Роман «Звёздочка» глава 122
Валентина Михайловна Вехоткина винила себя в смерти матери. Она чувствовала, что её откровенность способствовала этому, но изменить уже было ничего нельзя. Иван со своей матерью общаться больше не желал, он ненавидел её в душе и раньше, но теперь даже находиться с ней поблизости ему было не выносимо. Больше всего ему хотелось подойти и отхлестать её при всех по щекам, а потом сказать: «Не мать ты мне и матерью никогда не была, а теперь ещё и бабушку из-за тебя потерял».
Иван смотрел на мать и люто её ненавидел, сжимая пальцы в кулаках: «Скорей бы, скорей, прошли эти похороны и больше я с ней видеться не собираюсь. Пускай живёт себе дальше, но без меня. Есть у неё Алька с Вовкой, вот с ними и будет свой век доживать, но я им не завидую»
Он подошёл к своему дяде и честно признался, испытывая смущение:
— Дядя Миша, я у бабушки Глаши на днях деньги на мотороллер занимал, она мне девяносто пять рублей в займы дала. Сейчас я их отдать вам не могу, простите, но отдам честное слово.
— Да ладно, Вань, — дядя похлопал его по плечу и сказал. — Не отдавай, раз она тебе их дала, то будешь на мотороллере ездить и её добрым словом вспоминать.
Иван покраснел, не ожидая что долг дядя ему простит. Из глаз его полились слёзы и он, стесняясь их вытер тыльной стороной руки и поблагодарил:
— Спасибо, дядя Миша, не ожидал честно…
— Да ладно тебе, Вань, мы же родня как-никак. Уж кого-кого, а тебя бабушка больше всех любила. — сказал дядя и обнял племянника.
Мать Ивана услышав слова брата, дождалась, когда сын отойдёт в сторону, а потом подошла и пробурчала не в силах скрыть своего возмущения:
— А что это ты, братец, деньгами матери распоряжаешься, а? Мы с тобой вдвоём наследники, мог бы и со мной посоветоваться.
— Валентина, ты с ума-то не сходи: я ведь не себе эти деньги прикарманил, а твоему сыну простил, чтобы мать нашу вспоминал. Ты прямо из-за копейки удавиться готова.
— Миш, да разве же это копейки? Это же почти сотня. — возразила она ему. — Нам ещё девять дней делать да сорок, а потом полгода да год предстоит. Это же денег-то не мало надо на всё-то — разлетятся и не заметим.
— Уймись, а, Валь. Мать на похороны сама накопила, на всё хватит: и на памятник, и на поминки. Дом после продадим.
— А что его продавать-то? — вдруг оживилась Валентина. — Я бы для Альки моей оставила: замуж соберётся, а уж дом есть.
— Валь, давай об этом после поговорим… Мы мать хороним. Слышала бы она сейчас что ты мне говоришь… Эх, Валя, Валя… — мотая недовольно головой, произнёс он с досадой.
— Да мать за меня бы порадовалась, что я её деньги не транжирю как ты. — высказала она брату и отошла от него в сторону, поправляя на голове траурный платок, мысленно злясь на него: «Да знал бы ты из-за чего мать наша умерла, так и ты бы Ваньке денег этих не простил»
Татьяна стояла возле Ивана и косо смотрела на свою свекровь, ругаясь в душе: «Вот всегда она так, одни у неё заботы как Альку замуж выдать, да не боле она кому нужна, сидит только книжки дома читает. Её так до пенсии замуж не спровадить… Для Альки так дом не жалко, а для Ваньки моего так девяносто пять рублей пожалела. Вот мать называется… Могла бы и нам от дома-то деньжат подкинуть, но разве же от неё денег дождёшься? Зимой снега не выпросишь у такой…»
***
Бабу Глашу схоронили, но Иван отказался идти на поминальный обед в столовую. Ему противно было смотреть на мать. Татьяна как не пыталась его переубедить, но так и не смогла.
— Перед людьми же, Вань, не удобно. Осудят же нас?
— Тебе неудобно так ты и иди, а я и в душе бабу Глашу помяну. Схоронить бабушку схоронил, что тебе ещё-то от меня надо? — резко заявил жене Иван, уходя с кладбища.
Татьяна последовала за ним ворча ему в спину:
— Всё никак у людей, ну всё. На работе спросят, а я что скажу?
— А так и скажешь, как есть.
— Вань, так ведь мне опять все косточки перемоют, — пыталась она его уговорить.
— Тебе не привыкать.
— Легко говорить не привыкать, а ты бы в моей шкуре походил, так узнал бы каково это.
— Хочешь свою шкуру на мою поменять? — задал он ей вопрос, но не дождавшись ответа пошёл дальше. Татьяна шла за ним молча. Когда надоело молчать, она вдруг спросила его.
— Вань, в деревню сегодня поедем?
— Да надоела мне твоя деревня-а. — взревел он, негодуя. Татьяна вздрогнула и сразу притихла, боясь подходить к нему ближе, выслушивая его претензии молча. — Работаю там, работаю как проклятый и никакого продыху. Хоть бы один раз выходные отдохнули как нормальные люди.
— А сено-то кто за нас косить будет, Вань? — спросила она робко.
— Чья корова тот пускай и косит, нашли батрака, понимаешь ли. — спустив жар он предложил. — Давай лучше в лес с ночёвкой съездим?
— Как это с ночёвкой? Под открытым небом, что ли, спать-то будем?
— Да мы палатку в прокат возьмём в доме быта. У нас озёр-то кругом масса. На мотороллере я вас всех за несколько рейсов перевезу.
В палатке Татьяне за свои двадцать шесть лет отдыхать в лесу ещё не приходилось, и она согласилась, предупредив:
— Мать только ругаться будет…
— Не будет, царица моя, она, наоборот, нас ценить начнёт. Я тебе дело говорю. Тёщу давно пора на место поставить. Сошлась бы с тестем и жила, так нет же, из-за её гонора теперь я должен свои жилы рвать.
— Вот тут я с тобой согласна, Вань. Ладно пошли в дом быта, хоть ребятёшек порадуем, а то каникулы у Алёнки закончатся, а кроме резаной пятки и вспомнить нечего будет.
© 27.12.2020 Елена Халдина
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
фото автора, можно посмотреть тут Поездка в Ново-Афонский Симоно-Кананитский мужской монастырь
Продолжение 123 Гроза в лесу, или не дури, царица моя
Предыдущая глава 121 Одно к одному
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Прочесть Разговор с Ангелом