На протяжении всех лет, проведенных рядом, я не переставала поражаться, сколько в нем всего намешано! Очередное открытие в характере мужа иногда пугало, иногда восхищало — и всегда приводило в замешательство...
Соединение в одном человеке такого количества диаметрально противоположных черт и качеств казалось невозможным. Но, видимо, это и позволяло Фоменко создавать спектакли и фильмы, где каждый персонаж представал особенной, уникальной личностью. Работая с актерами над ролью, Петр был убедителен и когда показывал героя — потому что вкладывал в образ все лучшее, что было в нем самом, и когда демонстрировал негодяя, краски для которого тоже находил в себе.
...Все началось в Крыму, в Новом Свете, который в середине шестидесятых — при малом количестве туристов — был благословенным местом. Мои коллеги по Ленинградскому театру комедии Инна Родионова, работавшая в литературной части, и актриса Маша Пантелеева позвали меня в свою компанию: «С хозяйкой уже договорились — она сдает нам замечательную терраску».
В то утро, как обычно, мы отправились на пляж. Загораем, и вдруг мои девчонки вскакивают и с криками «Петя! Петя приехал!» — уносятся прочь. Я ошалело смотрю им вслед и вижу вдали двух молодых людей — высокого поджарого блондина и коренастого крепыша, тело которого покрыто белым мехом — русая «поросль» выгорела на солнце. «Ну и кто этот блондин?» — думаю я и иду к морю. Когда, наплававшись, возвращаюсь, девчонки с сияющими глазами говорят:
— Представляешь, кто здесь?! Фоменко!
Оказалось, Инна и Маша знали Петра по ГИТИСу и видели его произведший фурор спектакль «Король Матиуш I» в Центральном детском театре. Выслушав восхищенное щебетанье подруг, интересуюсь:
— А с ним кто?
— А-а-а, это его друг... Математик Сережа Демушкин. Они вместе путешествуют по Крыму.
После полудня мы вернулись на терраску, перекусили, и Инна с Машей сразу уснули. А мне задремать мешали толстые железные бигуди, на которые накрутила волосы.
Слышу негромкий стук в окно. В приоткрытую створку просовывается довольно симпатичная голова:
— А где Маша и Инна?
— Спят.
— Понятно. А вы кто?
— А я Майя.
Симпатичная голова задерживает на мне ироничный взгляд:
— Так вот, Майя... Я вас всех сегодня приглашаю в барак на горушке к семи часам. Там на втором этаже есть балкончик, где мы и будем вас ждать.
Когда начнется наш роман, Петр признается: «Меня так поразила железная «башня» на твоей голове!»
К семи вечера мы с подругами были на месте. У меня создалось впечатление, что многие из собравшихся на балкончике друг с другом только познакомились. И Петя, и Сережа — ребята коммуникабельные, видимо, приглашали всех, кто встречался на пути.
На служившем столом куске пледа стояли две пятилитровые банки с белым сухим вином — из такого на заводе делали знаменитое шампанское, а полуфабрикат продавали из бочек по девяносто копеек за литр. Сережа разливал вино, Петя резал дыню, остальные молча наблюдали за процессом. С каждой минутой ситуация становилась все более напряженной, и вдруг Петр начал читать наизусть девятую главу «Евгения Онегина». Тембр голоса у него был необыкновенный: очень мужской, спокойный, с обертонами, которых я никогда не слышала у других.
Уже после первых строф все мои симпатии сосредоточились на Пете. Остальные тоже завороженно слушали «Отрывки из путешествия Онегина», и когда Фоменко закончил, атмосфера на террасе уже была совсем иной — простой, легкой и веселой, то и дело слышался смех.
К полуночи вино было выпито, дыня съедена — пришло время расходиться. Сережа взял меня под руку: «Склон крутой — мы вас проводим». Петя тут же подхватил под другую, и всю дорогу каждый со значением жал мой локоть: мол, я здесь, обрати внимание. Меня это ужасно смешило.
По пути договорились, что в пять утра соберемся у подножия Сокола и поднявшись на вершину, вместе встретим рассвет. Прихожу в условленное место, а там — один Сережа. С разочарованием, которое не смогла скрыть, спрашиваю:
— А что, мы вдвоем пойдем?
— Да, Петя еще спит, появится позже.
Встретили с Сережей рассвет, повосторгались и стали спускаться. Петя ждал нас внизу: короткие шортики, полотняная сумочка через плечо, из которой он доставал кусочки сахара и отправлял в рот. Спустя несколько лет любовь Фоменко к сладкому обернется тяжелой формой диабета.
Однажды Петя спросил:
— Майя, хотите, покажу вам рай и ад?
Я была заинтригована:
— Покажите!
И мы, уже только вдвоем, отправились за гору Орел: сначала — на край глубокой скалистой пропасти (это был ад), а потом дорога вывела нас на ровную, как столешница, долину, покрытую изумрудной зеленью молодой травы и распустившимися эдельвейсами — райски красивое место.
Петя взял с собой пакет с едой. Решили, что перекусим, когда доберемся до моря и поплаваем. «Я люблю все холодное, — признался Фоменко. — Давайте закопаем припасы в мокрую гальку. Пока плаваем, еда остудится». Зарыли пакет под пирсом. Через полчаса вернулись, Петя стал копать — пусто. Видимо, наш обед засосало на глубину. Пришлось возвращаться домой голодными. Тем не менее общая «беда» нас сблизила, и мы незаметно перешли на ты. С той вылазки стали много гулять вдвоем. Мне нравилось прыгать по валунам, Петя за мной не поспевал, поскольку был тяжеловат для порхания с камня на камень, я его поддразнивала. Ночью ходили купаться в море и уж там были наравне — оба плавали как дельфины. Так начался наш роман...
