15 августа 1917 года в Москве открылся Всероссийский поместный собор, который проработал больше года – до осени 1918-го (в сентябре прекратились пленарные заседания, до октября работал соборный президиум). Одним из ключевых документов, разработанных им в те дни, стал проект создания церковного банка.
Уже в Предсоборном совете, действовавшем летом 1917 года, появился отдел о церковном хозяйстве под председательством архиепископа Тамбовского Кирилла (Смирнова). Именно там, на первом заседании 22 июня 1917 года, прозвучала идея создания Всероссийского церковного банка, который мог бы заняться кредитной взаимопомощью и в финансовом отношении стать связующим звеном между приходами и епархиями. В "Положениях о церковном хозяйстве" интересен последний пункт, гласивший:
"Все капиталы и суммы, принадлежащие церковным учреждениям, хранятся в Церковном Банке".
Вопрос о церковной экономике в целом и о банке в частности стал одним из ключевых в тот период, поскольку на фоне грядущего (и осуществившегося) отделения Церкви от государства церковные деятели стали думать об устроении независимого материального существования церкви.
Быть ли церковному банку?
В ответ на реплику епископа Агапита (Вишневского) о том, что в Германии у католической церкви имеется свой банк, «базирующийся на недвижимости, который поставил финансы церковные в хорошее состояние», член собора Александр Осецкий, многолетний директор Хозяйственного управления Святейшего синода, заявил, что проект церковного банка готов. Было сказано и о том, что общецерковный банк очень важен для правильного функционирования свечных заводов, но для этого сам этот банк нужно правильно организовать.
14 октября 1917 года отдел о церковном имуществе и хозяйстве сформировал подотдел о церковном банке.
В него записалось 12 соборян, и именно их стоит считать стоявшими у истоков «банковской системы Русской Церкви». При этом никто из членов собора, первоначально записавшихся в подотдел, не был профессиональным банкиром. Пожалуй, более всех прочих по должности должен был иметь дело с кредитными организациями Сергей Раевский (1862-1922), который и был избран председателем подотдела.
Однако докладчиком по вопросу о банке стал член собора от Ярославской епархии князь Пётр Урусов (1869-1933). Он как раз по своей профессии являлся банковским работником, служил до революции в Нижнем Новгороде и Ярославле управляющим Крестьянским поземельным банком, а в Самаре – Дворянским земельным банком.
Каким мог стать собственный банк русской церкви?
Протоколов банковский подотдел, по всей видимости, не вёл, но плодами его деятельности стали несколько документов:
«Положение о церковном банке» (видимо, составленное Александром Осецким и в период работы подотдела лишь отредактированное), датированный 28 июня (по старому стилю) 1918 года проект «Устав банка при Всероссийской Православной Церкви».
К последнему прилагалась пояснительная записка, как и устав, подписанный Петром Урусовым. Поскольку хозяйственный отдел в итоге постановил именовать проектируемую кредитную организацию Церкви не банком, а союзом, то Урусов согласился переделать проект.
4 августа 1918 года на заседании хозяйственного отдела развернулась дискуссия о типе церковного банка. Протоиерей Константин Аггеев подчёркивал, что детали может рассмотреть высшее церковное управление (видимо, в лице Высшего церковного совета), но главное, что Церкви банк нужен, он не противоречит задачам её деятельности, так как
«оказывает кредит не частным лицам, а только учреждениям. Для Церкви не подходит торговая деятельность банка; у нас её нет. Во всех банках ведётся биржевая игра; у нас её не будет. Паи у нас только именные... В нашем банке нет места для наживы отдельных лиц и господства капитала; он должен действовать как кооператив».
Проект церковного банка находился в одном ряду с проектом Всероссийского церковного кооператива, имевшего, по мысли разработчиков,
«своей задачей производство, посредническое оптовое приобретение и распределение всех предметов церковного в строгом смысле слова и жизненного, но имеющего прямое отношение к церковному имуществу, обихода».
Пункт 5 "Основных положений о церковной кооперации", принятых 4 (17) апреля 1918 года, гласил:
"Для усиления церковных оборотных средств вообще, а также средств церковных кооперативов и д ля безопасного их хранения учреждается при Высшем церковном управлении Общецерковный российский банк...".
Церковный банк мыслился не как акционерный, коммерческий, аппетиты правления которого под давлением акционеров в ходе развития «продолжают расти, и банки легко переходят границы благоразумия», а как общество взаимного кредита. Кроме того, говорилось о том, что кредитной организации Церкви нужна независимость от светских банков и их давления. (Участники обсуждений полагали, что большевистская власть будет кратковременной, а национализация банков не станет носить тотальный характер.)
