Современные этические нормы требуют внимательного отношения к словам. Иногда этот процесс становится довольно сложным и вызывает раздражение. ЧТД решил изучить несколько примеров и выслушал объяснения тех, кто считает необходимым выбирать выражения более осознанно.
1. «Бездомные» вместо «бомжи»
За последние годы волонтерам удалось убедить общество в том, что слово «бомж» оскорбительно. Его все чаще заменяют на «бездомный», хотя по смыслу это то же самое.
Анна Федотова, координатор движения «Курский вокзал. Бездомные дети»:
«Дело в том, что слово „бомж“ сразу появилось в отрицательном значении. Это аббревиатура юридического словосочетания „лицо без определенного места жительства“. Оно употреблялось, когда за отсутствие места жительства предусматривалась уголовная ответственность. Не человек, а такое „лицо бомж“. Но даже „лица“ им не оставили. Осталось только пустое место — БОМЖ.
Когда подростки забивают бездомных камнями, они часто говорят: „Это же не человек, это бомж“. Интересно, что многие бездомные, приходя за помощью, сразу заявляют: „Я не бомж!“ Хотя их и не спрашивают, это как бы такое отрицание, он юридически — бездомный, но бомж — это все, смертельный приговор. А когда человек впадает уже в стадию безысходности, отчаяния, он может сам начать себя называть бомжом, имея в виду, что „все, от меня уже ничего не осталось“».
2. «Женщины» вместо «прекрасный пол»
Словосочетания «прекрасный пол» и «слабый пол» — типичные языковые штампы. Использовать их — все равно что называть Англию «туманным Альбионом», а Петербург — «городом на Неве». Но важно то, что многим женщинам в принципе перестало нравиться отношение, выраженное этими словами. С определением «слабый» все более-менее ясно, но что же не так со словом «прекрасный»?
Елена Баранова, переводчица, феминистка:
«Приписывать какое-то качество огромной группе людей — это вообще странно. То же самое с „сильным полом“ и „слабым полом“ — и мужчины, и женщины бывают разные, а эти определения загоняют их в искусственные рамки. Если уж обратиться к различиям, то суть в размножении, давайте тогда называть „рожающий пол“ и „оплодотворяющий пол“ — все лучше унылых клише.
Сильно они меня не раздражают, потому что просто выглядят глупо. Гораздо хуже, если говорят что-нибудь вроде „украшение коллектива“, потому что это уже относится к конкретному человеку и дегуманизирует его. Когда это относят сразу ко всем женщинам, то непонятно, чему тут они должны радоваться? Им ведь заявляют, что их функция — украшать».
3. «Человек с инвалидностью» вместо «инвалид»
У слова «инвалид» неоднозначная репутация Но поскольку оно относится к очень большому кругу людей с разными заболеваниями и особенностями, нет единого мнения, на что его было бы логично заменять.
Святослав Довбня, детский невролог, эксперт фонда «Обнаженные сердца»:
«В английском языке „инвалид“ означает „не имеющий значения“, грубо говоря, „ничтожество“, и эта дискуссия началась в англоязычных странах. Но по-русски этот первоначальный смысл не считывается — „инвалидность“ чаще воспринимается просто как „нарушения“. Лично мне оно не нравится, как и вариант „люди с инвалидностью“, так как я работаю на двух языках и всегда слышу его смысл. Одно время говорили „с ограниченными возможностями“, но это тоже не всех устраивает.
Я использую определение „с особыми потребностями“ или „с нарушениями развития“, в зависимости от ситуации. Есть еще вариант „с ограничениями здоровья“, но он подходит не всегда. В целом я бы доверял в этом вопросе тому, как люди сами хотят называться. Я думаю, что правильно отталкиваться от каждого конкретного случая, не обобщая».
4. «Человек с аутизмом» вместо «аутист»
Те, кто никогда не вкладывал в слово «аутист» ничего обидного, часто не понимают, для чего менять его на длинный вариант «человек с аутизмом». Однако большая часть профессионального сообщества пришла к выводу, что это важно.
Святослав Довбня, детский невролог, эксперт фонда «Обнаженные сердца»:
«Есть такая концепция — people first, то есть — сначала человек. Ее придумали, чтобы каким-то образом гарантировать права людей быть прежде всего людьми, а не набором дефектов. То есть теперь не принято говорить „очкарик“, „кривой“, „рыжий“, „аутист“, „даун“ и так далее. В этом случае вы изначально допускаете, что какой-то вторичный признак важнее того, что перед вами человек.
