Деньги, управляемый народный гнев и историки в штатском: притом, что официально цензура в России запрещена, на самом деле она прекрасно работает. Разбираем на примере отечественного кино.
Статус цензуры в российском кино лучше всего объясняет ставшая крылатой фраза из фильма Романа Качанова «ДМБ»: «Видишь суслика? Не видишь. А он есть». Цензура запрещена Конституцией, формального надзорного комитета нет, поэтому решения по тем или иным фильмам принимаются не в профильных подразделениях и ведомствах, а отдельными чиновниками или даже частными лицами.
Цензура деньгами
Рынок инвестиций в кино в России сжался до микроскопических размеров. Никто, кроме государства, не в состоянии профинансировать большие (а тем более авторские или некоммерческие) проекты, исключения — единичны. Получив в свои руки монополию на финансирование кино, Минкультуры пользуется ей, потому что может.
Деньги на кино в России выделяются двумя ведомствами. Подчиненный Минкультуры Фонд кино выделяет деньги на коммерческое, зрительское кино — часть на возвратной, часть на безвозвратной основе. Само Минкультуры имеет отдельный бюджет на поддержку авторского, дебютного и анимационного кино. В обоих случаях проекты представляются в виде очной защиты на экспертных советах. В 2013 году на одной из таких защит решили отказать в поддержке проекту «Чайковский» Кирилла Серебренникова.
Прямых доказательств этого факта нет, однако режиссеру (и его продюсеру Сабине Еремеевой) прозрачно намекнули, что из сценария должны исчезнуть указания на гомосексуальность композитора.
Серебренников ответил, что этот факт является существенным для биографии героя. Последовал официальный отказ от Фонда кино с формулировкой «не видим зрительского потенциала». Режиссер и продюсер вернули государству 30 млн рублей, выделенные ранее. Картина так и не была снята, сценарий стал основой для спектакля, который готовится к выходу в Театре наций.
Coda обратилась к Еремеевой, однако продюсер отказалась от комментариев. Режиссер Кирилл Серебренников уже более полугода не доступен для интервью — он находится под домашним арестом по делу «Седьмой студии», и режим не позволяет ему отвечать на вопросы СМИ.
Цензура экспертизами
На той же очной защите получил финансирование фильм Александра Миндадзе «Милый Ханс, дорогой Петр». Путь к деньгам картины об отношениях двух инженеров — Петра из сталинской России и Ханса из гитлеровской Германии накануне войны — был долог и тяжел, и растянулся почти на год. Представленый в 2012 году к очной защите в Фонде кино, он получил у экспертов Фонда кино полупроходной балл. Судьбу картины должен был решить голос представителя Минкульта в экспертном совете Фонда.
Ведомство проголосовало против, обосновав свою позицию — в фильме искажается история Великой Отечественной войны. В чем же искажение? Оказывается, Миндадзе поместил своих героев в предвоенную Москву 1940-го. А такое, по мнению сотрудников Минкультуры, недопустимо: не было, мол, у СССР и Третьего рейха военно-технического сотрудничества в тот год.
После недолгих переговоров с режиссером фильм был отправлен на военно-историческую, а затем на социально-психологическую экспертизу. Причем первая проводилась силами Военно-исторического общества (РВИО), которое достаточно явно, хоть и неофициально, входит в состав в Минкультуры — Владимир Мединский является его сопредседателем. Одним из экспертов был секретарь РВИО, профессор МГИМО Михаил Мягков. В разговоре с корреспондентом Coda Мягков признавал право художника на вымысел, однако полагал, что в данном случае авторская фантазия может ввести зрителя в заблуждение. В результате профессор рекомендовал режиссеру перенести действие фильма на несколько лет раньше. И, видимо, пожертвовать ощущением предвоенного напряжения, необходимой для художника краской.
Дело шло к компромиссу, однако в итоге режиссер провел свою линию: на экраны фильм вышел с титром «1941-й год». «Деньги на картину нам выдали в Фонде кино», — рассказал Coda о финале конфликта Александр Миндадзе, не пожелавший углубляться в подробности.
