Валентин Гафт – актер и поэт. В «Современнике» он сыграл Бостона в «Плахе», Хиггинса - в «Пигмалионе», Фирса - в «Вишневом саде». На киноэкране он запоминается в роли священника иудеев в «Мастере и Маргарите» Бортко, папы-фокусника – в «Сироте казанской» Владимира Машкова. Это чиновник Одиноков из «Забытой мелодии для флейты» и полковник Покровский из музыкальной комедии «О бедном гусаре замолвите слово». Естественный и органичный в каждом образе, Валентин Гафт проживает каждый характер как целую жизнь.
На театральных капустниках звучат его меткие эпиграммы в адрес коллег-актеров и режиссеров. А в стихах Валентина Гафта – мудрые мысли о вечном.
Перечитала его строки:
Не знают истины потомки,
Не знали будущего предки,
Душа чужая – как потемки,
Своя душа – как птица в клетке.
Почему здесь стоит тире? Зачем автору эта летящая пауза? Может, он начинает неспешный разговор с читателем об одиночестве человека в мире. Поэтому ему требуется звенящая, как струна пауза, словно он подбирает это слово здесь и сейчас, ищет его в естественной дружеской беседе. И еще он сталкивает настоящее время и прошедшее (не знают/не знали), обращаясь к вечности.
Мы одинокие обломки.
Чьи мы потомки? Чьи мы предки?
Мы как оборванная пленка,
Мы как обломанные ветки.
Чувствуете: ритм строки стал напряжённее, сравнения неожиданнее, поэтому исчезло тире. Шекспировская мысль о том, что жизнь – театр, а люди – актеры, осмыслена Валентином Гафтом по-новому:
На пьесу наша жизнь похожа,
Мир – театр, занавес – туман.
Мы люди. Нам всего дороже
Нас возвышающий обман.
В театре жизни мы играем разные роли, рассматриваем поступки людей, вглядываясь в туманные отражения их внутренних мотивов.
Мы верим в возвышающий обман, то есть стремимся, наверное, выглядеть лучше, чище, порядочнее, скрываем свою корысть, зависть, гордыню, неприязнь. Только такая игра в прятки – призрачный путь. Разве можно обмануть собственную совесть? Бога? Перед лицом вечности каждый актер предстает со своим истинным лицом, без маски, без позы, без благородного жеста:
Заняв у вечности мгновенье,
Мы доживаем не спеша.
И после долгого терпенья
Из нас, ка Божий знак спасенья,
Как выстрел, вырвется Душа.
Обратите внимание: в последней строфе на 4, а 5 строк. Может, потому, что время обретения мудрости неспешно, жизнь замедлена перед лицом вечности. Есть время подумать обо всем, что свершилось.
А что вы думаете о сравнении Души с выстрелом?
Почему слово «Душа» в финальной строке поэт пишет с заглавной буквы?
Жду ваших комментариев.
До новых волнующих встреч на канале "Фильмокнижие"
