Режиссер Анатолий Васильев однажды сказал о Саше: «Он один в наше сложное время остался белоснежным — ни разу ни в чем себя не запятнал».
Андрей: Папа и мама, балерина Большого театра Наталия Кайдановская, расстались, когда мне было три года. Но и после этого какое-то время они продолжали жить вместе, да и потом не прекращали общаться, мама никогда слова плохого об отце не сказала... Для меня вообще было нормально, что папа жил отдельно — в своей коммуналке на Поварской. А я с бабушкой, мамой и сестрой Аней в квартире на Пречистенке. Поначалу в семье был еще один парень — белый кот. После него мы завели кошку, и на этом гендерный баланс окончательно нарушился...
— В 1995 году, когда Кайдановского не стало, вам не исполнилось и девяти лет. Каким вы запомнили отца?
— Папа Саша — а я звал его именно так, потому что все вокруг обращались к нему по имени, — жил в своем мире. Со мной поребячится, поиграет и опять уходит в свои мысли. Папа мне казался мягким человеком, но однажды сильно напугал. Приехал со съемок в Испании, где его побрили наголо. Я подбежал сзади, он резко повернулся — большой, высокий, лысый — и как затянет «У-у-у!». Давно это было, у меня, скорее, лишь какое-то ощущение от него осталось.
Помню, на мой день рождения поехали с ним в большой универмаг за продуктами. Папа купил мне два мороженых — ванильное и шоколадное. Правда я говорил, что шоколадное не люблю, но он все равно купил. А однажды решил научить меня «правильно» есть блины — вилкой и ножом. Но вскоре мы оба забили на этикет и с удовольствием ели их руками.
Еще в памяти сохранилось, как гоняли по Садовому кольцу. У папы были жигули первой модели — «копейка». Я подначивал:
— Можем ту машину обогнать?
— Можем, — и давал по газам.
Я не успокаивался:
— А эту?
Папа улыбался:
— И эту.
Помню, подвез меня к хореографическому училищу — я тогда занимался на подготовительном отделении.
— Кстати, а как он относился к тому, что сын учится балету?
— Несерьезно: пусть мальчик позанимается, а дальше посмотрим... В училище меня отдала мама — по семейной легенде, чтобы исправить «папину» фигуру. Но в занятиях у станка я видел мало смысла. Ведь они никак не сходились с тем, что наблюдал в Большом театре, в котором благодаря маме провел все детство. Я бывал на репетициях и в классе, смотрел спектакли из кулис или из рубки над Царской ложей, откуда обычно снимают постановки на камеру.
Самое сильное впечатление, конечно, произвел «Щелкунчик». Было страшновато сидеть в кулисах: темно, пыльно, кругом мыши снуют — артисты из свиты Мышиного короля развлекались тем, что пугали меня. До сих пор помню запах старого Большого театра — сейчас, после ремонта, ничего общего с той картинкой из детства нет.
Наталия: Саша балет не любил. Но мужчины обычно тщеславны, и ему было приятно, что жена танцует в Большом. Кайдановскому куда больше нравилось, что я рисую, — сам ставил мне натюрморты и говорил: «Рисуй, ты очень способная, а концепция придет с возрастом». Он прекрасно разбирался в живописи, дружил с художниками — этот мир был ему близок. Как, впрочем, и мне. Живописью и рисунком в своей мастерской со мной занимался дедушка — художник Валерий Алфеевский: он окончил ВХУТЕМАС и с 1930 года иллюстрировал детские книги. Дедушка хотел, чтобы я пошла по его стопам, и очень расстроился, когда вместо художественного института я поступила в ГИТИС на балетмейстерский...
— А как вы познакомились с будущим мужем?
— До встречи с Сашей я не видела ни одного его фильма. Вообще никак не соприкасалась с миром кино, пока не познакомилась со своей будущей подругой Катей. Она работала помощником режиссера на «Мосфильме» и пришла в Большой театр подбирать актрис для какой-то картины. Мы оказались соседями, жили в одном доме, только в разных подъездах. Старшая сестра Кати Маша Чугунова еще в девять лет решила, что хочет быть киноведом, а с тринадцати уже работала с Андреем Тарковским. В их доме хранились пленки с его фильмами, какое-то время запрещенными.
Чудесная семья, замечательный открытый дом, куда приходили знаменитые и талантливые люди. Там я и встретила Александра Кайдановского. «В ответ» чуть позже познакомила Катю с ее будущим супругом — танцовщиком Большого театра, народным артистом СССР Юрием Владимировым. Они поженились и до сих пор вместе.
Когда мы в доме Кати познакомились с Сашей, он уже снялся в «Сталкере» и был на вершине славы. Позже рассказывал мне, что никогда больше не пользовался таким успехом у женщин, как во время работы в этой картине: Саша ходил почти наголо бритый и в белом пиджаке на голое тело. «Сталкер» стал пиком его актерской карьеры — Кайдановский понимал, что работы, сравнимой с этой по глубине и значимости, больше скорее всего не будет.
Он должен был сниматься в «Ностальгии» Тарковского, но за границу его не выпустили. Когда Андрей Арсеньевич задумал экранизировать «Идиота» Достоевского, пробовал Сашу и на князя Мышкина, и на Рогожина — великий режиссер угадал двойственность Сашиной натуры. Но проект не состоялся.
— Какое впечатление на вас он тогда произвел?
— Режиссер Анатолий Васильев однажды сказал о Кайдановском: «Он один в наше сложное время остался белоснежным — ни разу ни в чем себя не запятнал». Мне Саша показался очень светлым и нежным человеком. Еще до свадьбы прочел мне письма родственников, они обвиняли его в эгоизме и невнимании. Саша сказал тогда, что хочет предупредить меня. Но я видела то, что видела...
Поженились мы быстро. На регистрацию в ЗАГС я надела бежевый костюмчик, который привезла с американских гастролей: легкий, в цветочек. Никакого официоза — фаты, белого платья — Саша всего этого не любил. Но свадьбу отметили замечательно! Поехали к моему дедушке художнику и его жене Фиалке — ее отец Давид Штеренберг крупный советский живописец, друг Марка Шагала и Диего Риверы, учитель Дейнеки, Пименова и Петра Вильямса. С ними у Саши сразу возникла взаимная симпатия. Читать далее »
