя полвека эта история настолько болезненна для Лоренцо, что он отказался садиться в кадр, возникая, как персонаж «Бескрайней ночи» (2019), только в роли закадрового собеседника, голоса.
Как сборник голосов и звучит «Монтгомери Клифт», где возникают сам Роберт, который, как Трэвис Уилкерсон в «Думал ли ты, кто стрелял из ружья?» (2017), ведет очень личное расследование, и два его уморительных брата, и отец с тетей Элинор, и бабушка Санни, и Патриция Босворт — актриса-клифтоведка, написавшая вторую биографию актера, чуть менее неточную, чем желтушная версия Роберта Ла Гардии (он тоже возникает в хронике), и другие. Примечательно: мало звездных говорящих голов, никого лишнего.
Роберт и его супруга Хиллари Деммон проделали титаническую работу по превращению семейных архива, фотоальбомов, хроник и магнитных лент в настоящий аудио-визуальный роман о фамилии Клифт, ядром которой является история улыбчивого и по-настоящему жовиального человека, знакомство с которым, как замечает Лоренцо, сделало бы жизнь каждого лучше.
В этом, наверное, и есть цель фильма: не столько докопаться до истины (в конце концов, Клифт приходит к выводу, что Клифт непостижим), не столько обличить гофомобные нравы Голливуда и далее по списку и даже не столько собрать семью вместе — и тех, кто далеко, и тех, кого давно нет.
Как и вышедший в том же 2018-м «Быть собой» о пионерке кино Алис Ги-Блаше, «Монтгомери Клифт» балансирует между археологией, детективом и мотиватором, импульсом к самости. В сегодняшней околокинематографической мифологии Клифт не выглядит фигурой равной Брандо или Дину, но оказывается в чем-то даже более современным. Не бунтарь без причины, не доживший и до 30-ти, не обожествленный «дикарь» с вечным внутренним надломом и склонностью к затворничеству, но человек, остававшийся собой настолько, насколько позволяет публичность и актерская профессия.
Возможно, Монтгомери Клифт был счастлив вопреки. Умел отказываться от несимпатичной работы и вносить необходимые изменения в сценарий фильма и жизни (есть мини-мастер-класс, сделанный не хуже знаменитого видео «Как написана сцена из «Брачной истории» Ноа Баумбах»). Быть, как ни банально, собой, что бы это ни значило.
В общем, есть, чем поучиться.