Каждое утро, проснувшись, я обнаруживала Петю в новом качестве. То в образе водопроводчика — с соответствующим говором и интонациями, то страстного грузина, восторгавшегося девушкой, с которой посчастливилось провести ночь... Просила: «Петь, пожалуйста, побудь хоть немного самим собой! Мне очень хочется с тобой настоящим поговорить!» — но на следующее утро он снова что-то придумывал.
Буйная фантазия, страсть к лицедейству и хулиганский характер часто делали Фоменко героем отнюдь не безобидных историй. После одной из них его выгнали с третьего курса Школы-студии МХАТ. Учебное заведение регулярно посещала Книппер-Чехова, и всякий раз ее принимали очень торжественно. Однажды Петю и его друга Сашу Косолапова секретарь деканата попросила подежурить у телефона, а сама отлучилась. И в эти самые минуты позвонили от Книппер-Чеховой — попросили перенести назначенную на завтра встречу.
У друзей сразу созрел план устроить мистификацию. Саша должен был преобразиться в Ольгу Леонардовну, а Петя сыграть сопровождающего. На следующий день Косолапов, живший в Камергерском переулке рядом со студией, вышел из дома в пыльнике, шляпке с вуалеткой и нитяных перчатках, которые позаимствовал у бабушки. У подъезда его ждали Фоменко и такси — Пете как-то удалось уговорить водителя на поездку длиной в сто метров.
На крыльце уже собралась толпа преподавателей и студентов во главе с ректором Вениамином Захаровичем Радомысленским. Петр выскочил из машины, открыл дверцу и со всей галантностью помог «Ольге Леонардовне» покинуть авто. К высокой гостье тут же подлетели представители руководства вуза: стали прикладываться к ручке, говорить, как безмерно рады видеть.
Конечно, подмена очень скоро открылась, и на экстренном заседании ректората встал вопрос об отчислении участников розыгрыша. Не замеченному прежде в крупных безобразиях Косолапову удалось удержаться, а Фоменко выставили с формулировкой «за хулиганство». Мистификация с Книппер-Чеховой, видимо, стала последней каплей.
Забрав документы, он поступил сразу в два института — на режиссерский факультет ГИТИСа и на заочное отделение МГПИ (на филфаке его взяли на четвертый курс). В пединституте Петр оказался в очень талантливой компании Кима, Визбора, Ряшенцева, Коваля. Вместе с ними создавал знаменитые капустники и даже пытался ставить пушкинского «Каменного гостя». И творческие искания, и неудачи, и успехи нередко сопровождались веселым застольем.
Если говорить о годах нашей совместной жизни, то расклад был такой: загоревшись новой постановкой, на протяжении всей работы Петя к спиртному почти не прикасался, а вот оставшись не у дел, очень даже мог позволить. Случалось, из гостей тащила его на себе.
Вернусь, однако, в лето нашего знакомства. Из Нового Света в Москву мы ехали вместе: у Пети начинались репетиции спектакля «Смерть Тарелкина» в Театре Маяковского, а я, побыв несколько дней с мамой и десятилетним сыном Андрюшей, должна была отправляться в Питер — в Театре комедии открывался новый сезон. Хотя и была очень сильно влюблена в Петра, на продолжение отношений особенно не рассчитывала. Тем не менее несколько дней провела в ожидании звонка и уже стала настраивать себя, что все позади, как вдруг телефон ожил. Поднимаю трубку, а в ней — голос Пети:
— Майя?
— Господи, откуда ты вынырнул?!
— Хочу тебя видеть.
И как будто не расставались... Петр пригласил меня на «Короля Матиуша I», за которого получил премию в номинации «Лучшая постановка иностранной пьесы на отечественной сцене», и я поняла, с каким талантливым режиссером свела судьба.
Началась наша междугородняя жизнь: Петя, едва выдавался свободный день, ехал ко мне в Питер, я, когда не было спектаклей, брала билет до Москвы.
В Питере я жила в коммуналке на 10-й Советской улице, комнату в которой мы получили еще с бывшим мужем. Не дожидаясь лифта, Петя буквально взлетал на шестой этаж, подхватывал меня, ждавшую на площадке, и не снижая скорости, вламывался в мои «апартаменты» — радостный, воодушевленный, нетерпеливый. Рубашку снимал рывком — так, что пуговицы летели в разные стороны...
Упомянув о первом муже, теперь, видимо, я должна рассказать о семейном опыте, полученном до встречи с Петром. С Леонидом Шапиро, впоследствии получившим от худрука Ленинградского театра комедии Николая Акимова псевдоним Леонидов, мы вместе учились на актерском факультете ГИТИСа. Леня был влюблен в меня с первого курса, я очень нравилась его родителям, что в общем-то и решило исход событий. До получения дипломов оставалось несколько дней, когда Шапиро-отец и Шапиро-сын приехали к нам домой, взяли меня под руки и отвезли в ЗАГС. Не скажу, что сильно сопротивлялась, — Леня был первым красавцем на курсе, имел легкий характер, и по большому счету я хорошо к нему относилась.
Нас распределили в один из лучших периферийных театров — Омский драматический. Там я сразу получила несколько заметных ролей, творческая судьба Лени сложилась менее удачно, но и он что-то играл. Незадолго до рождения Андрюши нас с Леонидом пригласили в петрозаводский драматический театр. Муж стал репетировать сразу в нескольких спектаклях, а я влилась в труппу спустя полтора месяца после появления на свет сына. Читать далее »
