Включение восточнославянских этнических объединений, традиционно именуемых в исторической литературе «племенами», в состав Древнерусского государства отнюдь не предполагало немедленной культурной ассимиляции. Политическое инкорпорирование сопровождалось весьма длительным сохранением и даже порой приумножением ряда специфических черт исторического развития отдельных этнических общностей. Сам процесс «вхождения» в состав Русского государства иногда растягивался на весьма продолжительный период времени. Пожалуй, в наибольшей степени такого рода особенности проявились в истории вятичского этнополитического объединения, занимавшего первоначально территорию бассейна Верхней Оки и, по всей видимости, дольше других сохранившего высокую степень самостоятельности. Российская история зафиксировала сохранение идентичности этого «племени» вплоть до XIII в.
Занимаемые ими территории были ограничены на севере широтным течением реки Оки, на западе границей бассейна реки Десна, на востоке – верховьями реки Дон, на юге – бассейном реки Сейм. Автором настоящей статьи разрабатывается тематика, касающаяся существования на указанной территории отдельного историко-географического региона, который можно назвать Верховской историко-географической провинцией. Регион характеризовался наличием общего комплекса политико-экономических и социально-географических особенностей, способствовавших продолжительному существованию сначала автономного вятичского племенного союза, а впоследствии автономных Верховских княжеств в окружении более сильных в экономическом, военном и политическом планах соседей. Наряду с комплексом иных обстоятельств одной из важнейших причин отмеченного своеобразия верховских земель была, безусловно, специфика процессов их славянской колонизации – сложное переплетение направлений и особенностей региональных миграционных процессов.
Вопросы движения населения на территории Верховской историко-географической провинции в VIII–XII вв. весьма долго не попадали в сферу внимания крупных исследователей. В течение XIX–XX вв. сформировалась определенная традиция цитирования летописных сообщений о «дикости» вятичей, рассказа об уплачивавшейся ими хазарской дани и о походах на них князя Святослава. Такая ситуация объясняется тем, что единственным доступным фактическим материалом об истории этих земель длительное время были лишь летописи, в малой степени уделявшие внимание событиям на верхней Оке.
Большой объем объективной информации по верховской истории конца первого тысячелетия нашей эры был собран учеными-археологами. Исследования А.В. Арциховского, А.Л. Монгайта, В.В. Седова, Т.Н. Никольской заложили прочную основу для начала систематизации имеющегося массива исторических данных. Большой вклад для его превращения в стройную непротиворечивую систему внесли работы И.И. Ляпушкина, Е.А. Шинакова, А.М. Обломского, А.В. Григорьева, ряда других исследователей. К настоящему времени собранная и систематизированная историческая информация позволяет сделать определенные выводы о ходе, времени и качественных характеристиках миграций, протекавших в рассматриваемый период на территории Верховской историко-географической провинции.
Миграционные процессы на территории верхней Оки в VIII–XI вв. ранее рассматривались в рамках общей славянской колонизации Восточной Европы, упрощенно сводимой к непрерывному процессу «расселения» неких усредненных «славян». Такая позиция создавала впечатление о равномерном потоке культурно и этнически однородных переселенцев. Вопросы качественных различий между разными группами славянского населения, расселявшихся в Верховии, фактически не рассматривались.
Безусловно, существовали разные точки зрения на исходную территорию, с которой происходила колонизация бассейна Верхней Оки. В частности, В.В. Седов выделил два этапа расселения славян на Верхней Оке, первый из которых он датировал периодом, последовавшим вслед за гуннским разгромом черняховской культуры в 376 г. н. э., что привело к заметному изменению бытовой культуры и характера расселения носителей балтской мощинской культуры. Второй этап славянской колонизации он отнес к VIII в., показывая, что «сложившаяся здесь культура по основным показателям сопоставима с синхронными древностями южной зоны Восточной Европы». Определение «материнской» исходной территории для вятичей и маршрутов колонизационных потоков, по его мнению, не представлялось возможным.
Помимо прочего, изучение движения населения на верховской территории затруднялось попытками включить в земли вятичей, наряду с верхним, также и среднее течение Оки. Основанием для этого служили списки летописей, в которых вятичи были отождествлены с рязанцами. Такие сведения содержат Тверская (1534 г.), Львовская (начало XVI в.) и Ермолинская (конец XV в.) летописи, составленные на основании Ростовского компилятивного свода XV в.
Т.Н. Никольская вслед за В.В. Седовым,располагавшим прародину радимичей в Верхнем Поднестровье, полагает местом исхода предков вятичей некие юго-западные территории, усматривая в их материальной культуре «много общего с раннеславянской культурой типа Корчак (или пражского типа)».
