Картина Холмна Ханта "Обретение Спасителя в храме" была написана на вполне канонический библейский сюжет - Иисус среди учителей. Однако, Хант не был бы ни прерафаэлитом, ни викторианцем, если бы в картине не было "второго дна" и множества символов, позволяющих его разгадать.
Первое, что очевидно бросается в глаза, когда начинаешь анализировать эту картину - это противопоставление внутреннего и внешнего пространств. Обратите внимание, что во дворе за воротами старого храма строители возводят новое здание, тогда как Христос в стенах храма уже существующего пытается разрушить (словесно разумеется) окостеневшие устои старой веры.
Внутри храма Хант разделил всех участников сцены на пары: раввинов и их слуг, служителей храма и членов святого семейства. Хант выбрал этот сюжет не для красочной иллюстрации. Для него - это момент встречи старого и нового миров. Именно это он стремится подчеркнуть, разделяя всех героев своей картины на представителя одного из этих миров.
"Старый порядок меняется, уступая место новому и Бог исполняет себя многими способами. Чтобы один добрый обычай не развратил целый мир" - это строки Альфреда Теннисона из поэмы "Смерть Артура", но они как нельзя более точно описывают скрытый смысл этой картины Холмана Ханта.
Ведь старая вера действительно развратила мир и Хант наглядно показывает нам это в своем тщательном описании раввинов, которые сопротивлялись посланию Христа. Начиная с главного раввина, художник предлагает нам серию психологических портретов, в которых излагаются многие пути и причины, по которым люди сопротивляются Христу.
Так, ближе всех к раввинам сидит старый священник - вождь, который стар, дряхл и слеп. Он прижимает Тору к себе "его зрение утрачено, его руки кажутся парализованными ... он представляет собой тип упрямой приверженности старой и изжившей себя доктрине", - пишет об этом персонаже друг Холмана Ханта Фредерик Стивенс.
Но это старый раввин является не только репрезентативным символом тех фарисеев, которые отказались верить во Христа — в Мессию, которого они ждали, — но он также является прообразом всех людей, которые сопротивляются христианству. "Слепой, слабоумный, он не заботится о том, чтобы исследовать носителя благой вести, но цепляется за старое устройство мира".
Эта же жизненная позиция практически дублируется и вторым раввином. Это добродушный, мирской человек с женским лицом. В одной руке он держит коробочку с филактериями, а другой слегка касается почтенного старца, как бы выражая ему свою поддержку и участие. В то время как старец представляет собой истощенную и одряхлевшую традицию, которая просто в силу своего возраста уже не способна воспринять что-то новое, этот добродушный человек не позволяет себе беспокоить себя какой-либо рискованной мыслью. Он является символом той части общества, которые "слишком сыты", чтобы что-то менять. Это истеблишмент любого времени и любого места.
Их сосед - нетерпеливый, неудовлетворенный, страстный, представляет собой совершенно другой тип человека. Это вечный спорщик "его сильный антагонизм ума не позволит ему наслаждаться таким комфортным отдыхом, каким наслаждаются его старшие товарищи". Он спорил со Христом до тех пор, пока появление Марии и Иосифа не прерывает спор. Этот человек - вечный спорщик, который будет отрицать даже очевидное, только бы не согласится с оппонентом.
В противоположность этому, четвертый раввин, надменный, эгоцентричный человек принимает на себя роль судьи, который в праве решать кто победит в этом споре между старым и новым. Он - фарисей самого жесткого порядка.
Между этими двумя последними фигурами появляется один из музыкантов, который, "кажется, насмехается над словами Христа по какому-то предшествующему аргументу и, сжав одну руку и откинувшись назад, презрительно выставляет палец, обхватив себя руками в самомнении. Он Левит, служащий времени, льстивый парень, который всегда будет снискивать расположение своего начальства."
Пятый раввин "имеет раздвоенную бороду, как у козла, доходящую до пояса", этот добродушный, медлительный парень удобно устроился на своем диване. Он охотно позволяет всем прочим быть такими же непринужденными как и он сам, лишь бы они его не беспокоили.
Вновь используя принцип контрастности, шестого раввина Хант сделал завистливым, едким и тощим человеком, который поздно пришел в храм и потянулся вперед, чтобы увидеть лицо Девы Марии. Седьмой и последний из раввинов - это "просто кусок человеческого теста ... огромный чувственный мужчина - живот, который сидит на корточках на своем широком основании и лениво поднимает руку в самодовольном удивлении, когда его прерывают".
