Своим несколько зловещим названием, особенно в связи с ее историей, гора обязана, по одной версии, своей форме, напоминающей секиру, а по другой - случаю, свидетелем которого стал инок Герман.
Вкратце, дело было так. Святой Савватий, ходивший по каким- то своим делам на озеро Долгое, что раскинулось прямо у подножия Секирной горы, услышал женский плач. Вернувшись в свою келью, на месте которой располагается ныне Савватьевский скит, рассказал об услышанном Герману. Герман пошел посмотреть, в чем тут дело. Пришедши на гору, Герман увидел "карельскую женку", которая отчаянно рыдала. Герман спросил ее: "Что случилось?" Женщина отвечала ему, что утром спустились с горы два юноши в светлых одеждах и высекли ее, сказав ей: " Земля эта святая, предназначенная для монастыря, и женщинам не должно здесь находиться". От слова "сечь"и произошло название горы.
Вдохновленные теплым солнечным днем, мы поднимаемся по широкой и достаточно пологой дороге в гору, которая поросла лесом, как и весь остальной остров. Правда, насколько я могла заметить, лес здесь был моложе, чем в других местах на острове. И вся дорога напоминала аллею в парке.
Мы поднялись на гору. Там, на самой вершине стояла церковь- маяк. Я долго не могла понять, как эти две эти вещи совмещаются. Оказалось, что очень просто. Под куполом у церкви вместо купольного барабана стоял фонарь маяка. Для маяка "Секирка" была выбрана, как самая высокая гора на острове.
Рядом с церковью стоял двухэтажный бревенчатый монашеский корпус, где сейчас жил только монастырский сторож с женой. Рядом с корпусом примостилась небольшая бревенчатая конюшня, в которой постоянно жили четыре лошади.
Место это необыкновенно красиво. Позади нас лес поднимался на самую вершину, но с трех других сторон открывался великолепный вид на весь остров. Далеко- далеко внизу стояли кудрявые зеленые леса, простирающиеся чуть-ли не до горизонта. Между ними то тут, то там поблескивали большие, маленькие, круглые и какой-то необычной формы зеркала озер. Слева, чуть позади нас, блестел голубой залив, через который Герман и Савватий приплыли на остров.
Пели птицы. Все вокруг радовались летнему дню. Слева, чуть поодаль от нас, на самом краю обрыва, росло очень старое высокое и толстое дерево. Его толстые корни вылезали из земли, стараясь поудобнее опереться. Сквозь его густую листву прорывались тонкие лучики зеленого света. Казалось, что это пожилой великан улыбается, глядя на все это молодое веселье.
За деревом спускались вниз остатки старой лестницы, по которой некогда поднимались паломники, приходившие в скит. Раньше эта лестница состояла из 360 ступеней, по одной на каждый день в году. Сохранилась даже легенда, что у этой лестницы стоял монах и спрашивал у каждого поднимающегося, сколько ступенек тот насчитал. Скольких ступенек он не досчитался, столько у него и грехов на душе. Конец этой лестницы терялся где-то внизу, в пышной зелени молодого леса.
У подножия лестницы стоял деревянный крест, поставленный и освященный патриархом Московским и всея Руси Алексием II. Крест был поставлен в память о невинно убиенных на этом месте заключенных.
В лагерные времена здесь, на "Секирке" был один из самых страшных карцеров. И где сейчас стоит крест были найдены массовые захоронения заключенных.
Долгое время "Секирка" наряду с горой Голгофой на Анзере и островом Муксалмой считалась одним из самых "тяжелых" мест на Соловецких островах- обиталище духов и другой нечисти. Но теперь после того, как "Секирку" освятили и поставили крест, здесь больше не было ничего страшного.
