Не так давно, решив, что на моем жизненном пути давненько не было приключений, я пожаловалась на невыносимую скуку бытия своим друзьям. На что получила пару дельных советов, как эту самую скуку развеять. И самым привлекательным показался мне роуп-джампинг.
Кто не знает, это прыжок с моста или здания (или скалы, вариантов много) со страховкой. Развлечение, прямо скажем, не для слабых духом, но нам только того и надо - пощекотать нервы и подразнить страхи.
Легкие сомнения отправляются по известному адресу, и я записываюсь на прыжок: высота 45 метров, лететь предстоит с заброшенной башни непонятного назначения. Пол ночи не сплю в предвкушении, ворочаюсь и представляю завтрашний день.
День прыжка. Еду до места встречи, откуда желающих получить ударную дозу адреналина везет небольшой автобус: нас немного, адреналиновых наркоманов. Прихожу одной из первых, вижу субтильного парнишку, держащего в руках табличку с заветной надписью: “FLY. Rope-jumping”. Уверенным (ладно, дрожащим) голосом уточняю, здесь ли ждать карету до той-самой-трубы. Утвердительный кивок, и я понимаю, что деваться некуда. Обмениваемся парой закономерных фраз с нервно курящим молодым человеком, стоящим рядом:
-Вы в первый раз?
-Да, а Вы?
-И я. Страшно?
-Есть такое.
Наш диалог прерывается появлением еще одного участника экстремального развлечения. На ходулях к нам приближается парень с ДЦП, издали вопрошая, отсюда ли отправляется автобус.
Выясняется, что Думан, так зовут смельчака, обладает прекрасным чувством юмора, уже летал с парапланом и жаждет прыгнуть с парашютом в ближайшем будущем. Вот уж кто точно не слаб духом.
Вскоре подходит компания еще из пяти человек, они нарочито громко смеются, пытаясь не выдавать легкого напряжения, а следом за ними появляется и колоритная парочка, только что словно прилетевшая с Гоа: афрокосички, одежда с яркими принтами, веселые рюкзаки и очки.
Все в сборе, и наша разношерстная компания загружается.
Часа полтора мы трясёмся от страха и кочек на дороге.
Болтливая компания спорит, кто первый пойдёт стирать джинсы, я же, уткнувшись в окно, рассматриваю окрестности. Вскоре, в поле зрения попадает, по всей видимости, та-самая-башня.
Я смотрю на неё, она смотрит на меня. Мы едем ещё минут 7, и все это время не могу оторвать от неё глаз.
Наконец, мы у подножия чудовища высотой 200 метров. Болтаются изодранные кабели, на земле в хаотичном порядке разбросаны ошметки бетонных блоков, погнутые неведомой силой железные крюки и палки. А над нами возвышается ЭТО, и мы кажемся себе мелкими и ничтожными.
Кто-то курит, кто-то нервно хихикает. Нам не дают даже опомниться, приближается Гретта - обладательница длинных красных косичек и замечательных кислотных кед, с которой я и договаривалась о прыжке.
-Ну?! Чего стоим, кто первый?
Молчание. Тут замечаю, что моя рука вышла из-под контроля и взметнулась вверх. Шикать на неё было бесполезно: ноги тоже предали, и я встала на цыпочки. Широко улыбаюсь, бодрым шагом двигаюсь к цели в надежде, что за бравадой никто не услышит истерику колотящегося сердца. Вслед, как настоящему герою, недоумение и шепотки. Кто-то спрашивает, не боюсь ли. Предательские слова срываются раньше, чем я успеваю запищать что-то маловразумительное, и вместо испуганного бульканья смеюсь и заявляю, что, мол, чем дольше стоишь, тем страшнее.
И ведь понимаю, что ничего непоправимого произойти не может - трос выдержит две тонны, а их там аж два. Явно больше, чем весит мое нашпигованное адреналином тело.
Я подписываю соглашение о полной своей ответственности, и тут же на меня натягивают амуницию. На ногах, руках и поясе утягивающиеся ремни, и возникает ощущение, что все мы попали на съемки фильма про шпионов с не слишком большим бюджетом. “Иди вот туда, поднимайся по лесенке, головой не стукнись, и дальше лезь вверх”.
На негнущихся ногах добираюсь до пожарной лесенки, по которой мне предстоит карабкаться чертовых 45 метров.
Это оказывается нешуточным делом! Лезть приходится по проржавевшим ступеням, внутри своеобразной шахты, пронизанной кабелями. Моя альпинистская сбруя мешает двигаться, провода лезут под руки. Метров через двадцать, когда я уже жалею обо всем на свете, кляну свою лень и отсутствие физической подготовки, добираюсь до “остановки”, где можно отдохнуть. Руки слегка подрагивают, а дыхание как у загнанной лошади, но вид, открывающийся на пустырь и небо, окупает все. Синяя стеклянная гладь без единого облака словно пришпилена редкими кустиками к земле.
Дыхание выравнивается, и я, вдохновлённая, вновь ползу вверх.
