Следующим летом я поехал в Воскресенское опять.
Приехав туда, я обнаружил, что за время моего отсутствия построена целая куча всяческих сооружений: начиная от дополнительных секций заборов, и кончая котлованом под пруд. Единственное, что мне не понравилось,–это цветник перед сторожкой, где цветы были высажены в форме восьмиконечного креста. Я догадывался (а потом мои догадки подтвердились), что кошки, а иногда и Азарт, забирались на цветы, рыли землю возле них и топтали лапами. Работу мне дали не очень интеллектуальную, зато очень физическую: колоть дрова. Так мы их и кололи, стараясь не переусердствовать.
В обед я вышел с фотоаппаратом на улицу, чтобы в очередной раз сфотографировать то, что было сфотографировано раньше, но застряло, потерялось и в конце концов не стало моим достоянием. Около гостиницы стояла Валентина, мать отца Евгения, со шлангом, и поливала газон.
-И откуда ты такой будешь?–начала она разговор.–Мне просто интересно, откуда к нам приезжают сейчас?
Я рассказал ей, как мне понравилось здесь в прошлом году, что я сюда приехал опять поработать, что увидел здесь много нового, и т.д..
-И правильно, что приехал!–поддержала она меня. Мы все тоже раньше что, думаешь, верующими были? Отец Евгений–мой сын. Он сюда пришёл работать художником-реставратором, а батюшка его натаскал по Закону Божию, по Священному Писанию-он в семинарию поступил, а потом и сам батюшкой стал. А ведь раньше, когда храмы рушили и кресты сносили, мы радовались...А чему радовались-то? Глупые были.
Поговорив ещё немного, она рассказала мне, что Алексей Борисович уволил ещё нескольких рабочих за пьянство. Я поинтересовался про Арсена.
-Так это же мой племянник!–сказала Валентина. Да, был у него такой период. Ему рюмку вообще в руки давать нельзя. А теперь он живёт на Украине, женился, всё у него пока хорошо.
В обед, садясь за стол, мы увидели, что на окне, где стояли иконы, что-то не так. Приглядевшись попристальнее, я увидел среди икон фотографию Анны Ивановны. На этой фотографии она сидела в трапезной, на голове у неё была соломенная шляпа, а на столе–какие-то банки. Те, кто садился за стол со стороны окна, тоже смотрели на эту фотографию и потихоньку начинали хихикать. Наконец, пришла Анна Ивановна. Посмотрев на фотографию, она на несколько секунд застыла неподвижно.
-Это что же такое, икону из меня решили сделать?–сказала она наконец и рассмеялась.–Нет, надо отсюда убрать, а то совсем к лику святых причислят.
Анна Ивановна взяла фотографию и стала её разглядывать.
-А это Серёга меня сфотографировал,–начала она вспоминать.–Заскочили они сюда, облепили меня, хихикают, шляпу зачем-то напялили, а потом сняли и так же быстро убежали. А был пост: видите, на столе банки с кабачковой икрой? Значит, ничего больше есть было нельзя. А Серёгу я тогда даже и не разглядела, а он меня, значит, тайком сфотографировал!
-А как сейчас Сергей поживает?–спросил я у Анны Ивановны.
-В армии он сейчас,–сказала она.–Там для православных специальная рота при семинарии. Он при храме, учит других Закону Божию.
После обеда я зашёл к батюшке.
-Лёшка обещал мне машину прислать, чтобы к Сергею в часть съездить,–сказал он мне. Даст, как обычно, небось, с сиреной, с мигалкой,–он любит эту показуху.
Батюшка пригласил нас посмотреть фильмы духовной тематики. Мы с удовольствием пошли. Смотрели фильм про Пасху в Иерусалиме.
-А у меня есть свечки с Гроба Господня,–сказал отец Борис. Порывшись у себя, он достал несколько штук. Это были совсем не такие свечки, которые мы обычно покупаем в храмах: они были белые, блестящие и хрупкие, на них было несколько цветных полосок. Больше они напоминали рыболовецкие поплавки. Батюшка дал мне одну. Положив её в рюкзак, я через несколько дней обнаружил, что она там сломалась, чего бы с обычной свечкой не случилось.
