Академик Сергей Глазьев в статье «Духовность – категория экономическая» пишет: «Следует признать, что существующие исторические мифы явно принижают роль русского народа в истории человечества. Чего стоит только нелепая варяжская теория происхождения русской государственности, сочиненная немецкими псевдоисториками, не знавшими даже русского языка. Совершенно очевидно, что целью этой идеологической диверсии XVIII века было создание комплекса неполноценности и западного превосходства в русском общественном сознании. Она дополнялась кампанией по тотальному уничтожению древнерусских летописей и памятников культуры, которое было завершено сожжением Москвы в 1812 году».
Не стоит внимания утверждение об уничтожении древнерусских летописей (кем? когда?) или подозрение, что целью Наполеона при захвате Москвы (и, очевидно, вообще в походе против России) было истребление русской национальной памяти.
Интересен сам факт: споры вокруг норманской теории вернулись. Не только в скандальной статье академика Глазьева: интернет буквально пестрит статьями о норманизме и антинорманизме, о призвании варягов (было? не было?) и о том, кем был Рюрик по происхождению.
Суть норманской теории (норманизма) причудлива. Её формальным началом иногда считают политические памфлеты, появившиеся в Швеции в XVII веке, в которых русские и все славяне изображались дикарями, которым европейцы (разумеется, в лице скандинавов) привили основы государственности и вообще цивилизации. Это было время войн Швеции с Польшей и Московским царством, и шведская пропаганда была соответствующей. Правда, к исторической науке пропаганду относить просто смехотворно, поэтому «шведский период» норманизма оставим без внимания.
Официально норманизм появился в середине XVIII века. Точнее, появился антинорманизм.
После образования Академии наук и искусств в Санкт-Петербурге академикам, помимо всего прочего, было велено изучать историю России. Чем они по мере возможности и занялись, хотя не только с русскими летописями, но и с русским языком были знакомы плохо (это, пожалуй, единственное, в чём Глазьев прав в своей статье). Языком академии была латынь, а позже – немецкий.
В 1749 г. на торжественном заседании Академии, долженствующим положить начало изучению российской истории, академик Герхард Миллер (официальный историограф Российской империи), прочитал доклад «Происхождение народа и имени российского». В докладе он, разумеется, рассказал о призвании варягов в Новгород и о создании Рюриком и его компанией Русского государства. Было бы странно, если бы он рассказал что-то другое: эти факты он почерпнул из «Повести временных лет» и других связанных с ней летописей. Ибо других источников, повествующих о начале русской государственности, просто нет.
Разумеется, в докладе нет ни слова о дикости и отсталости русских (славян), равно как и о каком-либо превосходстве над ними скандинавов, германцев и кого-либо ещё. Однако разразился страшный скандал: русские академики Михаил Ломоносов, Степан Крашенинников и Никита Попов обвинили Миллера в том, что сегодня называют русофобией. Он якобы «во всей речи ни одного случая не показал к славе российского народа, но только упомянул о том больше, что к бесславию служить может, а именно: как их многократно разбивали в сражениях, где грабежом, огнём и мечом пустошили и у царей их сокровища грабили. А напоследок удивления достойно, с какой неосторожностью употребил экспрессию, что скандинавы победоносным своим оружием благополучно себе всю Россию покорили».
Т.е. русские академики были недовольны тем, что доклад Миллера носил научный, а не пропагандистский характер. Впрочем, винить их за это не стоит: отношения между немцами и русскими в российской элите, в т.ч. и в Академии, в то время были достаточно тяжёлыми. При создании Академии в ней было 2 француза, 3 швейцарца, 10 немцев – и ни одного русского (и только один родившийся в России – президент Академии Лаврентий Блюментрост, да и тот немец). А могло ли быть иначе, если в России не было ни одного университета, да и школы только начали открываться?
Русские академики появились в Академии сильно позже. И немцы встречали их отнюдь не цветами: конечно, иностранцы не слишком уважали русских, хотя бы потому, что это они приехали в Россию в качестве учителей, а не наоборот. А русские, конечно, обижались: те же три академика, возмущённые докладом Миллера, были исключительно талантливы, и не желали терпеть презрения.