По закону, Минкультуры может проводить любые экспертизы, какие пожелает. Однако характерно, что ни до, ни после случая с «Милым Хансом...» этот механизм не задействовался публично. «Мы обязаны проводить работу по любым обращениям граждан», — рассказал Coda источник издания в министерстве, — «и в сложных случаях отправляем культурные продукты на различные экспертизы, чтобы ответ даже на самые экстравагантные обращения был исчерпывающим».
Цензура гражданского общества
Фильм Алексея Учителя «Матильда» стал, вероятно, самым (печально) известным из всех картин режиссера. Он подвергся самому токсичному виду цензуры — цензуры снизу. В картине, рассказывающей о жизни и любовных приключениях Николая Второго и балерины Матильды Кшесинской, патриотические организации «Родительский контроль» и «Царский крест» усмотрели поругание православных святых. Активисты обратились к депутату от Крыма, бывшему прокурору Наталье Поклонской с просьбой помочь не допустить выход фильма в прокат.
Были собраны сотни тысяч обращений, написано несколько тысяч заявлений в прокуратуру, организовано молитвенное стояние (Поклонская призвала всех своих сторонников к участию в нем, но сама не пришла). Зато депутат от Крыма заказала «психолого-культуролого-юридико-лингвистическую экспертизу», которая пришла к нужным ей выводам. Правда, на счастье режиссера, ни к чему конкретному она его не обязывала.
Высказалась и Московская патриархия. Епископ Тихон Шевкунов, ответственный секретарь Патриаршего совета по культуре, назвал кино «пошлой фальсификацией», но к запрету фильма в патриархии призывать не стал.
Зато отличилась организация с характерным названием «Христианское государство — Святая Русь». От ее провели рассылку писем с угрозами поджогов и избиений в адрес кинопрокатчиков, кинодистрибьюторов и владельцев кинотеатров.
Адвокат режиссера Константин Добрынин в ответ обратился в правоохранительные органы, однако те не спешили ловить фундаменталистов — адвокат признавался, что несколько месяцев получал отписки и наблюдал, как его заявление кочует из одного отдела в другой. Из странного оцепенения правоохранителей не вывело даже нападение в Екатеринбурге, когда микроавтобус, груженый дровами и канистрами с бензином, врезался в кинозал, а также поджог московского офиса Добрынина, около которого нашли листовки со словами «За Матильду гореть». Через несколько дней кто-то кинул бутылку с горючей жидкостью в окно петербургской киностудии «Лендок», где располагается офис кинокомпании «Рок» Алексея Учителя. От проката фильма отказалась крупнейшая в России сеть объединенной компании «Синемапарк — Формула кино» Александра Мамута — из опасений за безопасность зрителей.
При этом стоит отметить, что Минкультуры РФ, неоднократно принимавшее точку зрения самых отъявленых мракобесов, в случае с картиной Учителя почему-то встало на сторону режиссера. Быть может, дело в двух сотнях миллионов рублей, выделенных фильму по линии Фонда кино.
Картина получила прокатное удостоверение и в сентябре 2017 года вышла в прокат. К этому моменту лидер «Христианского государства» был задержан. Однако скандал не пошел на пользу фильму. «Я очень боюсь, что к моменту выхода "Матильды" мы окажемся в ситуации, когда все эмоции и события по поводу этой картины в голове зрителя уже отшумят, и самой картиной он не заинтересуется», — говорил Алексей Учитель на пресс-конференции, посвященной окончанию работы над картиной. Его опасения сбылись: при бюджете в 25 млн долларов картина собрала в прокате 9 млн.
В апреле 2018 года лидер «Христианского государства» Калинин был приговорен к двум годам колонии, и в этой истории была поставлена точка.