По проекту устава 1918 года Всероссийский церковный банк (или центральная кредитная касса, союз) учреждался Высшим церковным советом в Москве для «доставки денежных средств церковным учреждениям и предприятиям, обслуживания нужд церковных установлений и отдельных лиц православного исповедания». Уставный (складочный) капитал банка определялся в 7,2 миллиона рублей, образованных 45 тысячами акций по 160 рублей. Преимущественным правом приобретения акций (паев) обладали приходы, монастыри, епископы, клирики и православные миряне.
Банк был призван выдавать ссуды под залог, совершать платежи по России и за границу, осуществлять куплю-продажу акций, паёв, облигаций, драгоценных металлов и товаров, хранить и управлять ценными бумагами и ценностями, принимать вклады. Процентные ставки должны были определяться правлением банка и утверждаться Высшим церковным советом, который по проекту устава являлся верховным управляющим и контролирующим органом для церковного банка. Текущее управление банком вверялось правлению, обязанному заседать не реже одного раза в неделю. Все владельцы акций банка должны были ежегодно избирать делегатов на собрание уполномоченных акционеров, которое проводилось бы не реже одного раза в год, не позднее июля. Немаловажно, что годовой отчёт банка должен был быть публичным и публиковаться в официальном церковном органе и светских газетах.
Приложение к §14 проекта устава банка определяло порядок выдачи кредитов.
«Банк выдаёт ссуды на срок от одного года до 28 лет на образование и устройство различных предприятий... как для нужд Церкви, так и просветительного, сельскохозяйственного, промышленного и торгового характера (свечное дело, иконописное, церковное виноделие, изготовление церковных сосудов, типографии, народные дома, школы, библиотечные здания, сельскохозяйственные склады, обводнение, осушение, корчевание леса, укрепление оврагов, постройки сельскохозяйственных строений улучшенных типов, обзаведение улучшенными породами скота, постройки лесопильных, писчебумажных, прядильных, кожевенных, суконных и других заводов промышленного и кустарного типа, холодильников, использование и эксплуатация электрической силы, книготорговля, потребительные лавки, товарные склады и т. п.)».
В приведённой цитате видно, как, несмотря на усиливавшийся большевизм, представлялась соборянам картина развития церковной экономики в России.
Пояснительная записка к банковскому уставу подчёркивала, что создаётся банк не для прибыли, которую Церкви призваны были дать страховое дело и кооперативы. Банк мыслился как системообразующий, объединяющий и координирующий финансовый институт.
«Если церковное управление не получит от своего банка непосредственно миллионов, то эти миллионы придут к нему через кооперативы, которые будут отчислять из своих прибылей часть на местные церковные нужды, часть высшим церковным органам».
В записке также затрагивался вопрос о ростовщическом проценте и отмечал ось, что нажива и лихва для церкви недопустимы, однако «Церковь, преследуя лихву, [никогда] не возражала против прибыли вообще».
Судьба проекта
Ряд соборян отвергал необходимость обсуждения в отделах и на пленарных заседаниях сугубо финансово-хозяйственных вопросов, так как "Священному Собору, как призванному разрешать высшие вопросы церковного строительства и христианской жизни, совершенно неуместно входить в обсуждение подробностей самой организации означенных учреждений и говорить о паях, чистой прибыли, процентах, оборотных и запасных капиталах и т. п.". Собственно, так и произошло: общее собрание собора вопрос о банке не рассматривало.
Проект не мог быть реализован по причине национализации большевиками всего банковского сектора, согласно декрету Совета народных комиссаров от 14 декабря 1917 года. Следующим важнейшим шагом по уничтожению свободной банковской системы было постановление Совета народных комиссаров «О неукоснительном проведении в жизнь декрета о монополизации банковского дела», изданное 20 сентября 1918 года, в день последнего пленарного заседания и фактического закрытия Всероссийского Поместного собора.
Реализация проектов о церковном банке и в последующие десятилетия была немыслимой (хотя кассы взаимопомощи в 1940-1980-е годы на уровне епархий неформально действовали, но кредитным институтом, конечно, не являлись). В новейший же период при церковном участии были организованы такие банки, как "Софрино" (существовал в 1994-2014 годы) и "Пересвет" (с 1992 года, в последнее время находился в состоянии санации), однако признать их церковными невозможно: в качестве таковых их не утверждал ни один собор новейшего времени, ни какой-либо орган высшего церковного управления
В противоречии с принципами Всероссийского Поместного собора 1917-1918 годов церковные финансы представляют собой сферу предельной закрытости и непубличности. И создание настоящего церковного банка окажется возможным только в случае следования тем принципам открытости и верховенства права, которые заложил собор столетней давности.
Поддержите канал – подписывайтесь и ставьте лайк.