Во вторник в обед батюшка пошёл в храм, хотя службы не было. Оказалось, что должны приехать "экскурсанты"-иностранцы. Батюшка облачился в белую рясу, встал у входа и начал ждать гостей. Гости пришли в сопровождении прихожанки нашего храма, жившей, однако, в Электростали. Я по такому случаю решил присоединиться к "экскурсии" и послушать про храм поподробнее.
Батюшка начал рассказ с резной иконы "Страсти Христовы", которая стояла напротив свечного ящика и была привезена из Берлюковского монастыря. После этого он рассказал про историю этого храма, иконостас, показал праздничные облачения священников и диадемы. Переводчица, как мне показалось, ничуть не мешала гостям понимать многие тонкости нашей культуры.
После того, как батюшка рассказал обо всём и ненадолго отошёл, мы обменялись впечатлениями, которые, естественно, были очень хорошие.
Пока храм был открыт, Анна Ивановна стояла за свечным ящиком и читала псалмы. В храм зашла семейная пара. Они подошли к свечному ящику и начали что-то выспрашивать у неё. Внезапно мужчина замолчал, посмотрел на супругу и сказал ей, чтобы она одела платок.
-Тоже мне, заметил!–сказала ему Анна Ивановна.–А вы сами-то венчанные?
-Нет,–сказал мужчина.
-И получается, что сучок-то в глазу брата видишь, а бревно в собственном не замечаешь! А невенчанным в храме вообще делать нечего, они приравниваются к блудникам!
-Анна Ивановна...-начал было оправдываться мужчина.
-Да-да! Святые отцы говорили, что даже если жена невенчанная ни разу не изменяла супругу, то всё равно она приравнивается к блуднице. Более того, они могут даже детям загородить вход в Царство небесное!
Супруги молчали.
-Молчите, да?–сказала Анна Ивановна мужчине.–Вот и не говорите про платок!
Ближе к вечеру приехал Алексей Борисович.
-Нас сейчас по телевизору будут показывать!–объявил он торжественно и включил "Московию". После нескольких сюжетов действительно начался репортаж о нашем храме.
-Зовите всех!–крикнула Анна Ивановна в коридор.
Через несколько минут все сидели вокруг телевизора. Некоторые сидели на полу: места не хватило. Алексей Борисович с экрана вещал о финансовых проблемах, на которые ссылается, например, РАО "Газпром", отказываясь помочь храму. Все дружно смеялись, когда видели знакомые лица на экране.
-Ну, надо же,–сказал кто-то из рабочих, когда передача закончилась.–Сами не замечаем, в каком красивом месте работаем, а по телевизору-то как здорово показали!
Вечером мы с батюшкой и Анной Ивановной сидели на крыльце. В ворота зашёл парень примерно моего возраста, подошёл к нам и начал что-то спрашивать. Я отошёл на несколько минут, а когда подошёл, сел рядом и тоже начал слушать.
-Ну что мне делать в школе?–говорил он.–Я туда пришёл, полгода поработал, там при мне учительницу дети избили.
-А в храме опыт у тебя есть?–спросила Анна Ивановна.
-Есть. Я в Богоявленском соборе в Ногинске алтарником был несколько лет.
-У нас многие рабочие от нас уходят, говорят, всё им не нравится: платят мало, и вообще...А придут куда-нибудь в другой храм, а там мало того, что платят меньше, чем у нас, так вообще ни в грош не ставят. И они возвращаются сюда с великой радостью, что берут их обратно. Так что считай, что мы тебя взяли. Приходи завтра на службу.
Вечером я лёг спать, но, ещё не заснув, услышал, как приехал Алексей Борисович. Поднявшись с громким топотом наверх, он заглянул ко мне, увидел меня спящего, буркнул "Понятно!" и с таким же грохотом быстро спустился.