Неигровая цензура
Классическим примером прямой цензуры, вероятно, можно считать случай с неигровым фильмом «Родные», снятым режиссером Виталием Манским, а также с фестивалем «Артдокфест», которым Манский руководит. Фильм был посвящен семье режиссера, которую жизнь раскидала по всей территории украинско-российского конфликта — от Западной Украины до Донбасса. На их примере режиссер, уроженец Львова, описывает разлом, случившийся в российском и украинском обществе, разделенных после революции на Украине, присоединением Крыма и началом войны в Донецкой и Луганской областях.
События вокруг фильма разворачивались не менее стремительно, чем присоединение полуострова. В версии Манского они выглядят так — на открытом питчинге в Министерстве культуры 27 июня 2014 года картина набрала у экспертного совета едва ли не наибольший рейтинг из всех представленных проектов, что и было отражено в итоговом протоколе. Вечером того же дня протокол, вроде бы, был опубликован на сайте Минкультуры, а также на сайте Гильдии неигрового кино. Однако затем в Гильдию поступил звонок из Минкультуры, в котором протокол просили снять с публикации. В качестве причины звонивший якобы указал тот факт, что протокол не был подписан министром культуры и не являлся обязывающим документом. Исчез протокол и с сайта Минкультуры — вместо него появились два других документа: в одном указывались все соискатели, в другом — картины, получившие финансировании (на данный момент и они недоступны). В первом «Родные» присутствовали, во втором — нет. «Сразу после подписания протокол голосования экспертов был опубликован на сайте Минкульта. Затем исчез. 27 же июня на официальном сайте министерства появился новый протокол уже без проекта "Родные"», — рассказывал Манский Интерфаксу.
Ответ Минкультуры выглядел путано. Сначала ведомство заявило, что переводит картину «в резерв» в связи со «сложной ситуацией на Украине» (авторов этой формулировки нимало не смутил тот факт, что группа уже находилась в съемочном периоде, и перевод в «резерв» не отменил работы над проектом, а усложнил ее). В строгом языке министерских отчетов воодушевляющая, но чрезвычайно туманная категория «резерв» появилась впервые. Затем, буквально в течение суток пресс-служба выпустила сообщение другого рода.
«Протокол решения Экспертного совета, в котором было бы зафиксировано, что проект "Родные" рекомендован к финансированию, не публиковался, и, соответственно, не мог быть через день удален, а результаты голосования подменены», — говорилось в нем.
В том же сообщении указывалось, что решения экспертных советов имеют рекомендательную силу, и что последнее слово все равно остается за министерством и его руководителем. «Министерство культуры может все, что угодно, — рассказывал Манский Coda, — но в ситуации, когда проект получает на очной защите самый высокий балл, нужно дать хотя бы мотивировку отказа».
На эти заявления режиссера, последовал асимметричный ответ от Минкультуры — менее чем через полгода ведомство отказало в поддержке «Артдокфесту» — вероятно, самому популярному российскому фестивалю неигрового кино под руководством Манского. Это решение Владимир Мединский как раз прокомментировал охотно и донельзя откровенно: «Пока я министр культуры, ни один из проектов Манского поддержан не будет, я буду накладывать вето на любое решение любых экспертных советов Минкультуры», — цитирует министра ТАСС. А затем, наконец, добрался до сути:
«Он [Манский] наговорил столько антигосударственных вещей, что пусть делает фестиваль за свой счет, никто не против. Мы же не запрещаем его фестиваль»,
— так приводит слова Мединского Интерфакс.
Интересно, что этот случай демонстративного сведения личных счетов остался безо всякой реакции с того самого «верха» — то есть от Правительства иди Администрации президента.