Миллер сделал доклад точно так же, как если это был доклад о британской истории в Оксфорде (где он бы непременно упомянул о приглашении бриттами саксов), или в Париже (там ему не удалось бы обойти тему захвата Галлии Хлодвигом). Только англичане и французы не восприняли бы это как национальное оскорбление, а в России – восприняли. Это было вызвано текущими отношениями между русскими и немцами в российской элите, и не имело никакого отношения к исторической науке.
Миллера даже на время арестовали, понизили в должности и урезали оклад. Он не стал «дразнить гусей» и больше о варяге Рюрике не писал: не хотел вылететь из Академии.
Кстати, Миллер написал несколько самых ранних работ по истории России («Описание Сибирского царства», «О летописце Несторе», «Известие о запорожских казаках», «О начале Новгорода и происхождении российского народа» и «Опыт новой истории о России»). Он также издал Судебник царя Ивана Грозного, Степенную книгу, «Письма Петра Великого графу Б.П.Шереметеву», «Ядро Российской истории» (Манкеева), «Историю Российскую» (Татищева), «Географический словарь» (Полунина), «Описание Камчатки» (Крашенинникова). Так что его личный вклад в российскую историческую науку следует считать не только позитивным, но и выдающимся.
Но эпическая битва норманистов с антинорманистами завязалась, и остановить её не могло даже то, что первых, в общем-то, в природе никогда не существовало. Потому, что никто из учёных – ни в Германии, ни где-либо ещё – никогда не связывал призвание новгородцами варягов с отсталостью русских и славян. Никто из учёных, признающих призвание варягов (среди которых, кстати, не только немцы, но и В.Ключевский, и С.Соловьёв) нигде и никогда не писал о расовом или каком-то другом превосходстве скандинавов, германцев и вообще европейцев. Об этом писали и говорили германские националисты XIX – XX веков, и в первую очередь нацистские пропагандисты. Но это не имеет никакого отношения к науке, а спорить с ними ниже достоинства не только историка, а любого нормального человека.
И если норманская теория как была изначально, так и осталась фантомом, существующим только в воображении антинорманистов, то последние раз за разом появлялись на политической (не исторической!) сцене.
В середине XIX века эстафету Ломоносова-Крашенинникова подхватили славянофилы, в первую очередь С.А.Гедеонов и Д.И.Иловайский. Они доказывали, что Рюрик и его товарищи не были скандинавами: по мнению Гедеонова, они были полабскими славянами, а с точки зрения Иловайского – представителями иранского племени роксоланов. То, что имена Рюрика, Синеуса, Трувора, Олега, Ольги, Свенельда и прочих – стопроцентно скандинавские, что сохранившиеся слова и названия из их языка – тоже, и что раскопки показывают наличие скандинавов во всех древнерусских городах IX – X веков, их не интересовало. Как и тот факт, что если Рюрика призвали, то значит, уже существовало государство, которое это сделало.
У славянофилов была политическая цель: доказать, что «наши» лучше «ихних», и никто нам не нужен, мы сами с усами. Просто с 1830-х гг. Россия (точнее, император Николай I) чувствовала себя изолированной от Европы и всячески демонстрировала свою «самость», Тот факт, что в жилах императора и его семейства русской крови почти не было, а российская элита примерно на четверть состояла из этнических немцев, не имело значения. Нужна была идеология, подчёркивающая российскую «самость» – и появились славянофилы со своей путаной и алогичной доктриной, а среди них – историки Гедеонов с Иловайским.
К концу XIX века политический заказ на славянофильство, в т.ч. в истории, исчерпался, и историки перестали искать славянскую или иранскую родословную Рюрика. В общем, о зловредных норманистах, норовящих плюнуть в русскую душу, на время забыли.
Однако злосчастный призрак норманизма, подобно ещё одному известному призраку – коммунизма в воображении Маркса – вновь появился в 1940-х. Почему – понятно: шла война с нацистами. Какое отношение имели вымершие тысячу лет назад варяги к Гитлеру и Геббельсу – непонятно, но советские историки (которые были на 99% пропагандистами, а учёными – на то, что оставалось) ринулись в бой на дряхлый призрак, аки Дон Кихоты на ветряные мельницы.