В четверг Алексей Борисович приехал не один. С ним приехали операторы из "Московии". Поснимав службу в храме, они вышли и начали осматривать, что ещё примечательного здесь можно снять. Мы проходили мимо входа в подвал храма, и вдруг оттуда, согнувшись, вышел Александров, держа в руках какую-то железяку.
-Во!–обрадовался Алексей Борисович.–Мы дадим тебе в руки макет храма, а ты оттуда вот так же вылезешь и начнёшь рассказывать.
Минут через двадцать Алексей Борисович прошёл за храм, где мы кололи дрова.
-Вас сейчас снимать будут,–сказал он нам.–Вы надколите сейчас несколько штук, чтобы они с первого раза перед камерой раскалывались.
Работа закипела ещё сильней: перед камерой все хотели показаться героями. Когда мы приготовились, пришли операторы, и начался спектакль под названием "колка дров":огромные чурки раскалывались напополам безо всякого напряжения. После этого Алексей Борисович попросил нас с пацанами проехать на тракторе мимо камеры, что мы с удовольствием сделали. Настроение было уже совершенно нерабочее. Я пошёл к сторожке и увидел батюшку, которому прицепляли микрофон на карман рубашки.
-Как настроение, поп-звезда?–спросил батюшку шутливо Алексей Борисович. Батюшка так же язвительно посмотрел на Алексея Борисовича.
Камеру включили, и батюшка начал свою речь:
-Я хотел сказать большое спасибо всем, кто своими силами, средствами участвует в восстановлении храма, несмотря на финансовые трудности. Мы постоянно молимся о вашем здравии.
Телевизионщики ходили долго. Через час подъехала автовышка, и на неё забрались сначала операторы, а после них–Алексей Борисович с фотоаппаратом.
-Ты меня спрашивал, с какого летательного аппарата я снимал? Хочешь сфотографировать?–крикнул он мне с высоты, когда я навёл фотоаппарат на него.
После того, как Алексей Борисович спустился с небес на землю, на его место забрался я и помощник оператора. С 15-метровой высоты открывался прекрасный вид: были видны и оба забора, и сторожка, и храм, и мастерская, и деревянный храм. Это было здорово!
Вечером в сторожку пришла женщина и куча детей. Они поднялись наверх и закрылись в комнате. Потом я через окно услышал музыку.
-Это хор у нас спевки проводит,–сказала Анна Ивановна. Они по воскресеньям в храме поют вместо левого хора. Хорошо у них получается!
На следующий день отец Борис уехал к Сергею с Анной Ивановной и матушкой. Вечером мы собрались за столом все вместе. Илья (так звали этого парня) положил рядом с собой пакет с книгой .
-А что это ты читаешь?–спросил отец Борис у него. Илья вытащил книгу. На обложке было написано что-то вроде "Изречения великих философов".
-Осторожно такие вещи надо читать,–сказал батюшка.
Наевшись и наговорившись, мы вышли из-за стола, я отвёл Илью в комнату.
После того, как он разместился, я показал ему всё, как когда-то Сергей показывал мне.
-А ты сам здесь постоянно работаешь?–спросил он меня.
-Да нет, я в воскресенье уезжаю. Приехал на недельку, больно уж тут здорово.
-А я теперь здесь алтарником буду. В школе мне не хочется работать, я оттуда ушёл, сейчас дети ужасные пошли.
-А что ты там вёл?
-Труды. Я педагогический колледж закончил.
-А я вот ничего не закончил, я только учусь.
-В институте?
-В Бауманском.
-Это хорошо. Образование–неважно, какое,–накладывает такой отпечаток на человека, который...
-Ну да, думаешь, пить меньше будет?
-Нет, просто на мир будет смотреть не широко раскрытыми глазами, а нормальными.
-Посмотрим. Наверное, ты прав.
-А до тебя здесь Сергей был, приёмный сын отца Бориса. В семинарию пошёл, а сейчас в армии служит. Здесь вообще народ хороший.
Батюшка нас пригласил смотреть фильм про Серафимо-Дивеевский монастырь. Нас в комнате набралось много. И тут в кадре показали монаха (к сожалению, не помню его имени), который рассказывал об этом монастыре.