Переселение крупных людских масс в VIII–XI вв. было очень сложным делом. Смена места жительства со всем имуществом, включавшим земледельческий, ремесленный, охотничий и иной инвентарь, домашний скот с запасом кормов, осуществление разведки маршрута и вооруженного обеспечения безопасности на всем протяжении путешествия, финальное обустройство на новом месте было организационно сложной и материально затратной задачей. Вряд ли массовое переселение было желанным для всех его участников. В этой связи представляется обоснованным полагать, что необходимость перемещения значительных масс населения была обусловлена очень важными и серьезными побудительными социальными, политическими, военными или экономическими причинами. Данное обстоятельство необходимо постоянно учитывать при рассмотрении всех примеров миграций в пределах Верховского историко-географического региона.
Переселенческие процессы в земле вятичей в VIII–XI вв. в их исторической последовательности целесообразно представить в виде пяти конкретных примеров.
Первым достоверно известным миграционным процессом следует считать расселение ранних славян по территории бассейна Верхней Оки. Нижней хронологической его границей является VIII в. Именно к тому периоду относятся самые ранние поселения роменской культуры, обнаруженные археологами. В VIII в. в Верховском регионе произошло взаимодействие древних вятичей с сохранившимися по берегам вторичных окских притоков балтами, носителями мощинской археологической культуры. Такое взаимодействие отразилось в ряде характерных признаков, отличавших местных славян от их южных и юго-западных родичей. В то же время особенности погребального ритуала (кремация) не позволяют надеяться на выявление, помимо культурного, генетического единства обитателей бассейнов верхней Оки, верхнего Дона, Десны, Сейма и Сожа.
Первичное заселение земли вятичей осуществлялось, вероятно, по двум маршрутам: по юго-западному (основному) со стороны Десны и Днепра, а также (в значительно меньшей степени) по юго-восточному со стороны Дона. В качестве транспортных магистралей использовались речные пути. Количество атрибутированных поселений той эпохи на Верхней Оке не превышает ста. Это число представляется автору явно недостаточным для складывания полноценной и единой этнополитической структуры на означенной территории. По всей видимости, какая-то часть небольших мощинских поселений, до сих пор не прошедших инструментальную датировку, могут претендовать на синхронность и параллельность существования со славянскими поселениями роменской (боршевской) культуры.
Вторым крупным миграционным процессом явился приход переселенцев, которые, по всейтвидимости, ассоциировались с приходом на Оку легендарного Вятко. Летописный рассказ предполагает отнесение датировки этого события ко второй половине IX в., хотя, безусловно, не может служить абсолютно достоверным источником. Вполне возможна и несколько более поздняя датировка. К числу подтверждающих аргументов следует отнести то обстоятельство, что археологические исследования свидетельствуют о том, что в верховском регионе «в начале IX в. не только резко возросло количество населения, но и произошли заметные изменения в его материальной культуре. Коснулись эти перемены не только вновь освоенных территорий, но и земель, освоенных славянами в предшествующем столетии» . Характер найденных археологами предметов материальной культуры позволил предположить, что новые поселенцы происходили из районов, культурно относимых к Подунавью. На этом основании нельзя, конечно, точно локализовать зону «исхода» новых переселенцев как моравские либо нижнедунайские территории. Тем не менее во второй и третей четвертях IX в. именно р. Дунай выступала в качестве южной границы Великоморавской державы, а позднее, во времена Святополка I (871–894 гг.) это государство расширилось весьма значительно, так что его население, с учётом весьма высокого культурного и технологического уровня, вполне могло выступать в качестве носителей именно «дунайских» традиций. Последующие события, связанные с постепенным разорением и уничтожением Великой Моравии мадьярами на юге, а предками поляков –на севере, вполне могли стать побудительной причиной для активизации миграционных процессов из Моравии в восточном направлении.
Третий пример миграционного процесса в верховском регионе стал следствием военных походов Святослава 960-х гг., которые сами по себе не оказали заметного прямого влияния на демографическую ситуацию на рассматриваемой территории. Первый поход 964 г. закончился не очень удачно. Второй поход 966 г. завершился подчинением вятичей и наложением на них дани. Разгром Святославом Хазарского каганата лишил вятичей номинальной метрополии и нанес удар по их благосостоянию из-за сокращения товарных потоков по донскому и окскому торговым путям.
