Телеграм-канал «Тинтина вечно заносит в склепы»
Воскресным вечером в «Музеоне» на фесте Нового австрийского кино покажут «Космических собак» Эльзы Кремер и Левина Петера, в котором житие первой собаки (и живого существа с Земли) в космосе рифмуется с нынешней жизнью бродячих собак. Фильм укусит за бочок ваше черствое сердце — правда, причины и результат могут быть разные.
«…на орбите Земли парила мертвая собака»: закадровый голос Алексея Серебрякова с первых минут напускает космической мистики, предполагая, что душа погибшей Лайки снизошла на Землю, чтобы посмотреть, как там потомки — в частности, в Москве, откуда ее двухлетней запустили на орбиту. Мол, московские дворняги живучее прочих. Дальше выстраивается целый пантеон животных в космосе: микро-сюжет виляет в сторону первого американского космонавта-шимпанзе и пары черепашек, которым доверили облететь вокруг Луны — как будто проверить, действительно Земля стоит на исполинской черепахе.
Параллельно — сцены со злых улиц, дворняжья жизнь, перерык, чарка воды возле клуба и питье из лужи, халявная косточка от бездомного (хотя подарок — русская рулетка: острые кости могут распороть горло или повредить внутренние органы). Откуда-то в кадр вползают две черепашки…
В первой трети — самой «политической» — «Космические собаки» примечательны: здесь намечается космический миф и его подноготная, утяжеленная невеселой уличной жизнью наших дней, а также цепляются репеем всевозможные ассоциации (историю с шимпанзе-космонавтом обыграл в «Планете обезьян» Тим Бертон, соединив ее с панорамой рабовладельческого строя в Америке, также разыгранной разумными приматами). Жуткая хроника, на которой собак препарируют перед полетом в космос, превращает «…собак» в догги-хоррор. В финале — похоронная песнь соловья и безнадега: люди — звери, Земля — планета смерти.
Однако чем дальше фильм удаляется от интро — торжественного и эффектного, — тем слабее становится гравитация между его сценами. В сочетании прошлого и настоящего возникают и параллели, и странности. С появлением в кадре черепашек — не самых распространенных пешеходов Москвы — возникают ВОПРОСЫ.
Их на самом деле больше, чем к легкой постановочности (в конце концов, художественная задача, постдок, все дела). Допустим, Лайка находит американского двойника на арене театра жестокости в лице «Номера 65», хотя у него тоже было имя — Хэм. Странное опущение. Предоставленная «Роскосмосом» хроника описывает, кажется, до-лаечные полеты. Впрочем, могу ошибаться, и это мб не так важно.
В то же время современная часть фильма под аккомпанемент доброго голоса Серебрякова (будем считать, что это стилизация под блаженный советский научпоп) показывает как дворняги убивают кота. Сцена, конечно, шокирующая (+ классическая дилемма фронтового оператора: спасти человека или все как следует заснять), но гораздо интереснее ее место в микрокосме фильма.
«Потомки» героических жертв, повинуясь охотничьему рефлексу, убивают животное — даже не ради еды. Представители другого биологического вида, всю дорогу наделявшие давно покойных космонавтов очень антропоцентричными характеристиками (например, душой), это с интересом снимали — как и смерть от яда догхантеров других собак.
Что, в общем, изменилось со времен советского космоса? Только ли в советской утопии дело? Можно ли спасти собак? А людей? Нет ответов. А вопросы, в общем, мы знали и так.