-Ой!–сказала матушка,–я же его знаю.
-Это что, ваш?–спросил я, имея в виду территориальный признак.
-Он за мной пытался ухаживать, мы с ним некоторое время встречались, а потом ушёл в монастырь. За мной трое молодых людей ухаживало, все после этого в монастырь ушли!–сказала матушка и рассмеялась.
-Да, хорошо ты их сглазила,–заметила Анна Ивановна.
Посмотрев фильм, мы с Ильёй легли спать. Я ему, как дорогому гостю, предоставил место на диване, а сам лёг на полу. Мы ещё долго разговаривали с ним, пока не поняли, что завтра не встанем, если будем так разговаривать дальше.
А на следующий день, в субботу, праздновали Петра и Павла. Илья читал часы и прислуживал, а я приглядывался к нему в этой роли. Работать сегодня было нельзя, и я повёл Илью в Авдотьино. По дороге мы с ним не прекращали разговаривать.
Вечером мы собрались на праздничный ужин. Праздников было два: отмечали ещё и день рождения дяди Бори.
-Ну что, кто читать "Отче наш" будет?–отец Борис покосился в сторону Ильи.
-Или может, давайте, я прочитаю?–вызвался я.
-"Или я" или "Илья"?-хитро прищурился батюшка.
Прочитав "Отче наш", мы сели.
-Да, хорошо!–сказал дядя Боря, когда подняли первый тост. Ещё тридцать три года до ста лет не хватает.
Очень хорошо сидеть в таком обществе! Кстати, вопреки расхожему мнению, здесь не было ни капли занудства и никакой напряжённости.
-Разговаривала я с одним неверующим человеком,–рассказывала матушка,–очень интересно у нас получилось: только он хочет сказать какое-нибудь богохульство или кощунство–я ему сразу рот крестом осеняю, и он замолкает. Только опять начнёт–я повторяю. В итоге через некоторое время он совершенно забыл, о чём хотел сказать.
-С тобой опасно разговаривать,–засмеялся батюшка,–закрестишь!
Весело разговаривая на разные темы, вдруг неожиданно заговорили на более мрачные. Уж и не помню, с чего всё началось. Опять матушка вспомнила:
-Опасно, когда в храме служит священник-еврей, я имею в виду совсем уж чистокровных. Макарово знаете, по бетонке в сторону Черноголовки? Там вот так они почти раскольниками стали. Я знаю этого священника, мы раньше с ним некоторое время встречались, когда он ещё не был священником. Когда он стал настоятелем, к нему с некоторых пор начали приставать всякие тёмные личности–и на тебе! Пол в храме весь в крестах (а крест на земле изображать нельзя), из литературы–только Александр Мень. И прихожан своих настраивает тоже соответственно: ну, боишься исповедоваться–ничего, причащаться можно. Покурил, поел–всё равно можно причащаться. Раньше был иудеем–не забывай, заходи к "своим" в синагогу. Был протестантом–тоже к "своим" захаживай в гости на службу. То-есть, давят на него, хотя он и не хотел так себя поставить. Сделать из такого могут почти жида.
После этого разговор зашёл о паломнических поездках. Матушка рассказывала о поездке в Иерусалим, а её подруга предлагала съездить на Соловки.
-Вы ездите, а Анечка вот уже больше тридцати лет нигде не была,–сказала Анна Ивановна шутливо, имея в виду себя.
Так мы сидели допоздна. Я напоследок сбегал за фотоаппаратом и сфотографировал всех.
В воскресенье за мной приехали мои и меня забрали. Но у меня уже была возможность съездить сюда самостоятельно.
В следующий раз я приехал сюда за день до Успения. Я вошёл в храм и увидел, что с левой стороны стоял гроб. Возле гроба сидела матушка и читала псалмы. Отец Борис служил вместе с отцом Евгением.
В середине службы одна из бабулек пошла по храму с просфорами.
