Город начинается от самого первого Мак-Дака Самары, если разбираться. Если не считать набережную, что куда вернее. Но, если ехать в Город на машине, то он начинается с первого Макдака на Полевой.
Совершенно не прячется от Арцыбушевской, где старые деревянные дома не скрыты чем-то новым, стоят себе, смотрят окнами на пробегающие трамваи и неторопливо, тут спешить не нужно, идущих людей. Торчит себе грибками старых двускатных крыш на Самарской и Молодогвардейской, где вроде свеже-выкрашеный, а где серо-убогий. Но…
На самом деле Город раскрывается от памятника Чапаеву и драмтеатра, Струкачей, первого городского парка, лежащего чуть ниже и, конечно, пивзавода, краснеющего полуторавековыми корпусами вдоль Волги. И если набережная тянет к себе сразу, то Город принимает позже, но совершенно иначе.
Вдоль реки, по асфальту и плитки проходишь в один конец и редко возвращаешься обратно, если только, конечно, тебе не надо резко сбрасывать наетое за зиму. И идешь, пыхтя, вверх, по каждому спуску, что на самом деле подъем. Вверх и вверх, пока не выйдешь на Куйбышева, идущую от Струкачей своей почти ровной прямой к площади Революции, к вечному и вездесущему Ильичу, к Ленинградке. Улице, давно забывшей о рынке на своей горбатой, сейчас только пешеходной спине, к ее цветастым восстановленным домам и фонтанчикам.
Старый Город, как почти любой провинциальный губернский, очень похож на своих собратьев. Здесь обязательно встретятся капители и колонны, грустно смотрящие вниз кариатиды и суровые маски греческих трагедий, так живописно вырезанные или отлитые почти двести лет назад из алебастра.
Знай себе, успевай ворочать головой и нажимать на спуск фотика или кнопку камера смарта. Да, в Самаре много красиво-старого, нужно только уметь разглядеть и, иногда, найти. Порой даже смешно, когда понимаешь простую вещь: не все, родившиеся и выросшие тут знают о маленьких незаметных бриллиантах своей родины.
Костел… костел, тот да, его сложно не заметить. Если бело-розовая кирха просто строга и аккуратна, идеально вписываясь в свой перекресток, то костел…
Ломаные готичные шпили польского храма, выстроенного до революции, манят сфотографироваться всех приезжих. Темно-рыжий кирпич, подогнанный один к одному, кажется живым и желающим рассказать что-то интересное, странная мозаика над стрельчатым входом пугает и притягивает странно-пустым пятном на месте лица Мадонны. Огромные прозрачные окна, впускающие солнце, заливают костел светом, наполняют прозрачным огромным звоном сам воздух, бросают лучи на висящего в пустоте Христа, такого необычного, такого похожего на работу Дали. Здесь никогда и никто не шикнет и не возмутится твоему приходу, только будь вежлив и не шуми, не мешай людям верить в Бога согласно своего желания, пусть и не отдающего малиновым звоном из золотоверхих колоколен.
Тут же, на Фрунзе, отойди на пару десятков метров, остановищься и улыбнешься. Обязательно улыбнешься, на миг вернувшись в детство. Казалось бы, как, почему, ведь нет тут ничего, кроме строго-зеленых дома с флигелями, забора и музейной таблички, верно же?!
Верно, да. Только, даже не читая букв на красном фоне, расплывешься в улыбке… ответной улыбке. Потому как прямо на тебя, задорно и хулигански, подмигивая, отбросив хвост своей шапочки и задрав руку с огромным ключом, смотрит острым длинным носом он, сорвиголова в бумажной курточке, обманувший бородатого Карабаса, унылого Дуремара, аферистов с хвостами и остальных. Скажите, как его зовут? Точно, в десятку.
Бу…ра… ти…но.
И, уж повертье, носу его блестеть под солнцем после старательно трущих ладоней столько же, сколько стоять городу.
Все знают сказочно-пестро-игрушечный дом Клодта, стоящий почти рядом со Струкачами, странный, необычный и почти всегда закрытый для обычных туристов. Ромбы кровель, переплетения решетки над входом и оградой, кусты роз и весело-зеленый плющ. Тут каждые выходные мелькают вспышки камер и останавливаются на пару минут прохожие, даже если они не туристы, а просто решили прогуляться в центре. Да, центр Самары все же здесь, это верно.
Любой горожанин расскажет, как найти эти визитки города, покажет пальцем или даже чуть проводит, верно. И на путеводителях, пусть их не так много, на магнитах и открытках, найти их просто. Если не сказать – легко.
Все ли смогут показать фахтверк на Фрунзе? Самый настоящий, конца девятнадцатого, поставленный специального из-за тоски по родине, такой немецкий в своих косых рейках поперек стен, в островерхой крыше, украшенной флюгерами, с резными треугольными углами стенных балок? Может, что любой, да каждый, а, может, что и нет, кто знает. Но именно такие места стоят, чтобы их поискать в Самаре, гуляя ее тихими спокойными улочками, помнящими куда как неспокойные времена.
Почему? Да все просто.
Одно-двухэтажная старая Самара помнит многое. Ее спокойное сонное царство сто лет назад разорвалось куда там многим другим городкам губерний и княжеств полыхающей империи.
Земля Города пропитана кровью на несколько метров вглубь. Желаешь того или нет, но так оно и есть. Здесь КомУЧ стрелял горожан-большевиков, тут белочехи штыками добивали краснофлотцев Волжско-Камской флотилии, там ворвавшиеся конники Железной дивизии Гая гнали и рубили с потягом уходящих в родное Оренбуржье казаков Дутова. И памятник Василию Ивановичу стоит тут неспроста.
Вон серый-серый дом напротив грота, он помнит чехословацкое посольство. Вон там еще один, там жили еще какие-то дипломаты. Вот тут… вот тут мучался в бреду эвакогоспиталь и спасали жизни бойцам, вывезенным с фронта. А тут, да-да, тут, Шостакович писал Ленинградскую симфонию.
Старый Город помнит многое. Он молчит и ждет, пока люди сами не захотят прочитать историю, врезанную в камни и кирпич.
Или увидеть, осознавая, что вон те самые трубы, растущие грибами вентиляции посреди самого обычного двора за Кульком, Академией культуры и бывшим Горкомом, торчат там не просто так. Обойдите белое угловатое здание, повернитесь к трубам спиной и прочитайте табличку. Да, это бункер Сталина.
Туда, вглубь, в сталь и бетон, уходит винтовая лестница, там, внизу, стоя на кафельной плитке перед небольшой скромной комнаткой с диваном, столом, оббитым зеленым сукном, вдруг качнется воздух и… и мимо, чуть не задевая, невидимый и неслышимый, пройдет боец НКВД, косящийся на ту самую дверь, откуда, может быть, все же плыл в коридор запах «Герцоговины», кто знает…
И, ощущая всем собой неожиданно настоящую и тяжелую историю, просто пройди дальше, до трех вязов и посиди под ними. Оглянись. Видишь, как тут солнечно и тепло? Видишь, как перекатывает свои волны великая река, бегущая к Каспию? Задери голову и глянь на голубое небо с белым хвостом самолета.
Это так просто. Это так прекрасно.
Это просто обычная жизнь…
