После того как Соединенные Штаты Америки сбросили на японские города Хиросима и Нагасаки первые ядерные бомбы, весь мир был вынужден признать их первенство в ядерной гонке. Однако история могла пойти совсем по другому пути. Сравнительно недавно были обнаружены документы, согласно которым у Советского Союза был шанс стать первой ядерной державой в мире.
Идея создания нового сверхмощного оружия витала в воздухе уже давно — с того момента, как была открыта энергия атомного ядра. Однако если создание реактора, в котором началась бы цепная реакция, было технически разрешимой задачей, с бомбой все обстояло иначе. Физикам понадобилось немало усилий, чтобы решить технические проблемы, связанные с созданием бомбы, чтобы она, с одной стороны, не взорвалась бы раньше времени сама собой, с другой стороны — сработала бы в нужный момент.
16 июля 1945 года в половине шестого утра в штате Нью-Мексико прогремел взрыв. Огненный шар держался всего несколько секунд, потом потемнел, стал оранжевым, затем — багровым. И на высоту 11 км поднялось грибовидное облако. Энергия взрыва составила больше 20 килотонн тротилового эквивалента. Большая часть измерительной аппаратуры была уничтожена. Но увиденное потрясло испытателей… Соединенные Штаты в полной мере оценили силу нового оружия и его возможности. И не замедлили его применить: 6 августа 1945 года атомная бомба была сброшена на Хиросиму, а через три дня та же участь постигла Нагасаки. Бомбы «Малыш» и «Толстяк», сброшенные на Японию, положили конец войне с этой страной. Но в то же время между США и СССР развернулась другая война — война за возможность называться ядерной державой.
Знали ли в Советском Союзе об экспериментах американцев по созданию атомной бомбы? Конечно!
Как знали и об исследованиях, проводящихся в Германии и в Великобритании. Аналогичные работы велись и в самом СССР. Первым документом, свидетельствующим об интересе Советского Союза к созданию ядерного оружия, считается оперативное письмо начальника 5-го отдела Главного управления Госбезопасности НКВД, направленное в Нью-Йоркскую резидентуру 27 января 1941 года. В этом письме содержалось указание для агентов: уделить особое внимание работам американцев по созданию урановой бомбы.
Советская разведка быстро внедрила своих людей в американские лаборатории. За полтора с небольшим года разведчикам удалось собрать немалое количество материалов. Теперь настала очередь физиков. Из Казани на Лубянку привезли профессора Игоря Курчатова, ставшего руководителем советской атомной программы. Ценой невероятных усилий, после множества проб и ошибок советским ученым под его руководством удалось скопировать американскую атомную бомбу уже к 1949 году. Американцы, считавшие, что СССР сумеет догнать их в вопросе ядерного вооружения только через 15 лет, были шокированы темпами развития ядерной программы своего главного соперника в научной области. Однако их удивление было бы еще сильнее, если бы они узнали, что в то время как советские разведчики добывали материалы об американской ядерной программе и по крупицам собирали данные о технических тонкостях будущих бомб, в самом СССР уже существовал собственный проект ядерного устройства! И разработан он был… незадолго до войны!
Но если такой проект существовал, почему же Советский Союз не использовал его? Ведь, появись у него ядерное оружие, это стало бы решающим аргументом в победе над Германией! Как выяснилось, руководство страны даже не подозревало об открытии, сделанном двумя молодыми учеными — Владимиром Шпинелем и Виктором Масловым из Харьковского физико-технического института!
Владимир Шпинель и Виктор Маслов занимались исследованиями в области ядерной физики в конце 1930-х годов. Работы велись под руководством Фрица Ланге — немецкого физика-антифашиста, переехавшего в Советский Союз. Фриц Ланге прибыл в СССР благодаря интересу к его работе наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе, который понимал ценность квалифицированных кадров и стремился собрать в стране как можно больше талантливых ученых из Европы. В 1934 году Ланге вместе с семьей поселился в Харькове и начал свою работу в УФТИ — Украинском физико-техническом институте. Там же работал еще один его земляк — Фридрих Хоутерманс, который с февраля 1935 года занял должность руководителя лаборатории ядерной физики. В эту лабораторию и поступили на работу Владимир Шпинель — выпускник Киевского университета, и Виктор Маслов, окончивший Харьковский политехнический институт.