К тому времени на Верхнем Дону сформировалась крупная славянская группировка. Ее основу составили восточные славяне, имевшие прямое отношение к вятичской традиции. Датировка начала поселенческих процессов в данном регионе относится к периоду не позднее VIII в. Вероятным следствием военных походов Святослава в вятичскую землю стало значительное ослабление многочисленных поселений родственных вятичам донских славян.
Продолжением киевской политики в отношении вятичей стали походы князя Владимира Святославовича на вятичей в 981 г. и в 982 г. В результате победы Владимира над восточными северами была уничтожена большая часть их городов и крепостей, а также фактически был положен конец роменской археологической культуре. В результате этого завоевания и последующей русской колонизации восточно-северское славянское сообщество Посемья перестало существовать. Количество сохранившихся поселений, по данным археологии, на этой территории сократилось вдвое. Часть северского населения была уничтожена, часть уцелела и вошла в состав единой древнерусской народности. Именно в это время среди вятичских находок появляются вещи, указывающие на появление в вятичских землях значительного числа северов с их роменскими традициями.
Вятичские земли в конце Х в. приняли множество беженцев и переселенцев из разгромленной земли северян. В пределах Верховского региона примерно в 400 километрах к северу от прежней родины смогла сформироваться общность потомков северских беженцев, сохранивших свои обычаи и привычки. Удивительная для тех времен высокая плотность населения отдельных вятичских территорий была, возможно, вызвана размещением на них северских беженцев с территории Посеймья, разгромленного киевскими князьями. Об этом говорят многочисленные находки предметов материальной культуры, более характерных для Посеймья, обнаруженные во время археологических исследований на верховской территории. Современные исследования также свидетельствуют о прекращении функционирования славянских поселений на реках Дон и Воронеж в первой половине XI в.
Помимо прочего, походы киевских князей, по всей видимости, явились одним из значимых факторов активной вятичской колонизации будущей Рязанской земли, которая, хоть и находится вне пределов рассматриваемого региона, но, в силу определенной близости исторических судеб, может быть справочно рассмотрена в данной статье. Именно в X в., согласно А.Л. Монгайту, происходила активная вятичская колонизация территории Средней Оки, что, учитывая высокую вероятность вынужденного характера данной миграции, прекрасно сочетается в хронологическом отношении с походами Святослава и Владимира против вятичей. Более того, становится понятен достаточно быстрый (менее чем через сто лет) «…расцвет городской культуры, ярким примером которого является развитие Старой Рязани»
Весьма важным маркером, указывающим на влияние идущих миграционных процессов, являются результаты археологических изысканий, которые отмечают, помимо прочего, постепенное и неуклонное увеличение числа древнерусских предметов среди материальных находок на местах собственно верховских или соседних населенных пунктов применительно к X–XI вв. Стратиграфические исследования на поселении у села Горбово позволили выделить четыре строительных периода в пределах Х в. и начала XI в. На основе данных, полученных при раскопках этого в настоящее время наиболее исследованного в Подесенье поселения, возникла возможность разделить третий этап существования роменской культуры на три хронологических периода. Безусловно, данный населенный пункт размещался вне пределов Верховского региона, тем не менее единство первоначальной культуры и признаки наличия упомянутой миграционной волны делает его данные весьма показательными.
Основным критерием, определяющим эти периоды, явилось количественное соотношение в керамическом комплексе роменских и древнерусских материалов. Для первого периода (конец IX –первая четверть X в.) характерно присутствие круговой керамики в количестве, не превышающем 20 %. В материалах второго периода (вторая и третья четверти X в.) роменская и древнерусская керамика встречаются примерно в равных соотношениях. Третий период (последняя четверть X – начало XI в.) характеризуется полным количественным превосходством круговой керамики (более 70–80 %). Для определения периодов могут также служить некоторые типы венчиков круговой керамики. Хорошо видно, что к началу XI в. древнерусские материалы стали полностью преобладать на региональном уровне, что могло стать, в том числе, и следствием состоявшихся миграций.
Следующим примером явной миграции местного населения за пределы Верхнеокского региона являются данные исследований, свидетельствующие о начале активного освоения славянами бассейна Москвы-реки примерно во второй половине XI в. Именно в этот период началась массированная славянская колонизация региона. Во второй половине XI в. долина среднего течения Москвы-реки и долина ее правого притока р. Пахры (нижнее течение) были колонизованы населением, пришедшим туда с юга, из-за Оки. Отдаленной исходной точкой колонизационного движения являлся ареал проживания северян и вятичей. Первая волна переселенцев равнялась 2–3 тысячам человек, причем эта группа подразделялась на довольно крупные коллективы, не менее нескольких десятков человек в каждом.