-За упокоение усопшего Бориса,–сказала она, и тут меня осенило: это же дядя Боря умер! В прошлый пост отметил свой день рождения, а в этот трёх дней до праздника не дожил!
После службы дядю Борю отпели вместе с ещё какой-то бабулькой. Матушка с Анной Ивановной плакали. На кладбище долго пели "Со святыми упокой", а потом пошли в сторожку поминать. Ко мне подошёл Илья.
-Ты знал, что дядя Боря умер?–спросил он меня.
-И не догадывался даже.
-А мне Анна Ивановна домой позвонила. Говорят, так хорошо умер, дай Бог каждому. Сначала он поел, в храм сходил, а потом его парализовало. Все почувствовали, к чему дело идёт, отец Борис его причастил, и он умер, как уснул. Абсолютно без мучений, даже с улыбкой.
После поминок мы вышли из сторожки, побродили вокруг, и вдруг Илья мне предложил:
-А хочешь, я тебе Ногинск покажу?
Делать было нечего, в Ногинске я не был, и мы, прихватив двух парней, ждавших автобуса на остановке, поехали. Погода была тёплая, сухая и солнечная. Мы неслись по узкой, извилистой, но пустой дороге. Парни тихо сидели сзади, а Илья сидел рядом и рассказывал:
-Когда я ещё учился в школе, в Богоявленском соборе настоятелем стал иеромонах Адриан. Он появлялся у нас в школе, беседовал с нами на духовные темы и тем самым многих привёл к храму. Мы стали прислуживать в храме, он нас учил всем тонкостям богослужения...Всем он был хорош, только очень горячий был. И, как это часто бывает в таких случаях, свалилось на него искушение: кто-то написал клеветническое письмо благочинному, что отец Адриан занимается растлением несовершеннолетних. И сразу, естественно, скандал на всех уровнях, долгие разбирательства, после которых приказано: отца Адриана с поста настоятеля сместить и направить его на строительство храма в Ульяновск. Ты сам подумай: глупость-то какая! Настоятелем быть нельзя, а строить храм–можно! Отец Адриан решил стоять до последнего и оставаться на своём месте. А это-уже неподчинение церковным властям и–как это называется? Раскол! Остался не только он, но и большинство его общины при соборе. Тут начался долгий судебный процесс, который отец Адриан долго выигрывал. Ситуация получалась следующая: церковь его хочет выкинуть, но формально хозяином Богоявленского собора и ещё нескольких помещений остаётся всё-таки он. Суд светский, поэтому он так и оставался на своём месте.
А тем временем рассылались послания, по-моему, даже от Патриарха: отца Адриана и его общину предать анафеме. В итоге он перешёл под власть Украинской Православной церкви, возглавляемой митрополитом Филаретом, который тоже Русской Православной церковью был предан анафеме. И совершенно недавно я пришёл к нему, но не как к священнику, а как к человеку. Давно мы с ним не виделись! Посидели, вспомнили прошлое, поговорили и разошлись.
Парни вылезли у въезда в Ногинск, а мы поехали к Богоявленскому собору. Мы вошли в собор, когда там вовсю шла уборка. По стенам у входа висели стенгазеты с фотографиями истории существования собора с 1987 года. Илья встретил знакомых женщин, поговорил с ними, а я стоял и рассматривал то, что можно было рассмотреть через закрытые стеклянные двери. Через несколько минут мы вышли за ворота.
-Только ты не рассказывай Анне Ивановне и остальным, где мы были, пожалуйста,–попросил Илья.–Это место до сих пор в опале у всех, будут
на меня лишние косые взгляды потом, и вообще...
Мы поехали обратно. Приехав, мы наткнулись на девочек из Авдотьино, которые тоже ходят в Воскресенское в храм. Катя и Наташа–сёстры, а Саша-их подружка, компания ещё та! Мы с Ильёй и с ними пофотографировались, а после этого они пристали ко мне, чтобы я их покатал на машине до Авдотьино. Долго они меня уговаривали, после чего я согласился, и мы рванули по абсолютно пустой дороге так, что ветер свистел во все щели.