Молодые ученые были полны идей и готовы работать 24 часа в сутки, если понадобится. В то время все их мысли были направлены на создание атомной бомбы. Все прекрасно понимали, что если ученые Германии станут первыми в начавшейся гонке, мировое господство Гитлера окажется делом всего нескольких месяцев. Разумеется, «Пакт о ненападении» между СССР и Германией существовал, однако рассчитывать на то, что он остановит Гитлера в случае создания им атомного оружия, могли только очень наивные и далекие от политики люди.
Молодые ученые не принадлежали к числу людей, которые забывают о работе, едва закрыв дверь лаборатории. Идея создания атомной бомбы занимала их настолько сильно, что они почти ежедневно встречались в одном из парков и обсуждали способы мгновенного перехода массы урана из подкритического состояния в надкритическое. Иными словами, они искали метод, который позволил бы мгновенно высвободить силу, дремавшую в атоме, и получить взрывную реакцию деления урана. Результаты этих встреч заносились на листки папиросной бумаги: схемы, рисунки, расчеты. Постепенно прояснялась конструкция будущей атомной бомбы. Наконец наступил момент, когда Шпинель и Маслов решили, что все детали, необходимые для создания бомбы, ими рассмотрены и учтены. И подали в Бюро изобретений Наркомата обороны СССР заявку «Об использовании урана в качестве взрывчатого вещества». Заявка была зарегистрирована 17 декабря 1940 года — задолго до того, как проблема была решена американцами.
Несмотря на общее название, работа в подробностях описывала конструкцию атомной бомбы. Молодые ученые не просто указывали на возможность создания взрывного устройства — они предлагали его модель и даже оценивали предполагаемую мощность. В заявке указывалось, что оно может быть использовано «для разрушения такого крупного города, как Берлин».
Шпинелю и Маслову удалось решить проблему, на которой надолго «застряли» американские ядерщики. Они поняли, что для создания взрывной реакции нужно создать конструкцию, в которой подкритические массы урана соединятся быстрее, чем это требуется для развития цепной реакции деления. Принцип понятен, но как они предполагали этого достичь? Конструкция также была продумана до мелочей. Физики планировали заполнить сферический сосуд клиновидными сегментами из урана, разделенными перегородками, содержащими эффективный поглотитель нейтронов. В качестве поглотителя ученые собирались использовать кадмиевую фольгу. В заявке указывалось, что разделительные стенки между сегментами урана должны быть полыми. Заполнить их собирались водой или парафином. В центре сферы, в месте, куда сходились сегменты, Маслов и Шпинель предлагали поместить самый обычный заряд взрывчатки, который должен был при срабатывании выбить кадмиевую фольгу, чтобы сегменты урана мгновенно соединились. Масса каждого сегмента, по расчетам физиков, должна была быть подкритической, а их соединение дало бы необходимые 2–3 критических массы, которые обеспечили бы гарантированное срабатывание устройства.
Казалось бы, решение найдено, осталось провести испытания — и Советский Союз станет первым в мире обладателем атомной бомбы! Однако открытие Шпинеля и Маслова не нашло поддержки в Наркомате обороны.
