Японская поэтическая традиция уникальна. Отношение ко всему японскому, как к чему-то экзотическому и уникальному со стороны жителей западных стран не ново. Стереотипа об «экзотичности» японской культуры придерживаются также и большинство россиян.
В данном эссе, автор попытаемся разобраться в особенностях восприятия японской поэтической антологии «Манъёсю» (составлялась с 600 по 759 год) современным российским читателем.
Итак, разберём в чём японская поэтическая антология «Манъёсю» близка, а в чём далека для современного российского читателя, попытаемся взглянуть на неё глазами человека, воспитанного в русской культурной традиции.
Взглянем на общую тенденцию в развитии процесса стихосложения в японской литературе, поэтические формы имели тенденцию к «сжатию», концентрации, стихотворения в антологии «Манъёсю» имеют строгую слоговую построчную структуру (5-7-5-7-7), по одной из версий, выдвигаемой лингвоисториками, такое строение японской поэтики, обусловлено тем, что в древности эти стихотворения исполнялись устно, нараспев и разбитие «куплета», именно на такое количество слогов облегчало дыхание во время пения. Длинные песни нага ута всегда имели в конце короткое пятистишие танка, которое являлось сосредоточием, неким «метафорическим синопсисом» всей объёмной вышестоящей «поэмы», танка выполняли роль «эстетической точки» произведения, концентрировали и передавали всё сосредоточие тех чувств автора, которые он стремился предать через нага ута.
Наличие, а, в последствии, преобладание такого художественного приёма, является фундаментальной особенностью японской словесности. Все эти особенности японской поэзии в антологии «Манъёсю», могут усложнить и исказить восприятие японской поэзии глазами российского читателя. Японская поэзия может показаться скучной, чрезмерно лаконичной и даже простоватой.
Таким образом, первая особенность восприятия поэзии «Манъёсю» современным российским читателем, заключается в том, что стилистика и художественные особенности лирики «Манъёсю» кардинально отличаются от стилистики и художественных особенностей русской поэзии.
Мнимая лаконичность и эстетическая простота японской поэзии в «Манъёсю» связана с тем, что антология «Манъёсю», по синкретической глубине текстов, очень близка к древним японским текстам «Кодзики», «Нихонго» и др., а значит, читатель столкнётся с теми же самыми проблемами восприятия текста, как и в случае с текстами древних японских литературных памятников, дело в том, что древний слой японской поэзии «Манъёсю», в некоторой степени, всё же сохраняет связь с так называемым «эпическим началом», но вообще, для японских поэтов наоборот, характерно «пропускание картины мира через призму своего мироощущения» и отход от традиции «эпического», которая заключается в монументальности и синкретической цельности произведения.
То есть, вторая особенность восприятия текстов «Манъёсю» глазами российского читателя заключается в том, что для полного погружения и понимания японской поэтической традиции необходимо, во-первых, быть знакомым с древними японскими текстами, т.н. книгами «кики-кайо», а, во-вторых вникнуть, проанализировать и попытаться понять особенности японского мироощущения, ментальной психологии.
Продолжая говорить тему художественных приёмов японской словесности, нельзя не отметить, что в японской поэзии абсолютно отсутствует иносказательность, японскому познанию характерно чувственное соприкосновение с предметом познания этим отчасти объясняется общая текстовая миниатюризация японских литературных форм. Эта же особенность делает японскую поэзию эстетически не привлекательной для российского читателя, привыкшего к объёмным, изобилующим деталями поэтическим формам поэм Пушкина, Лермонтова, Некрасова и др.
С точки зрения российского читателя поэзия Страны восходящего солнца может показаться чрезмерно простой эстетически, на грани примитивности. Но лишь от того, что он не знаком с японским мировоззрением, которое подобно капле воды на плоской поверхности, по этой причине тот или иной художественный образ «стягивается» в сознании поэта в сосредоточенную форму, поэт максимально сосредотачивается на объекте его произведения.
Очень важной особенностью японской поэзии является исключительная связь текста произведения с его контекстом японский тест крайне интертекстуален, как на языковом, так и на событийном уровне. Эта особенность связи текста произведения с контекстом характерна для всего мирового фольклора в целом.
Например, текст «Слова о полку игореве» это, логически взаимосвязанная литературная единица эпического характера, органично вписанная в контекст реальных исторических событий эпическое начало, чувствуется с самого начала произведения:
Не прилично ли будет нам, братия,
Начать древним складом
Печальную повесть о битвах Игоря,
Игоря Святославича!<…>
(Слово о полку Игореве. Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1985 (Б-ка поэта. Большая серия) с.13)
В поэзии «Манъёсю» тоже есть отголоски эпического начала, например, в стихотворении № 894, озаглавленном, как «Песня о благополучном путешествии и благополучном возвращении», мы видим явно эпический характер повествования:
Со времен еще богов
Говорят, из века в век:
“Вот Ямато! То страна,
Что заметили с небес
Боги в ясной высоте <…>
(Манъёсю. (“Собрание мириад листьев”) в 3-Т. М.: Главная редакция восточной литературы, 1971 (Пер. с яп., вступительная статья и комментарии А. Е. Глускиной, отв. ред. Н.И. Конрад,
поэтическая редакция Н.А. Павлович/1Т. 682 С.)
Это сравнение, наглядно иллюстрирует общность мирового фольклора в целом, а, значит, это может способствовать пониманию и верной интерпретации поэзии, представленной в антологии Манъёсю.
Ещё более упрощает взгляд на японскую поэзию в «Манъёсю» со стороны российского читателя, тот факт, что в японских стихотворениях часто присутствуют постоянные эпитеты «макура котоба», «связки» слов, характерные и для русского фольклора в частности былин (ср. «Красна девица», «Добрый молодец»), так, можно провести аналогию и установить общую связь, это упрощает понимание стихотворений.
Но в японском тексте интерсексуальность проявляется и на лингвистическом уровне. Вообще, полностью понять все аллюзии и подтекст японских произведений можно, только зная японский язык. Японская лирика крайне сложна для перевода, даже для опытного переводчика.
Можно много говорить об особенностях японского языка, но, дабы не отходить от темы эссе я приведу лишь один пример: японский язык крайне омонимичен, на омонимичности (омонимических лексемных парах) строится эстетика и контекстуальная глубина японской поэзии. Рассмотрим, как пример стихотворение № 593:
Любя тебя,
Страдая безысходно,
У Нарских гор
Под маленькой сосной
Стою, исполненная горя и тоски!
(Манъёсю. (“Собрание мириад листьев”) в 3-Т. М.: Главная редакция восточной литературы, 1971 (Пер. с яп., вступительная статья и комментарии А. Е. Глускиной, отв. ред. Н.И. Конрад,
поэтическая редакция Н.А. Павлович/1Т. 682 С.)
Лирический герой стихотворения стоит под сосной и ждёт прихода любимого человека при этом слово комацу – сосна имеет в своей частице глагол мацу-ждать – в этом и проявляется контекстуальность японской поэзии на лингвистическом уровне.
В заключении данного эссе, хочется сделать такой вывод – японские стихотворения, представленные в поэтической антологии «Манъёсю» имеют специфику, как осложняющую, так и упрощающую их восприятие современным российским читателем. На первый план выходит проблема образованности, «начитанности» современного российского читателя, в любом случае, при должном уровне подготовки и правильном, непредвзятом подходе, можно получить огромное удовольствие от чтения японской классической поэзии вака.
