В старом холодильнике «Океан», который рычал похлеще тигра в брачный период, редко водилась колбаса. Зато там всегда можно было найти дохлую мышь, прогорклый кусок маргарина, учебник по истории студента Копейкина и варенье. Последнее полуголодным студентам из провинции регулярно отправляли родители, напрасно уповая на то, что сахар положительно повлияет на мозговую деятельность.
Из варенья студенты бодяжили морс и запивали им горькую. В свободное от пирушек время на банки со смородиновым и голубичным внимания не обращали. И оно стояло на нижней полке «Океана», постепенно покрываясь плесенью.
Однажды мой брат Денис - обитатель той жилплощади, шарил голодными глазами по полкам. Ни шиша. Взгляд его упал на смородиновое. Большим пальцем ковырнул капроновую крышку. Крышка с хлопком отлетела за плиту и осталась там навсегда.
- Плесень, - поморщился. И тут его лицо озарилось, а живот перестал издавать бурчание. - Давайте бражку замутим?
Идея была принята с восторгом всеми обитателями однушки и девчонками из квартиры напротив. Тоже студентками, только не такими голодными.
- Может, в чайничке её приготовить, - я как раз жила в соседней квартире, и уже тогда отличалась умом и сообразительностью.
- Галя, ты нормальная, - спросил брат.
- Походу, не очень, - ответила я и почему-то обиделась.
Брагу решено было ставить в двух трёхлитровых банках. Денис аккуратно снял плесень с варенья, разлил по стеклотаре. Добавил все запасы сахара из двух квартир, оставив пару ложек в утренний чай, раздобыл невесть где просроченные дрожжи, налил процеженную сквозь марлю сырую воду и, обернув банки махровыми полотенцами, поставил их к батарее.
- Надо бы перчатки резиновые на горловину, - флегматично заметил Копейкин.
Перчаток в хозяйстве не нашлось. Зато контрацептивов, как у дураков фантиков. Так на банках с брагой грустно повисли изделия номер два.
- Как раз к Новому году настоится, - радовался Денис.
- А как мы узнаем, что готово, - я продолжала демонстрировать сообразительность.
- Как, как... Гондон подымется, считай, готова, - ответил со своей кровати Тёма Романовка.
И мы стали ждать.
Бражка бродила медленно. Кондомы безжизненно болтались на банках. Неумолимо приближались Новый год и зачетная неделя.
- Стоииит, - ворвался воскресным вечером в нашу квартиру Денис.
- Чо стоит, - мы готовились к завтрашним зачётам.
- Презик надулся! Бражка готова, - торжественно сообщил брат и пригласил нас к столу.
- Завтра зачёты, - сомневались мы.
- Только заценим, - развеял сомнения Ден, и мы с кружками явились на дегустацию.
Студент Копейкин, убирая учебник по истории в холодильник, и доставая оттуда слипшиеся макароны, пить отказался. Мы вздрогнули!
По вкусу брага отдалённо напоминала варенье, в котором вымочили скунса и мужские носки. Но мы продолжали пить в надежде, что бражий букет раскроется и будет нам счастье.
Букет раскрылся. Только не бражий. И, в общем-то, не букет вовсе. Организмы воспротивились продукту брожения настолько, что на пятерых дегустаторов всю ночь было мало двух клозетов.
Мы носились, как угорелые, из квартиры в квартиру, пытаясь попасть в заветную комнату, которая была оккупирована очередным сображником. Букет в квартирах стоял что надо. Копейкин, посмеиваясь, курил на балконе. Мы материли Дениса, бражку и горстями лопали активированный уголь.
На следующее утро зачёт поставили всем пятерым. Преподаватели прочли по бледным лицам, что жизнь нас уже наказала, и не стоит делать это ещё раз.
Копейкин зачёт провалил.
- Дениска, а бражка осталась, - угрюмо спросил он, вернувшись домой.
- Поллитра, - слабо ответил со своей кровати брат.
- Наливай.
P.S. В Новый год мы пили «Изабеллу» из трёхлитровой коробки с краником.
Варенье, которое продолжали присылать родители, мы раздавали одногруппникам. Бражку с тех пор я ни разу не пила.
