Как только началась война и мы вернулись в Петрозаводск с соревнований, которые не удалось довести до результатов, быстро «по цепочке» собрали свой 9-ый класс. Самостоятельно приняли решение — идти на фронт! Ведь нам было уже по 16 лет. Тогда мальчиков, которых в классе было большинство, отправили учиться в десантную школу (мы неплохо знали немецкий язык, который изучали в школе, и могли как-то объясниться по-фински). Девочек направили на курсы медсестер и на машиностроительный завод — на замену уходящих на фронт мужчин.
Я попала на завод в инструментальный цех. Пришлось за 2-3 дня освоить профессию заточницы победитовых резцов и фрезеровщицы, хотя обычно этому обучали примерно 6 месяцев. Работали напряженно, ведь завод уже начали готовить к эвакуации. Приходилось иногда одновременно работать на двух станках. Работали по 12-14 часов.
Домой не всегда ходили, да и город бомбили почти постоянно. Помню, идешь домой, а началась бомбежка, перебегаешь от дома к дому, а город уже во многих местах горит (город-то почти весь деревянный). Смотришь в сторону дома — вроде там не горит, и дальше бежишь. Страшно было, когда на площади и больших открытых местах расстреливали людей с самолетов, летающих, как тогда говорили, «на бреющих полетах».
Ночевали мы в красном уголке на бильярдном столе, питались в столовой. Завод работал под постоянной дымовой завесой, и бомбы как-то не попадали в него. Так работала я более двух месяцев (до сдачи города врагу). Старший брат Коля был в армии, как потом мы узнали, на фронте под Ленинградом. Там потерял он зрение — полностью, и застрял в Ленинграде уже в госпитале, а потом в доме инвалидов. Где мы, он не мог знать.
Бабушку, с двумя маленькими моими братишками, Володей и Лёней, мы эвакуировали. Они на барже уехали по Мариинской системе в сторону г. Вологды. Мама с оборудованием предприятия (кооперативного) выехала на поезде в сторону юга от города, а оказалась на севере Карелии, вблизи г. Кандалакши. Дорога на Юг была уже отрезана врагом. Город как-то неожиданно стали сдавать финским войскам, вроде бы большому десанту. Мне надо было бежать из города, а иначе — плен или смерть, ведь я была активной комсомолкой. От бабушки, к которой мы должны были поехать с мамой, известия не было. Так растерялась вся наша семья на несколько лет.
Прибежала, под обстрелами с самолетов, к своему дому. Интересно, я ни разу не видела наших самолетов. Очевидно, все были на фронте, а ведь мы-то находились в так называемом «тылу». Выпустила я своих козочек и кур, собрала документы, смену белья и с крохотным чемоданчиком побежала, сама не зная куда. Город горел. Узнала, что на окраине города около винзавода можно погрузиться на баржу. Я успела. Уже оттуда я видела, как район, где был мой дом, стал гореть все сильнее и сильнее.
Крохотный катерок подцепил нашу баржу, к которой была подцеплена еще одна баржа, и вот таким караваном мы поплыли по Онежскому озеру, не отходя далеко от берега, в сторону Вытегры, к Мариинской водной системе. Плавание длилось больше месяца. Но приятно вспомнить, что на протяжении всего пути нас добросовестно местные власти обеспечивали хлебом, молоком, водой. А на барже размещалось от одной до двух тысяч человек, и этих барж было много. Народ ехал на восток, подальше от войны. Много было и интересного, и печального.
Из двух барж, которые одновременно отплыли от города, вторую баржу, которая была прицеплена к нашей, не доезжая до Вытегры, в Онежском озере разбомбили у меня на глазах. Летели два самолета, сбросили бомбы на баржу и повернули обратно в сторону города. Очевидно, на нашу баржу бомб не хватило. Я думала, что, если будут бомбить нас, и мне удастся живой прыгнуть в воду, то я спасусь, доплыву до берега (это 5-6 километров, но я была хорошей спортсменкой и прекрасно плавала). Пока мы плыли, долго еще виднелось огненное пламя на воде, особенно ночью. Нам рассказывали, что на той барже работники винзавода, кроме людей, везли еще и бочки спирта. Что кому было дорого, то и спасали. Люди — жизнь детей, а они спирт.
Баржи по Мариинской системе тащились очень медленно. И мы, молодежь, часто шли по берегу, а не сидели на барже, где было очень тесно. Иногда, ныряя с баржи, мы плыли рядом. Скорость была одинаковая. Очень подолгу, иногда часами стояли перед входом в шлюз, а их тогда было множество.
Первой достопримечательностью на нашем пути был город Кириллов со знаменитым Кирилло-Белозерским монастырем. Городок небольшой, но очень красивый с оригинальной набережной, которая тянулась не вдоль города, а прямо по каналу, отступая от города на 5-6 метров. Красивые мостики соединяли набережную с городом. Монастырь, очень большой и мрачный, нам не понравился.
Километра через 2-3 мы нагнали свою баржу у очередного шлюза, идя пешком по берегу. Иногда по берегу этой водной системы собирали в лесу ягоды. Грибы не брали — готовить негде. Баржа пробиралась по красивейшим речушкам, небольшим каналам и проходила через шлюзы-шлюзы. Такой была водная артерия, соединяющая Онежское озеро с Кубенским и далее до Вологды.
Я регулярно наводила справки в конторах шлюзов — когда проходила баржа, на которой мы отправили бабушку с братишками более 2-ух месяцев назад. Наконец-то доплыли до районного центра «Кубенское», где и была разгружена бабушкина баржа. Как разместили эвакуированных, и где они проживают в райцентре не знали (сведения с мест еще не поступили).
Единственное, что я узнала — в какой колхоз были направлены обозы с эвакуированными. Это около 25 километров от райцентра. Без денег и багажа я пешком направилась в село этого колхоза, которое располагалось на большой дороге, на берегу озера «Кубенское» и называлось село «Новленское». Хорошее село. В нем мне предстояло прожить около четырех лет. Но все не так просто. Обоз с бабушкой и братишками разгрузили не в селе, а в восьми километрах от села.
В слякотную октябрьскую пору добрела я до деревни, замерзшая, промокшая и голодная. В деревеньке было полтора десятка домов, в одном из которых я и нашла своих, родных мне людей, тоже голодных и замерзающих от холода. Бабушка болела. Братишкам было: Володе 11 лет, а Лёне 6 лет. Жили они, практически, за счет того, что выменивали детские вещи и постельное белье на молоко и хлеб у местного населения. Раз в две недели приезжала лавка, привозила хлеб для эвакуированных (которых было много в деревне) из расчета 150 грамм на одного человека в день. Один раз выдали по куску мыла и соль. Больше ничего. Такое обеспечение продуктами питания было и в дальнейшем, а это более четырех лет.
20 век в воспоминаниях моей бабушки. Начало здесь.
© «Следы памяти», Рахманова С.А. Москва, 2020 г., автор: Рахманова Вера Михайловна
Панорама Петрозаводска, 1941 г. Россия, Карелия, Петрозаводск. Фото с сайта pastvu.com. Автор: Esko Manninen.