После того, как мы вернулись и распрощались со всеми, я поехал домой. Настроение было предпраздничное, только надо было заплатить штраф за превышение скорости. Подъезжая в своём городе к сберкассе, я увидел нечто в шортах, которое шагало довольно идиотской походкой в том же направлении. В этом существе я узнал Вовку, своего бывшего одноклассника, которого я не видел несколько лет.
-Здорово!–крикнул я ему, посигналив.
-@#$#"!–ответил он мне от удивления.
-Ты камо гребеши?
-За радио платить на почту.
-Поехали со мной после этого!
-Поехали.
Проболтали мы с ним всю дорогу, после чего пошли ко мне домой.
-А ты сейчас работаешь?–спросил я его.
-Нет, ещё устраиваюсь. Ещё, видимо, долго ждать.
-Это плохо.
На следующий день я обнаружил, что бензина в машине хватит доехать только до заправки, денег не было, и на Успение пришлось идти в наш храм пешком. Так начался мой путь к храму: это было уже второе Успение, встреченное в храме святителя Владимира.
Через несколько недель я зашёл к Вовке.
-А не хочешь ли ты поработать, есть интересная мысль?–предложил я
ему.
-Где?
-При храме в Ногинском районе. Поехали завтра, съездим, посмотришь!
-Давай!
На следующий день мы поехали в Воскресенское. После службы я подошёл к Анне Ивановне.
-Анна Ивановна, можно к вам человека устроить поработать вместо
меня? Он очень хочет, ему просто сейчас негде.
-Это не ко мне, это к Лёшке. А если он плохо работать будет? Это его корми, за ним стирай, да? Всё у Лёшки узнайте.
Я понял, что здесь поработать Вовке не получится. К нам подошёл Илья. Мы поздоровались, поговорили и пошли к выходу.
-Приходите обедать!-пригласила Анна Ивановна.
Мы пошли обедать. За обедом я объяснил Илье про Вовку, и он вдруг
предложил неожиданный выход:
-В Богоявленский собор можно съездить узнать. Его же сейчас отвоевали у отца Адриана!
Матушка попрощалась с нами и пошла на автобус. Через несколько минут она вернулась обратно, потому что опоздала, и пошла в храм. Я её догнал и сказал, что мы её можем прихватить с собой, после чего вернулся и продолжил обедать.
Через несколько минут матушка зашла в трапезную.
-Мальчишки, и чего же мы сидим?–спросила она.
-Мы уже поели, Вас ждём,–сказал я.
-Тогда вперёд!!!–сказала матушка, и мы начали собираться.
Мы выходили к машине, и матушка вдруг спросила у меня:
-А что это тебя давно не было видно?
-А я начал ходить в храм в нашем городе,–ответил я ей.–Духовник у
меня хороший, а ещё хорошо то, что близко от нашего дома. Сюда-то можно ездить, конечно, пока лето, а зима настанет, я машину поставлю–как я доберусь сюда? Полдня на перекладных?
-Это хорошо, что у тебя так всё получилось,–сказала матушка.
Мы с матушкой сели вперёд, а Вовка с Ильёй, соответственно, сзади.
-Илья, ты у нас штурманом будешь!–сказал я, когда мы доехали до Ногинска.
Как и любой человек, который никогда не показывал дорогу на машине, Илья показывал повороты, когда до них оставалось уже метра три. После того, как я ему шутливо пригрозил его высадить, он исправился и начал показывать дорогу как надо. Высадив матушку, мы поехали к Богоявленскому собору .
-Штурмом почти брали,–рассказывал Илья.–До сих пор ОМОН стоит, охраняет от раскольников, которые не оставляют надежды вернуться. Даже не знаю, пропустят ли нас туда.
Мы подъехали к собору. Вокруг стояла толпа народу и ОМОН. Никого не пускали. По территории ходили люди. Илья начал оглядывать ходящих.
-Отец Михаил!–радостно крикнул он вдруг и повернулся к нам:–он со мной начинал прислуживать при храме, тоже алтарником был, а теперь настоятелем стал.