Долгожданные 45. Хочется схватиться за сердце и причитать, но годы ещё не те. Так, без ложного пафоса, обхожу по кругу башню, ступая по изогнутым решеткам, не внушающим доверия, и судорожно цепляясь за бортик.
Встречают меня двое. Задают дежурный вопрос, не страшно ли. Отвечаю как на духу, что страшно (и дальше непечатное слово), но очень интересно. Они скалятся и гогочут, затягивая на мне последние ремни, закрепляя карабины.
За бортиком четыре маленьких дощечки, мне предстоит прыгать с них.
-В карабины пальцы не совать, если нет лишних, веревку, если не хочешь сжечь ладони, не трогать выше обмотки. Сейчас перелезешь, скажешь, как будешь готова. Чем дальше оттолкнёшься и прыгнешь, тем меньше дёрнет. Давай, вперёд.
Лезу, меня поддерживают, но беззастенчиво ржут.
До этого момента я думала, что боюсь. Ничего подобного. Когда под ногами нет ничего, кроме чахлой деревяшки, все рациональные мысли о надежности тросов куда-то улетучиваются. Понимаю, что прыгнуть придётся, потому что на таких желеподобных ногах спуститься не смогу. Да и неловко как-то уже поворачивать назад под насмешливыми взглядами профессиональных летунов.
-Готова?
Как там в песне? Есть только миг между прошлым и будущим? Так вот, нет, эта секунда перед ответом превратилась, как минимум, в пару вечностей.
-Готова.
-На счёт три тогда.
Подхожу к краешку, носки стоят над пропастью, но вниз я не смотрю. Только вперёд, к стеклянной синеве.
ТРИ!
Выдыхаю.
ДВА!
Стараясь не зажмуриться, отталкиваюсь и прыгаю, не дождавшись конца отсчета. Заветное: “ОДИН!” догоняет меня в воздухе, но мне уже все равно.
Я лечу.
Мыслей нет, страха нет, ничего нет, кроме бешеного ветра в лицо и свободного падения. Широко расставляю руки и целое мгновение наслаждаюсь небывалыми ощущениями. Восторг накатывает девятым валом, снося все на своём пути, и из груди вырывается неконтролируемый торжествующий вопль.
С громким хрустом трос натягивается, меня подбрасывает вверх на несколько метров. Снова лечу вниз головой, вижу землю, скоро встретимся, приём-приём.
Вновь чувствую резкое натяжение: начинает мотать из стороны в сторону, амплитуда движений маятника-меня ничем не контролируется.
Расслабляю руки и ноги, зависаю счастливой морской звездой, болтаюсь и громко смеюсь, не в силах сдержаться. Да и зачем, когда ты носишься высоко над землёй и смотришь ввысь?
Каких-то жалких пару минут я все ещё в полёте, постепенно снижаясь. Откуда-то с бренной тверди доносятся аплодисменты, на губах широченная улыбка в 32 зуба.
Ноги касаются земли, меня хватают и не дают улететь обратно (очень жаль). Все ещё подпрыгивая, направляюсь в сторону орущих зрителей, чувствуя себя звездой цирка и смакуя пережитые мгновения.
Организатор ловко стягивает снаряжение, пока я скалюсь точно так, как те ребята наверху.
Сыпятся вопросы, отвечаю односложно-восторженно, но нецензурно. Тело падает в траву, а я все ещё нахожусь где-то далеко-далеко наверху.
По лесенке уже лезут и пыхтят будущие счастливчики, ещё не осознающие своего счастья. Завидую.
Двое прыгают, а на третьем возникла заминка. Несчастный парень в ужасе схватился за борт, отказываясь прыгать. “Три-два-один” произносится как на заезженной пластинке, но он не движется с места, вопя что-то нечленораздельное по поводу сжавшейся области чуть пониже спины. Спустя десять минут и бесчисленное количество насмешек, его девушка науськивает двух смехунов, и они сталкивают несчастного, невзирая на его возмущение. Парень летит вниз, смешно дрыгая руками-ногами. Паника в голосе сменяется восторгом.
Благополучно приземляется и нетвердой походкой глубоко нетрезвого человека приближается ко мне. Перекидываемся парой фраз бывалых летунов и наблюдаем за прыжками остальных. Мальчика, передвигающегося на ходунках, поднимают вверх на страховочном тросе. Мы молчим.
Парни долго беседуют с ним, после чего Думан взмывает в потрясающем сальто, подброшенный хохотунами. Абсолютно свободный и не скованный никакими условностями, он летит.
Мы кричим, аплодируем и прыгаем от радости на земле, а он кричит и смеётся в небе.
Еще долго мы делимся впечатлениями, захлебываясь, пересказываем, что чувствовали, и размахиваем руками.
Договариваюсь с Греттой о повторном прыжке, но уже - с 90 метров.
Я вновь испытаю это, уже совсем скоро. Осталось чуть-чуть подождать, и я снова, пусть и ненадолго, смогу ощутить себя птицей.