Апеллируя к верному, в общем-то, тезису Энгельса о том, что внешнее воздействие само по себе не способно создать государственность, советские начётчики выдвинули теорию об автохтонном развитии всех народов, в т.ч. славян. Нелепость этого построения очевидна, иначе бы колесо или плуг народы не заимствовали друг у друга, а изобретали в каждом случае заново. Тем не менее в послевоенном СССР начали отрицать вообще присутствие скандинавов на Руси (хрен с ними, с орудиями труда, руническими надписями, захоронениями, а заодно и со всеми русскими летописями!). Бесплотный дух давно почившего Рюрика опять вытащили на свет и начали его объявлять то коренным новгородцем, то западным славянином (их же немецкие крестоносцы уничтожили!), то кельтом (привет ирландцам, борющимся с британским империализмом!), то опять роксоланом (хотя они исчезли да несколько веков до рождения Рюрика).
После смерти Сталина всё как-то утихомирилось, советские учёные перестали отрицать очевидные вещи, и о злокозненном норманизме опять забыли. Хотя его следы (примерно, как следы не существующего «снежного человека» – его нет, а следы есть!) таинственным образом сохранились в советских школьных учебниках. Уже в 1970-е ученики 7-х классов читали, что был, мол, Рюрик (а может быть, и не был), и что есть какая-то норманская теория, суть которой описывалась крайне смутно, а адепты, как и противники, пофамильно не упоминались. И был персонально академик Борис Рыбаков – выдающийся археолог и автор фундаментальных трудов (очень важных для изучения отечественной истории, между прочим), но – страдавший антинорманизмом в клинической форме. Он вообще много начудесил – писал о великом русском государстве в 600 г. до н.э. («царстве невров»), продлил существование Киева вглубь веков на полтысячелетия и т.д. Ну, застрял человек в 1952 г., что поделать…
Когда Рыбаков писал свои «Язычество древних славян» и «Язычество Древней Руси», норманизм (и, разумеется, антинорманизм) казались давно почившими и почти забытыми теориями, примерно как неоплатонизм или розенкрейцерство.
Но не тут-то было. Появилась «Новая хронология» с древнерусским государством от Пиренеев до Кореи и с Батыем-Александром (или Ярославом – какая разница!). Издаётся массовыми тиражами «Велесова книга» – грубая и безграмотная фальшивка 1950-х гг., рассказывающая о подвигах русских армий в Ассирии и Египте во время строительства пирамид. Начинаются поиски «русского генома», отличающего наших соотечественников от всего остального человечества. И, наконец, идёт разговор (да ещё на каком уровне!) о «российской цивилизации», отличной от европейской, исламской, китайской и прочих.
При таком тренде реинкарнация норманизма неизбежна. Ведь призвание монарха из-за рубежа – это европейская традиция (от приснопамятного призвания саксов бриттами до не столь давних призваний французского маршала Бернадота на шведский, а датчанина Карла – на норвежский престолы). И в других цивилизациях были призвания, не говоря о завоеваниях – тюрки на персидском троне, Великие Моголы в Индии, албанская династия в Египте XIX – XX веков и даже англичане («белые раджи») на троне Саравака.
Но если наша цивилизация – особая, нам всё это чуждо. Никого мы не призывали потому, что мы – лучше (умнее, честнее, сильнее, добрее) всех. Значит, Рюрик либо был русским, либо его выдумали треклятые русофобы. Поэтому норманская теория и оскорбительна, даже если её в принципе не существует и никогда не существовало (какая ж это теория, если о призвании варягов пишут русские летописи – это всего лишь констатация факта!). Поелику она покушается на нашу самость.
А ведь это впадение в дикость. Самолюбование, превознесение себя выше и лучше других – не просто грех гордыни, но и очень опасная позиция. При ней общество перестаёт заниматься самоанализом, не видит опасностей, не в состоянии адекватно оценивать ни себя, ни окружающий мир. И если мы – самые умные, красивые, честные и миролюбивые, значит, прочие – тупые, безобразные, подлые и агрессивные. Которые поэтому нас ненавидят и желают всяческого зла. Так создаётся искажённая картина мира, ложное ощущение осаждённой крепости, на которую вот-вот пойдут приступом вражьи орды. Которые являются такими же призраками, как и норманская теория вкупе с «Новой хронологией», «Велесовой книгой» и «русским геномом».
А битвы с нечистой силой хороши только в сказках и фильмах о вампирах. В реальной жизни они только озлобляют и отвлекают от реальных проблем.