Применительно к XI–XII вв. направление движения переселенцев демонстрируют географические названия, перенесенные из центра Черниговского княжества на некоторые части верховских и соседних с ними земель. Приведем некоторые примеры переноса названий из района Чернигова в бассейн верхнего Дона: река Снов – река Снова; Елецкий монастырь – город Елец; село Свишня – река Свишня; река Воргол – река Воргол. Эти совпадения подтверждают гипотезу о миграции значительного количества переселенцев из Черниговских земель. Это могло быть как переселение восточных северов, бегущих от захвата «русскими» дружинами в IX–X вв., так и организованное освоение из центра княжества в более позднее время. В русле этой гипотезы вполне не вероятным является предположение, что своему заселению новыми жителями земли вдоль реки Сосны обязаны «прорубанию» торгового пути в Волжскую Булгарию, осуществленную князем Владимиром в конце X в.
Совокупность рассмотренных материалов позволяет подтвердить общую гипотезу о том, что территория Верховской историко-географической провинции в VIII–XII вв. была местом пересечения нескольких разнонаправленных и хронологически разделенных миграционных маршрутов. Большая часть мигрантов этнически относилась к славянам. Культурная принадлежность, определяемая данными, полученными в результате археологических исследований, может быть определена как славянская мультикультурная: роменско-боршевская и древнерусская (с вероятностью дунайского и моравского влияния). Миграционные процессы, протекавшие в рассматриваемый период, отличались сложностью и динамичностью, являлись результатом взаимодействия ряда сложных внутренних и внешних политических, экономических и социальных процессов.
Основываясь на результатах доступных в настоящее время исторических и археологических исследований, можно выделить по меньшей мере пять значительных миграционных потоков, оставивших наиболее значительный след в истории Верховской историко-географической провинции.
В качестве первой значимой славянской миграции на территории бассейна Верхней Оки следует указать первичное расселение славян в течение VIII–IX вв. Их принадлежность к ромено-боршевской археологической культуре указывает как минимум на культурную близость (вплоть до единства) северам (северянам), проживавшим южнее и имевшим тесные связи с волынцевской и салтово-маяцкой культурой.
Вторым значимым эпизодом, по всей видимости, является отмеченное археологами переселение в регион с западного направления некоторого количества носителей дунайских и, вероятно, великоморавских культурно-бытовых традиций. В исторической памяти этот период, вероятно, отразился в виде зафиксированного летописями прихода, или «призвания», легендарного Вятко. Результатом этого процесса стал заметный рост численности населения и постепенный отход от более «степных» бытовых традиций роменской культуры. Хронологичские рамки этой миграции, вероятно, ограничены концом IX – серединой X в.
Третьим зафиксированным миграционным процессом следует полагать бегство северских и вятичских жителей Посемья и Верхнего Подонья от киевского завоевания в княжение Владимира Святославовича в самом конце X в. Результатом его стало увеличение числа носителей роменской культурной традиции среди жителей Верховской историко-географической провинции и, вероятно, активизация прежде вялой вятичской колонизации Средней Оки.
Четвертый эпизод, по всей видимости, связан с продолжением экспансии Рюриковичей на сохранявшие высокую степень автономности вятичские земли и прямо зафиксирован археологами в виде крупной организованной миграции носителей вятичской и северской культурных традиций в бассейн рек Москвы и Пахры во второй половине XI в.
В качестве пятой значимой миграции следует указать расселение жителей черниговской округи по территории вятичей, что получило свое отражение в распространении явно черниговской топонимики в восточной и южной части рассматриваемой территории. Процесс этот шел, по всей видимости, непрерывно и может быть хронологически обозначен XI–XII вв.
При всем разнообразии миграционных потоков, затрагивавших землю вятичей, в них просматривается общность основного направления переселенческого движения населения. Таким направлением было перемещение древних славян в наибольшей степени по линии с юго-запада на северо-восток. Об этом свидетельствуют письменные, археологические и лингвистические данные. Они показывают, что оформившееся направление продолжало оставаться дорогой для переселенцев и в последующие века.
Основными путями миграций крупных групп населения оставались, по всей видимости, речные транспортные маршруты, находившиеся вне конкуренции с иными вариантами по объемам и грузоподъемности перевозимого.
Подавляющее большинство переселенцев относилось к славянским этническим группам, что обеспечило относительно высокую степень культурного и демографического взаимодействия прежних жителей территорий и пришлых мигрантов.
Итогом указанных миграционных процессов стало полное славянское освоение территории и формирование относительно однородного славянского населения Верховского региона.
