У каждого уважающего себя гражданина со времён Советского Союза на полках должны пылиться различной степени сохранности фолианты – серия «Классики и современники», обязательный для каждого дома Пикуль, подписка «Роман газеты», «Гиперболоид инженера Гарина» и какой-нибудь «Человек-амфибия» в потёртой обложке. Среди всего этого культурного наследия несложно отыскать и какой-нибудь образчик советской литературы, где закаляется сталь, прорастает рожь, рабочие выполняют пятилетку за три года, а юная коммунистка влюбляется в инженера металлообрабатывающего завода и одной улыбкой вдохновляет того на подвиги.
«Библиотекарь» Михаила Елизарова, получивший премию Русский Букер в 2008 году, наделал много шуму – прозаик Александр Кабаков и вовсе закатил скандал прямо после вручения награды, назвав книгу «низкопробным фашистским трэшем». Но победа, в любом случае, была не зря – во-первых, это была та самая новая форма, которую так любят искать жюри многочисленных премий в русской литературе, а Елизаров, филолог и певец матерных песенок, под понятие новых форм подходит как нельзя лучше: собственно, даже это пение под гитару, написание стихов – такой же поиск новой формы, как и каждая из его провокационных, по-сорокински размашистых книг.
Во-вторых, «Библиотекарь» на поверку оказывается куда глубже обозначенного писателем Кабаковым уровня. Да, кажется, что творчество Елизарова, в общем-то, всё об одном: в каждом романе – своя магическая бездна смыслов, хтонический угар и упомянутый трэш, прикрытый явной любовью к советскому прошлому. Герои Елизарова – бойцы невидимого фронта, сражающиеся с инаковостью, с демоническим злом, с «либеральной гнусью». Магия окружает их незримо, создавая новый смысловой пласт в этой литературе – так, в одном из интервью Михаил признавался, что в сердцевине его текстов заложен «необязательный бытовой гностицизм». В случае «Библиотекаря» этот подход очевиден – главному герою в конце концов открывается гнозис, мистическое Знание, благодаря которому наконец-то творчество забытого советского писателя и вся эта магия вокруг его книг складываются в общую картину.
Совершенно заурядный советский писатель Громов, бывший фронтовик, писал второсортные книжки в жанре соцреализма, славы не снискал, а после войны тихо-мирно умер. Его книги пылились в библиотеках и барахолках, никому не нужные, до того момента, пока у одной из них не нашёлся свой случайный читатель – тот, выполнив все необходимые условия – читал без остановки и проявил терпение, - выяснил, что книги Громова обладают невиданной силой: на короткий срок дают читателю магические навыки и умения, зависящие от определённой книги. Один роман делает из человека смертоносного убийцу, другой наделяет потрясающим магнетизмом, третий – невосприимчивостью к боли и так далее, всего же существует семь романов, но найти их все, как оказалось, задача почти невыполнимая. Вокруг громовских книг образуются фанатские кружки, именуемые читальнями, а более крупные сборища – библиотеками, книги там хранят как зеницу ока, а за недостающими для коллекции охотятся с ножами и топорами. Главный герой, Алексей Вязинцев, открывает для себя этот нелепый мир читален и сакральных тайн совершенно случайно – в общем-то, прежде в его жизни и смысла-то никакого не было: нелюбимая учёба, работа, неприкаянность и бесцельность. В момент, когда он становится случайным свидетелем разборок книжных кланов, где стенка идёт на стенку, а потом усердно убирает трупы, Вязинцев осознаёт, что, кажется, нашёл себя в жизни. Нашёл свой смысл.
Казалось бы, что в этом слегка сумасшедшем сюжете есть только кровавые сцены боёв беснующихся фанатов умершего писателя или малоприятные главы про дом престарелых, где заправляют выжившие из ума старухи, но это только самый верхний пласт «Библиотекаря». Всё повествование герои ищут самую важную, седьмую книгу громовского Семикнижия – книгу Смысла, что почти даже иронично – когда книга находится, выяснится: смысла у всего этого нет, но есть Замысел. Он велик: страна, ощущая постоянную угрозу извне, находится в опасности, и только чтец волшебной антологии может защитить и сохранить границы в целости. Сам факт подобной защиты не странен – в конце концов, герои советского периода совершали свои подвиги именно благодаря святой вере в идеалы великого Союза. Эти же идеалы, собравшись вместе, оживают – да, и в самом деле - «в начале было Слово», и это Слово оборачивается идеологическим Граалем, оберегом, ангелом-хранителем. Прочтённые несколько раз по кругу, книги с советской идеологией делают то же самое, что делали когда-то песни, газетные заметки про героев труда, плакаты с улыбающимися лицами и громкими лозунгами – «добрая Память, гордое Терпение, сердечная Радость, могучая Сила, священная Власть, благородная Ярость и великий Замысел» все вместе становятся непробиваемой стеной отечества.
Таким образом, спасение всего самого хорошего по Елизарову достигается через получение Знания (в случае библиотекарей, безусловно, это сакрализация чтения и книг как таковых), избранный гностик существует отдельно от мира, его тайное знание, помимо прочего, отделяет материю от духа, что делает его бессмертным. Вечная жизнь взамен на отсутствие самой жизни! Впрочем, чего ещё этому святому духу желать, ведь у него и так всё есть – Елизаров видит именно такой финал для истории, где во все стороны летят кровавые ошмётки воинствующих библиотечных группировок, отбирающих друг у друга бесценные книжки Громова, но наконец, с познанием Замысла, всё стихает.
При этом, важной деталью «Библиотекаря» остаётся один ироничный нюанс: главному герою первой попадает в руки именно книга Памяти, что не случайно – ведь именно память делает человека человеком. Эффект от прочтения этой книги позволяет провалиться в ложные воспоминания, дарящие чувство безграничного счастья. Ёлка, мандарины, пионерская зорька, счастливые песни по радио о Родине и октябрятах – весь ностальгический флёр, упакованное в газетную бумагу мини-СССР, присланное по почте, пахнущее батоном за двадцать копеек и со следами от пломбира за девятнадцать. Память делает счастливым, игнорируя голод, власть, нищету – она детская, чистая, искренняя, хоть и ненастоящая. Память в итоге является основополагающей в контексте того, что именно благодаря ей у государства, вышедшего из того прошлого, есть будущее – у неё появляется Защитник, вооружённый не ядерными ракетами, а Семикнижием.
В смысле вечности он бессмертен и всесилен – пока он читает все книги по порядку, над страной возвышается охранный купол из воспоминаний, героических подвигов, чести, славы и храбрости. Пока этот книжный воин читает, царит мир.
Сейчас, правда, иногда кажется, что перестал, но в самом деле – пусть нам только так кажется.
Если публикация вам понравилась, ставьте "пальцы вверх" и подписывайтесь на канал, он будет изредка появляться в вашей ленте "Дзена".
"Подзеним" вместе! Другие книжности на телеграм-канале "Книгиня"