24 января 1941 года пришел ответ-заключение на поданную заявку. Реакция специалистов из секретного Научно-исследовательского химического института Наркомата обороны обескуражила физиков. В документе говорилось:
«Идея об использовании урана в качестве взрывчатого вещества несерьезна… Предложение авторов в целом интереса не представляет…»
Маслов решил не сдаваться. Уже 3 февраля 1941 года он обратился к наркому обороны СССР маршалу Советского Союза Тимошенко с письмом «О необходимости организации работ по использованию атомной энергии в военных целях». В своем письме молодой ученый говорил о необходимости срочного создания института или хотя бы лаборатории, которая занималось бы проблемой взрывной реакции урана. Создание такой лаборатории позволило бы провести необходимые испытания. Нельзя сказать, что Маслов получил категорический отказ — он вовсе не получил ответа на свое письмо. Тимошенко попросту отправил письмо в архив. Если бы Сталин, который активно интересовался усилиями американцев по созданию атомной бомбы, узнал о проекте ученых из УФТИ, скорее всего средства на эксперименты нашлись бы. Почему же тогда Тимошенко допустил явное, с точки зрения того времени, вредительство? Возможно, его смутили возраст и звания авторов проекта. Показалось невероятным, что кандидат наук справился с задачей, которую не могли решить академики. Возможно, предложение Маслова просто затерялось среди нежизнеспособных проектов, а такие наверняка были. Как бы то ни было, документ, который мог изменить ход истории, пылился в хранилище, в то время как на менее перспективные эксперименты тратились огромные средства и драгоценное время.
После нападения Германии на Советский Союз начался массовый призыв в армию. Кто-то уходил на фронт добровольцем, кого-то призывали. Среди тех, кто пошел на фронт в самом начале войны, оказался и Виктор Маслов. После краткосрочных курсов для младшего комсостава он получил звание лейтенанта и отправился воевать. Вскоре он был тяжело ранен, попал в госпиталь и в конце концов скончался там от полученных ран. Второй автор проекта дожил до Дня Победы. Он узнал и об испытании «Тринити» — первого ядерного устройства, и о взрывах в Хиросиме и Нагасаки. Возможно, в этот момент он вспомнил о собственном изобретении. Но, конечно, уже не надеялся на то, что его работа когда-нибудь будет оценена по достоинству.
Тем временем в СССР продолжались работы по созданию атомной бомбы. Все, что имело хоть малейшее отношение к урану или цепной реакции, спешно собиралось для изучения. Весной 1945 года письмо маршалу Тимошенко нашлось в архиве Главного химического управления Красной армии и вместе с заявкой было отправлено заместителю наркома боеприпасов генералу Михневу.
В конце 1946 года Владимира Шпинеля неожиданно пригласили на Лубянку. Войдя в кабинет к одному из кураторов ядерной программы, генерал-майору госбезопасности Мешику, Владимир Семенович увидел заявку, на которую они с Виктором Масловым возлагали столько надежд. Мешик поблагодарил ученого за работу и искренне удивился, что двум молодым физикам удалось еще в 1940 году решить настолько сложную задачу. Шпинель узнал, что идеи, изложенные в заявке, помогли Курчатову и его команде в создании первой советской атомной бомбы.
А в 1949 году, после официального заявления ТАСС об испытании первой советской атомной бомбы, ученый удостоился и официальной награды. За участие в работах по созданию ядерного оружия он был награжден медалью «За трудовую доблесть».
Учитывая значение ядерной программы для Советского Союза, можно было ожидать, что виновные в том, что проект первой атомной бомбы затерялся, будут наказаны. Однако время было уже другим. Маршал Тимошенко, отправивший в архив проект молодых ученых, к тому моменту был Героем Советского Союза и кавалером орденов Ленина. А победителей не судят, особенно за ошибки, которые удалось исправить.
Какой была бы картина мира, если бы идея Шпинеля и Маслова была своевременно взята в разработку? Разумеется, потребовалось бы время на то, чтобы создать лабораторию и провести необходимые испытания. Однако даже одного сообщения об успешно проведенном взрыве атомной бомбы хватило бы для того, чтобы Германия отказалась от планов по нападению на Советский Союз — слишком страшным и мощным было новое оружие. Вторая мировая война не состоялась бы, не было бы огромных жертв… Но возможен и другой вариант развития событий: СССР, получив в распоряжение «атомную дубинку» и еще не зная о последствиях использования атомного оружия, применил бы ее сразу в Германии. И тогда на страницах истории вместо печально известных Хиросимы и Нагасаки упоминался бы, возможно, Берлин.
