Новый падишах после церемонии и своего первого заседания дивана вернулся в гарем. Здесь его уже ждала Нурбану-султан, три его сестры и любимая наложница Сафие.
Нурбану приняла из рук Джанфеды и торжественно подарила сыну роскошный алый кафтан, расшитый золотыми нитями.
Подол этого кафтана сейчас и приложила к губам и ко лбу фаворитка Мурада.
- Повелитель, - Сафие приветствовала Султана Мурада низким поклоном.
- Как вы с детьми устроились? Ваши покои достаточно просторны? - с заботой обратился к любимой Падишах.
- Благодарю вас, Повелитель. Мы всем довольны. Дети словно всю жизнь провели в этом дворце, чувствуют себя как рыбы в воде.
Мурад улыбнулся и провел рукой по волосам девушки.
Нурбану поджала губы и тронула сына за рукав.
- Мурад, мой лев. Нам ещё нужно очень многое обсудить. Без лишних глаз и ушей.
Гевхерхан и Шах-султан, которые давно уже ждали возможности уехать, спешно попрощались и вернулись каждая в свой дворец. Эсмахан уезжала с меньшим удовольствием. Она искала возможности поговорить с Мурадом, чтобы удостовериться - мать не настроила повелителя против Сокколу, и ее супругу не угрожает опасность. Но султанша рассудила, что такой шанс ещё представится, а пока лучше не утомлять и без того изнуренного событиями последних дней брата назойливыми разговорами.
По дороге домой девушка прокручивала в мыслях церемонию прощания с отцом, Селим-ханом. Вопреки традициям, заупокойные молитвы читали прямо в Топ-Капы, а не в мечети.
Эсмахан вспомнила разговор с матерью.
- Валиде, к чему это, я не понимаю. Разве традиции не предписывают читать молитвы об усопшем султане в мечети?
- Эсмахан, ты что, хочешь поучить меня традициям?
- Я просто хочу знать, с чем связано такое решение? Неужели вам мало того, что отец две недели пролежал в подвале, в ванне со льдом, пока Мурад добирался из Манисы в Стамбул! Неужели вы откажете отцу в подобающих почестях?
- Эсмахан! Приди в себя! Селим далеко не первый падишах, захороненный через длительное время после кончины. Может быть Сокколу не рассказывал тебе, что скрывал смерть султана Сулеймана 43 дня? Сам Мехмед Фатих похоронен на 11 день. Так в чем же ты меня обвиняешь? Это необходимо, чтобы сохранить мир в государстве.
- Я могу понять вынужденную задержку церемонии погребения, но почему вы отказываетесь везти отца в мечеть?
- Я хочу поскорее с этим покончить. К тому же, одному Аллаху известно, что может случиться, пока Мурад отсутствует в Топ-Капы. Не забывай, во дворце по-прежнему ещё четверо шехзаде. Кто знает, на что пойдут их бесстыжие матери.
- А что бы вы делали на их месте, - вырвался у Эсмахан вопрос.
- Чтобы не оказаться на их месте, Эсмахан, я грызла землю, плакала кровавыми слезами и сносила столько унижений, сколько им и не снилось. Меня топили, жгли, держали в темнице... И теперь, когда я получила то, что мне причитается, я не стану рисковать всем ради кем-то придуманных традиций. В конце концов традиции здесь нарушают все, кому не лень.
- Мама, пожалуйста, я прошу вас...
- Вопрос уже решен, Эсмахан. Шейх Уль Ислам специально приехал по такому случаю во дворец. Он одобрил мое решение. Эфенди тоже опасается беспорядков и надругательства над телом повелителя по дороге в мечеть, ты же знаешь, подданные не особо ценили твоего отца. Все знают, что султанат интересовал его только как источник удовольствий, вина и женщин...
- Мама! Довольно! Я не желаю слышать этих гнусных наговоров.
Нурбану даже не пыталась скрывать того, что уход Селима её нисколько не не огорчает. Всю церемонию новоиспеченная Валиде провела, не пряча довольной улыбки. Прямо у гроба она отдавала приказы об обустройстве своих покоев наилучшим образом, покрикивая на нерасторопную служанку, которая никак не могла запомнить, кого цвета подушки должны быть на диванах, а какого - на кровати.
- Ещё в Венеции на моей постели подушки были из чистого шелка, это очень хорошо для кожи лица и гладкости волос, - едва ли не заглушая молитву Шейх Уль Ислама говорила Нурбану Джанфеде, - всем было известно о моем изысканном вкусе. Вот увидишь, Джанфеда, покои управляющей гарема будут роскошнее, чем у королевы Елизаветы.
Эсмахан вытерла слезы. Ей было жаль отца, проводы которого больше были похожи на спешное избавление от досадного препятствия.
- Прости нас, отец. Ты не заслужил такого позора... Но я ничего не могла поделать...
