Настоящий финал фильма "Экипаж" по версии А.Н. Митты

Так получилось, что в разной степени я проснулся к созданию двух разных фильмов с названием Экипаж. И вот вроде бы много знал об Экипаже Митты. Знал, что первоначально в сценарии, Тимченко (герой Жженова) умирал. Сам видел фотки в "Советском экране" кадра, где экипаж на могиле своего капитана. Я был против такого финала и обрадовался, узнав что финал изменили. Оказывается все было совсем не так.

Хорошо помню, как я услышал первоначальный вариант финала.

Поздним вечером мы гуляли вдоль моря с Николаем Лебедевым в уютном Коста-дель-Сол, что в предместье Малаги и разговор не мог не коснуться темы двух "Экипажей". Я рассказал о своих воспоминаниях и Николай, который про Экипаж Митты знает всё открыл в интернете оригинальный сценарий и прочитал.

Это произвело такое впечатление, что в памяти остались только эмоции.

Через время я поспросил ссылку на этот текст.

Думаю, что будет честно, если мы будем знать замысел мастера, а не только то, что его вынудили сделать.

Итак, первоначальный вариант финала фильма Экипаж:

"...Под предводительством Андрея Васильевича они вышли на снежную полянку. Кругом стояли озябшие березы, а посередине поляны росла невысокая рябина. Листья на ней почернели, съежились, а ягоды были красные-красные и очень большие.

- Вот, - сказал Тимченко с удовольствием. - Самая охотничья закуска.

Разлили по рюмкам, принесенным Тамарой.

- Валя! А когда тебя женить-то будем? - серь­езно спросил Тимченко. Ненароков отшутился:

- Подождем пока... Вот Анечка подрастет, тогда посмотрим... - Он поднял рюмку. - Андрей Василь­евич! За вас, за все хорошее!.. И чтоб у вас все было как хочется.

Выпили, закусили сочными горькими ягодами пря­мо с дерева. Тимченко пить не стал, только пригубил. Но тоже пожевал ягодку. У всех стало тепло на ду­ше - от коньяка, от симпатии друг к другу, от на­рядного деревца, вокруг которого они стояли. Не­сколько тяжелых красных ягод упало на снег.

- Словно капельки крови, - отметила Тамара. А Андрей Васильевич сказал:

- Прилетят снегири - склюют.

Тимченко спал у себя в комнате - простор­ной, комфортабельной, как и все остальное в этом санатории. Вдруг зазвонил телефон. Анд­рей Васильевич сел на кровати, взял трубку, спросил густым от сна голосом:

- Анюта, ты?

Энергичный тенорок в трубке сказал тороп­ливо:

- Тимченко! Здоров. Не узнаешь?. Дерябин я. Вспомнил?

- Дерябин? - обрадовался Тимченко. - Помню, конечно.

- Слушай, тут срочное дело. Я тебя еле разыскал... Слетать можешь? Надо перебазиро­вать отряд на Волгу.

- Ты что? - упавшим голосом сказал Тим­ченко. - Не знаешь, что ли! Я уже не летаю, списан - Да знаю я, знаю, - торопился в трубке Дерябин. - Я договорился обо всем, получил на тебя разрешение. Надо срочно шесть "Яков" перегнать, а людей у меня нету- Неужели не выручишь?

Андрей Васильевич поглядел на светящийся циферблат часов.

- К четырем тридцати буду у тебя.

...Андрей Васильевич ехал в своей машине по совершенно пустой Москве... Мчался по пустому шоссе... Приехал в безлюдный тихий аэропорт. И погнал по пустой полосе в дальний конец: там стояли гуськом "Як-40", камуфлирован­ные как в войну. Почему-то Тимченко нисколь­ко не удивился этому.

Дерябин встретил его возле самолетов. Он был в летном комбинезоне и выглядел не стар­ше двадцати-двадцати двух лет. Этому Анд­рей Васильевич тоже не удивился.

- Давай скорей, - заторопил он. - Ждут.

- Спасибо тебе, Дерябин" Просто огромное спасибо. Я уж думал, не сяду больше за штур­вал... давно мы с тобой не виделись, а?

- С самой войны...

- А ты и не постарел совсем, - завистливо сказал Тимченко. На это Дерябин не ответил, повторил только:

- Давай скорей. За мной пойдешь. "Як-40" бежал по взлетной полосе, мча­лись ему навстречу белые и синие огни. Весь экипаж был Андрею Васильевичу не­знаком - молоденькие молчаливые ребята. Штурман говорил отчетливо:

- Сто шестьдесят. Сто восемьдесят. Скоро­сть принятия решения!- Скорость подъема!. Скорость отрыва!.

Самолет плавно оторвался от земли. Он летел над облаками, под звездами, ров­но и мощно гудя двигателями.

Андрей Васильевич обернулся и увидел, что в кабине никого нет. Но он и этому не удивился: во сне не удивляются ничему. Положив тяже­лые ладони на рога штурвала, Тимченко сидел и думал о своей жизни...

Экипаж Ненарокова - сам Валентин, Игорь Скворцов, новенький второй и штурман - вышли из

диспетчерской на перрон Шереметьева. Вышли и как по команде зажмурились: такой был яркий солнечный день. Под морозным синим небом сияли белизной спи­ны самолетов, даже серый бетон казался голубым. Торопились по своим строго упорядоченным орбитам автобусы, электрокары, машины иностранных марок.

Промелькнула мимо летчиков стайка японских стюардесс. Красные подкладки темных накидок де­лали японочек похожими на снегирей.

Летчики шли по звонкому зимнему бетону к своему "Ту-154". А навстречу им торопилась, почти бежала Наташа, дочка Андрея Васильевича. Валентин нахму­рился: что-то случилось. А Наташа вцепилась ему в рукав и, задыхаясь от бега и от слез, сказала:

- Папа умер...

- Ты что, Наташа? Мы же вчера у него... - начал штурман и осекся. А Наташа продолжала.

- Спазм сердца... Сегодня ночью, во сне... Лег и не проснулся. Я хотела сама... сама хотела вам...

Валентин взял Наташины руки в свои, долго дер­жал их, потом отпустил со вздохом, так ничего и не сказав.

- Ночью, во сне, - тихо повторил Игорь. - Хоть легкая смерть...

Они еще постояли, не зная, что сказать, да и не желая ничего говорить, Потом Игорь поцеловал На­ташу в щеку, второй и штурман попрощались с ней за руку, и летчики двинулись дальше: надо было

лететь. А девушка, сгорбившись, медленно пошла к перрону.

..."Ту" разбежался по полосе, взмыл в воздух. Из кабины видно было все летное поле. А потом стала видна и Москва, на широкую ладонь которой сюда, в Шереметьево, слетались, как птицы, самолеты со всех концов земли".