Продолжение воспоминаний Владимира Федорова о Пушкинском студгородке в Останкино. О послевоенных изменениях, появлении газа и воды и страшноватой жизни огромной коммуналки под аккомпанемент модной песни: "Так будьте здоровы, живите богато".
Но жизнь не стояла на месте, и постепенно облик городка менялся, местами горел, частично ломался. Первыми, как память о войне, исчезли морковные, а затем картофельные грядки. Появились предвестники частной собственности - личные сараи, хранилища индивидуальных дров, пил и топоров. Установились приоконные палисадники с сиренью за забором, пронзил трубами кухню саратовский газ с общей плитой на две хозяйки. Для личных прикомнатных умывальников зажурчало коридорное водоснабжение. Появились асфальтовые дорожки и даже клумбы. Перекочевали в сарай керосинки, примусы, ведра. Сарай становился чем-то вроде летней дачи - с топчаном, курятником, а у некоторых и скотным двором..
Моя мама, бывшая жительница Подмосковья, знавшая толк в уходе за скотиной, приобрела в свой сарай корову. Необходимость ее содержания была вызвана не столько коммерческими соображениями, сколь необходимостью поддержать ушедшее здоровье детей. Всеобщая худоба, кашель, чирьи были нашими постоянными спутниками. Дед, похоронивший на своем веку половину своей семьи, однажды, посетив нас, сказал ей, что мы с братом «не жильцы». Мать, уже потерявшая дочь, как и многие, воспользовалась открывшимися возможностями, как спасательным кругом в борьбе за жизнь.
Подкормка сарайной живности производилась с помощью коридорных кухонь. Помои и остатки от стола собирались у дверей, заварка отрубей производилась тут же. Все это не было хамским вызовом остальным, соседям приходилось делать нечто похожее - сушить и стирать в коридоре белье, мыть в тазике, на виду у всех, волосы, хранить громоздкие предметы на пути перемещения соседей. Все всеми понималось и имело сочувствие в этом большом коммунальном коридоре.
Приблизительно таким увидел барак писатель и переводчик Асар Эппель, живший в то время рядом с этим городком и имевшим в нем знакомых и друзей. Описал он барак с полной выкладкой в рассказе «Бутерброд с красной икрой»:
«Итак, на каждом этаже - полутораметровой ширины коридор, а по обе стороны - выходящие в этот коридор, протянувшиеся вдоль своих коек комнаты, а в комнатах людей, детей и пожитков - битком. Коридор, он же кухня, совершенно бесконечен, ибо под потолком его, коптя, как керосинки, горят одни только две желтые десятисвечовые лампочки, а кошмарные в чаду и стирочном пару светотени от многих различных предметов создают без числа кулис и закутков, и все размыто сложного состава вонючим, мутным воздухом.
...Страшный коридор, поганый коридорчик, конца ему нету! Но бесконечность его все же не безупречна - ее пресекают или отворившаяся дверь, или разговор, всегда похожий на скандал, или ум-па-ра ум-па-ра-ра на баяне, а в одной из комнат - удивительный голос патефона, доблестно прокрутившего на прошедшей всю войну тупой игле прекрасную пластинку "Так будьте здоровы, живите богато".
Смачно написано, и это не фантазии сердитого человека, так и было, особенно сразу после войны. И все-таки это взгляд со стороны.
Вся эта огромная коммуналка была похожа на жилище одиноких и уставших от жизни стариков, для которых быт уже не имеет значения, а имеет значение только выживание. Это было парализующее чувство ушедшей войны еще не исторгнутое бараком. Но жизнь продолжалась, вернулись фронтовики, дети подрастали, рождалась послевоенная, отложенная генерация малышей. Исчезли продовольственные карточки, появились просто очереди за мукой, яичками, конфетами, праздники и свадьбы.
Жизнь продолжалась, и она по-своему была прекрасной, особенно для детей. Необыкновенная свобода дачного Московского предместья со своим парком, Дворцовым Шереметевским ансамблем, множеством заброшенных пустырей и прудов, свободных для набегов огородов и садов.
Сейчас на месте снесенного городка, вдоль Новомосковской, выстроены чистенькие многоэтажки, и возведится новый корпус НТВ, с расположением по бывшему центру уже забытого студенческого общежития.
Думается, что неплохо бы на корпусе этого символа современности, закрепить краткую табличку: «Построен на месте унесенного временем Пушкинского Студенческого городка -1932 - 1972гг.». #владимир федоров
Начало: "Их было всего 28 домов-бараков, по 32 комнаты в каждом".