Отец Михаил подошёл к нам.
-Благословите,–Илья сложил руки. Отец Михаил благословил его.
Мы рассказали, зачем приехали.
-Можно и поработать,–сказал батюшка.
-А жить у вас можно?–спросил я,–а то ехать до вас далеко.
-Найдём, где жить. Подъезжайте утром.
Мы распрощались и поехали. Илья начал рассказывать о своей жизни в храме за время моего отсутствия. Мы ехали к нему домой.
-Хочу дьяконом стать. А для дальнейшего продвижения надо или жениться, или в монастырь идти. Я в монастырь не хочу, да и все остальные против. Там придётся отказаться от многого, что для мирского человека грехом не считается. Вот Таня у нас там есть, знаешь, может быть, в очках, в хоре поёт?
-Видел пару раз.
-Я ей сказал, что, мол, давай с тобой встречаться, гулять...она же недалеко отсюда живёт. Говорю ей: "Я, конечно, не ангел...", а она мне говорит:"А ангелов я сушу и коллекционирую". Короче, не получилось у меня с ней.
-А сколько ей лет?–спросил я.
-Двадцать.
-А машине двадцать два!–сказал Вовка, и мы все расхохотались.
-А ты сам-то не женился ещё?–спросил Илья.
-Да нет пока.–ответил я ему. Настроение у меня при таких вопросах зашкаливает, чтобы сказать какую-нибудь шутку в ответ.
-И не собираешься?
-А зачем? Живу по принципу "Машина–первая жена"!
Вовка с Ильёй переглянулись.
-В общем...тоже неплохо,–ответили они.
-Неплохо, только ты попробуй хотя бы колесо на морозе поменять–и сразу энтузиазм уйдёт.
-А ты попробуй на жене так поездить!–сказал Вовка, и мы опять расхохотались.
Приехав к дому Ильи, мы начали заезжать через огромную лужу, которую успешно преодолели с первого раза.
-Я сейчас быстро,-сказал Илья.
По дороге обратно у нас начался разговор о разном: о музыке, о привычках и т.д., а потом незаметно перешёл на отца Бориса.
-Смеётся он интересно,–сказал Илья и изобразил батюшкин смех. Получилось действительно смешно.
-Но не гомерический смех?–спросил Вовка.
-А как это?–спросил Илья, и Вовка изобразил. Ржать мы начали все, причём, наверное, на весь лес, по которому ехали.
Так, особенно никуда не торопясь, мы доехали до Ямкино, откуда дорога поворачивала на Воскресенское.
-Ну, я сейчас пойду пешком,–сказал Илья.–Большое вам спасибо, что довезли, сейчас бы я ещё час ждал автобуса в Ногинске, а так–пешком пройду, тут недалеко.
Мы распрощались, Илья пошёл в храм оформлять свои документы, а мы поехали домой.
Через пару дней я зашёл к Вовке и узнал, что он никуда не поехал, потому что далеко.
Собственно, на этом я вынужден закончить. Всё остальное ценность представляет только историческую и только для меня. Но в целом, пока я правил разметку (набивал в 1999 году в "Лексиконе!"), общая картина у меня всплыла очень ярко: бедность материальная, начало возрождения духовного, по улицам ездили "Москвичи" и "Жигули", а "Газель" была совсем новым чудом, которое казалось очень неплохим; Интернет был дорогим, медленным и неустойчивым, мобильников не было, были пейджеры, а ещё начали появляться оптовые рынки. В Церкви ещё не было идей канонизации Ивана Грозного, все надеялись на исцеление России с помощью Николая Второго. А ещё были духовные "ваххабиты", про которых писал Николай Морозов! И я хочу сказать: то, что я здесь выложил-это всё без комментариев, это часть нашей жизни и истории. За десять лет и в церковной среде многое переосмыслилось, перемололось, отмерло или выжило... Но небольшое продолжение событий будет. Прошу прощения, язык будет уже другой, и акценты другие: это будут события 2003-2004 года. Многое уже было несколько переосмыслено..