В профессиональной среде говорят даже длиннее: „человек с расстройством аутистического спектра“, или сокращают до „человек с РАС“. Это принято давно, но распространяется очень неравномерно — как и все, что не поддерживается централизованно».
5. «Незрячий» вместо «слепой»; «человек с нарушениями слуха» вместо «глухой»
Заметив, что слова «слепой» и «глухой» обижают некоторых людей с этими нарушениями, сообщество благотворителей, врачей и других специалистов стало агитировать за термины «незрячие» и «люди с нарушениями слуха». Но с этим не всегда согласны сами представители меньшинства.
Иван Онищенко, главный редактор радио ВОС:
«Организация, которая занимается незрячими, называется „Всероссийское общество слепых“, и на мой взгляд, ничего плохого в слове „слепой“ нет. У нас на радио мы используем и то и другое, зависит от ситуации. Вообще, если уточнять, то слепой — это человек тотально слепой, а незрячий может быть и с частичным поражением зрительных функций. Ровно та же история со словами „глухой“, „слепоглухой“ — есть Фонд слепоглухих, это официальное название. При том „человек с нарушениями слуха“ не означает, что он полностью глухой, есть разница.
Да, действительно, мои возможности ограничены, и в выражении „человек с ограниченными возможностями“ я ничего плохого не вижу. У меня бы, например, появилась возможность сесть за руль, если бы инвалидности не было.
Мне кажется, все это защитная реакция у людей: они подходят к тебе и боятся не так посмотреть, не то сказать, но заботятся при этом о себе, чтобы им самим было комфортно».
6. «Беларусь» вместо «Белоруссия», «Молдова» вместо «Молдавия», «Кыргызстан» вместо «Киргизия»
Жители этих стран часто обижаются, когда люди, говорящие по-русски, продолжают использовать привычные старые названия. В этом году на национальные наименования стран перешла русская служба Би-би-си, аргументируя это частотой запросов в поисковых системах и наличием официальных документов с этими самоназваниями.
Катерина Барушка, колумнистка минского сайта CityDog:
«Дело в том, что Беларусь — официальное название нашей страны. „Белоруссия“ у нас употребляют только те, кому за 70, и то не всегда. Представьте себе ситуацию: мама с папой назвали вас, скажем, Леонид. Вы жили себе, тусили, но по молодости попали в долговую яму к старухе-процентщице. И потом много лет пахали на нее, и она называла вас Лявон. И вот когда ее не стало и все позади, многие продолжают называть вас Лявон. Говорят, что привыкли, им так удобнее. Игнорируют вас, ваши просьбы, вашу историю».
7. «Трансгендеры» вместо «транссексуалы»
Не только сленговые словечки вроде «транс», но и слово «транссексуал» ЛГБТ-сообщество считает оскорбительным, хотя со стороны причины не очевидны.
Зоя Матисова, психолог, член команды ЛГБТ-кинофестиваля «Бок о бок»:
« „Транссексуал“ и „транссексуализм“ — это терминология, которая представляет трансгендеров как больных людей, людей с патологией. Кроме того, получается, что это некая сексуальная ориентация, как „гомосексуал“ или „бисексуал“. А трансгендерные люди могут быть любой ориентации.
Наконец, это некорректно, потому что sex — это пол, а меняют гендер, биологический пол полностью поменять невозможно. Поэтому правильнее говорить не о „смене пола“, а о „трансгендерном переходе“. Кроме „трансгендерный мужчина“ и „трансгендерная женщина“, также допустимо сокращение „Т-люди“. Все разные, кто-то обижается на эти слова, кто-то нет, лучше узнавать у каждого конкретного человека, как ему комфортнее».
8. «Геи и лесбиянки» вместо «люди нетрадиционной ориентации»
Словосочетание «нетрадиционная ориентация» указывает на то, что соответствующая ориентация традиционно не признавалась обществом и не была в нем основной. Но слово «традиционный» можно понимать по-разному.
Зоя Матисова, психолог, член команды ЛГБТ-кинофестиваля «Бок о бок»:
«Геи и лесбиянки люди, как все остальные, а слово „нетрадиционный“ выделяет их в какую-то ненормальную, экзотическую группу. Традиции — условный конструкт. Зачастую это просто позиция большинства, которая выдается за что-то незыблемое, единственно верное. А на самом деле это из серии „у нас традиционно чернокожие входят в автобус только через заднюю дверь“. Такая традиция была, значит ли это, что автобус, где это правило не работает, следует называть нетрадиционным?»