На «Артдокфесте» эта киновойна не закончилась. Картине, которая все-таки была доснята и выпущена, дважды отказали в выдаче прокатного удостоверения — в мае 2017 года (выход фильма на экраны был намечен на 2 июня), а затем в сентябре того же года. При этом положенного по закону письменного отказа не выдали тоже. «Еще в марте (2017 года — ред) компания "Медиа Депо" (прокатный бренд "Кино без границ") сдала в Минкульт полный комплект документов для получения прокатного удостоверения, — говорилось в сообщении кинопрокатной компании, — На этом все и закончилось — у фильма нет ни "прокатки", ни официального отказа в ее выдаче. Установленные законом сроки выдачи прокатных удостоверений Министерство культуры игнорирует».
При этом Министерство игнорирует и сам факт невыдачи прокатного удостоверения. «На момент подачи документов компания "Медиа Депо" не владела правами на использование кинокартины», — цитирует ответ Минкультуры издание « Time Out Москва » , — «заявителю было указано на этот факт, и заявка не была зарегистрирована. После этого дополнительных документов от прокатчика не поступало», отметили в министерстве.
Версия режиссера выглядит менее ванильно. «Нам несколько месяцев не давали вообще никакого ответа», — рассказал Coda Манский, «а устно в кулуарах сообщали — не выдадим прокатное удостоверение, пока не вырежете из картины Путина и не перемонтируете фильм».
«Выдача “прокатки” — это очень формальный процесс», — рассказал Coda источник в Минкультуры, — «для ее получения нужно принести определенный комплект документов. Если они есть в наличии и представлены, а удостоверение не выдается, то заявитель вправе обратиться в прокуратуру». Именно это и проделали авторы фильма — подали в Генеральную прокуратуру иск о неисполнении Минкультуры своих обязанностей. После вмешательства прокуратуры прокатное удостоверение было выдано, и картина вышла в прокат — в 10 кинозалах.
«Большие сети не взяли тогда "Родных", — рассказал Coda Виталий Манский, — «хотя раньше мои картины брали». Хотя главной цели, считает режиссер, минкультуры все-таки добилось: «Картину нужно было показывать в 2016 году, пока она была актуальна. Они использовали бюрократический процесс, чтобы максимально отложить ее выход в прокат».
Однако и это был не конец конфликта — Манскому снова припомнили «Артдокфест». «Наш фестиваль в 2017 году оштрафовали за показ фильма "Полет пули" Беаты Бубенец (неигровая картина, представляющая хронику задержания жителя ЛНР силами украинского добровольческого отряда, вызвавшая огромный резонанс — ред.). Его выпустила латвийская кинокомпания. По закону, для фестивальных показов иностранным фильмам не нужно прокатное удостоверение, однако необходимы надлежащим образом оформленные таможенные документы — которых у фильма, снятого российским режиссером, на тот момент не было.
Манский указывает на то, что сама необходимость просить государство выдать прокатное удостоверение уже является актом цензуры. «По идее, я просто должен уведомить государство, что выпускаю фильм в прокат и сообщить, есть ли там какие-то ограничения — смерть, секс, насилие. Тот факт, что я должен его [удостоверения] дожидаться — сам по себе инструмент ограничения моей деятельности».
Конкретные случаи цензуры не складываются в систему — чаще всего причиной становятся разлития желчи у министра, таинственные «звонки сверху» или другие малообъяснимые факторы. Кино еще повезло — в смежной театральной области дела куда хуже: деятели сцены до сих пор не могут даже предположить, кому и на каком «верху» понадобилось дважды выселять частный некоммерческий Театр.doc, знаменитый своими злободневными постановками. Или затевать дело «Седьмой студии» против Алексея Малобродского и Кирилла Серебренникова — арестованного, кстати, прямо на съемочной площадке фильма «Лето». Режиссер закончил его монтаж сам, находясь уже под домашним арестом. 12 апреля 2017 года картина была включена в конкурс Каннского кинофестиваля; в этот же день следствие ходатайствовало о продлении срока домашнего ареста до 19 июля. Ясно одно — с каждым новым случаем, подобном описанным выше, государство и его чиновники получают новые инструменты для ограничения свободы самовыражения художника.
Текст: Алексей Крижевский. Иллюстрация: Антонина Калинина