Холман Хант чрезвычайно гордился своей способностью фиксировать археологические и этнографические факты. "Обретение Спасителя в храме" прекрасно демонстрирует его точность и наблюдательность при реконструкции не только костюмов и характеров, но и физиогномики. Но, помимо "исторического слепка" Хант так же стремился создать в этой картине галерею психологических типов, которые позволила бы зрителю более полно пережить это священное событие, переживая его в своем собственном воображении.
Эти семь человек и сопровождающий их музыкант составляют галерею психологических и физических портретов фарисеев времен не только Христа, но и всех прочих эпох. Как объясняет Фредерик Стивенс, художник ведет нас через "многие формы характера, от слепоты глаз и сердца старшего раввина, через простую спокойную уверенность второго, к нетерпеливому первенству третьего, эгоцентричному самодовольству четвертого, ленивому добродушию пятого", завистливой враждебности шестого и чувственному самодовольству последнего".
Окружавшей его группе раввинов Хант противопоставил фигуру самого Христа в том виде, в каком его обнаружили его родители. Следует обратить внимание, что художник представляет нам Христа как человека, а Марию - как мать. Это не одухотворенные идеалы ранних итальянских художников и не чувственно прекрасные типы позднейших школ. Это живые люди.
Такой нетрадиционный способ представления святого семейства был в викторианские времена очень провокационным. Очеловечивать небожителей было не модно и даже кощунственно, но прерафаэлиты стали едва ли не первыми кто это делал и делал сознательно. Сам Холман Хант, например, считал, что крестные муки только выигрывают в цене от того, что Христос был простым человеком, который не только верил в свое предназначение, но и чувствовал муки и боль как и самый простой человек.
Версия Ханта о юном Христе вызвала сильное неодобрение со стороны некоторых рецензентов, которые не соглашались с тем, что он может быть изображен как еврей да еще и представитель низших классов. Впрочем, популярности картины это не воспрепятствовало.
На раме, в которой экспонировалась картина, художник размещает слова:
Нахождение Спасителя в храме: "И его мать сказали ему: Сын, почему ты так поступил с нами? Вот отец твой и я искали тебя, скорбя. И он сказал им: как же вы искали меня? разве вы не думаете, что я должен быть около моего отца?"
Эта надпись позволяет нам понять, что, несмотря на обширное количество персонажей картины, ее главное действующее лицо Иисус, который в этот миг осознает свое предназначение. Эта картина изображает первое осознание ребенком Иисусом его миссии. Это откровение самого себя. Не даром на стене Храма Хан размещает круглую золотую пластину. Начертанная на ней двойная надпись (на иврите и латыни) - это цитата из Малахия: "Господь, которого вы ищете, внезапно придет во Храм".
Эта надпись не даром находится на над группой раввинов. Те давно уже погрязли в своих догматах и не ищут богов. Они им не нужны. Эта надпись расположена над головами представителей святого семейства. Кроме того, она находится на створке двери т е обращена к внешнему миру, из которого пришел Иисус и которому он и понесет свое учение.
Но картина Ханта - это не только фрагмент жизни юного Иисуса - это пророчество. Присмотритесь внимательнее: стол менялы, продавец голубей, слепой калека у ворот, суеверное почитание книг закона, проявляемое ребенком, который благоговейно целует покрывало, музыканты, помогающие в обряде храма ... , - все это страницы Святого Писания, страницы истории из жизни Иисуса, которым еще только предстоит сбыться.
Даже отдаленный пейзаж служит предзнаменованием последней жертвы Христа, ибо, как замечает историк и искусствовед Фрэнсис Пэлгрейв: "через открытую дверь мы видим склоны Елеонской горы. Этот пейзаж, в свою очередь, перекликается с крестом, который Христос носит на своем поясе". Христос пришел в этот мир, чтобы придать новый смысл этому скромному украшению, точно так же, как он пришел неожиданно и нежелательно в этот храм, чтобы придать новый смысл и закону и храму, в котором он изучается.
Картина "Обретение Спасителя в храме" стала поистине фундаментальной работой, которая сочетает в себе путешествие географическое и религиозное, она принесла прерафаэлитом первый заметный успех, а самому художнику не только славу, но и финансовую независимость. Познакомиться с более подробной историей создания картины и постигшем ее успехе можно здесь.
