Первая его выставка у нас в республике состоялась спустя семь лет, после того как он приехал сюда из Москвы, и когда его спросили, почему она не была организована раньше, он просто ответил, что «раньше было не время, публика была не готова, точнее, она в этом не нуждалась». Алексей вспоминает, что на открытие той выставки в Республиканском музее официально он никого не пригласил, нарушив общепринятые правила. А вот закрытие решил сделать торжественным, и официальные лица пришли сами… После этой выставки его пригласили вступить в Союз Художников, а отзывы были самые разнообразные, и в одном из них прозвучало, что творчество Дмитриева – это «обычная московская живопись», что самого художника чрезвычайно позабавило…
Пожалуй, стоит кинуть единственный, но достаточный продолжительный взгляд на его произведения, чтобы понять, как Алексей Дмитриев неординарен и талантлив, или – не понять ничего… Туманные силуэты фигур на его картинах, где-то частично выписанные орнаментом, но в большинстве своем достаточно завуалированные, требующие порой напряженной расшифровки, однако и в этом случае остающиеся недопонятыми, остающиеся символами символов, если насыщенная цветовая гамма не добавляет яркости конкретики…Правда, образный мир в его работах воссоздан подчас четко и узнаваемо: тягучесть серой мучающей бессонницы, длящейся, кажется, бесконечно; щедрый и могучий свет, которым наполнен Человек – Солнце, он же источающий его на все вокруг; неизбежность встречи двух существ, с надеждой на переплетение душ; давящая плотность толпы, не оставляющей места росткам индивидуальности; ход времени, но и всего лишь и отрезок – от Рождества – морозного и хрустально-голубого – до Пасхи, с золотистыми крашенками…
Дмитриев уверяет, что никакого мистицизма в его картинах искать не стоит, равно как и утруждать себя поиском фрейдистской подоплеки, тайного подтекста, вытекающего лишь из самых скрытых глубин подсознания. И еще – на вопрос, рисует ли еще кто-нибудь так как он, Алексей отвечает: «Так, как я, - не рисует никто вообще, это мой индивидуальный язык, но я говорю так, конечно, без малейших претензий на «гениальность»…» Стиль, в котором он творит, затрудняется как-либо обозначить, однако говорит, что все вполне реалистично… Так что, если вы попадете когда-нибудь на выставку с участием работ Дмитриева, постарайтесь припомнить все, о чем прочтете ниже, чтобы реальные черты личности художника помогли вам осознать то, на что вы посмотрите…
- В своих картинах я стараюсь отойти от нагромождения символов, хотя, как театральный художник, и играю образами. Я пытаюсь уйти от символизма в живописи, который почти всегда является литературой. И это принципиально. Считаю, что живопись должна разговаривать со зрителем на языке живописи: пятна, плоскости, линий, цвета и света… А вот с названием картины уже можно поиграть. Вот, например, эта картина называется «Заклинание Змея». Тут все ясно: змей – очень древний символ, и в каждом человеке живет змей, в глаза которому необходимо найти смелость взглянуть, и, может, понять его и подчинить. То есть здесь зафиксировано определенное состояние этого увлекательного и опасного контакта…
- Москва, куда вы переехали из Ташкента, укрепила веру в себя?
- Период жизни там, который длился два с половиной года, дал мне осознать многое и действительно поддержал мою веру в себя, как в художника. Я стал ходить по галереям, «пристраивать» свои картины и понял, что работы мои нравятся и что они конкурентоспособны. Я понял в итоге, что могу жить на те деньги, которые приносит мне живопись. Это было очень важно.. Тогда у меня начались поиски той пограничной зоны, которая проходит между дизайном и живописью как таковой, то есть я все-таки стал задумываться о том, как мои холсты будут смотреться в интерьере. Дело не в программировании коммерческого успеха, а в том, чтобы картина смогла стать «вещью в себе». Но здесь были свои сложности, это касалась размера картин, и потом – настоящая интерьерная работа должна быть достаточно декоративной и безликой, чтобы не привлекать к себе слишком много внимания. Один человек, похваливший мои работы, сказал, что не их нужно вписывать в интерьер, а интерьер создавать под них... Тем не менее у меня появились постоянные покупатели… Я жил, совершенно не оглядываясь на то, как буду существовать дальше.
- И, конечно, Вы там участвовали в разных выставках…
- Разумеется… В то время Москва напоминала гигантский котел, где постоянно бурлила непрекращающаяся художественная жизнь, выставляться можно было много и часто. Только персональных выставок в Москве у меня было три. Подробнее хотелось бы рассказать об одном проекте, в котором я принял участие совершенно случайно. В числе его организаторов были японцы, австрийцы, немцы и англичане. И был это Первый Всероссийский фестиваль-конкурс современной живописи «Золотая кисть-91». Я отдал туда четыре рабо-ы и почти забыл об этом… Каково же было мое удивление, когда я уехал в Ташкент отдохнуть, покататься на горных лыжах, а мне стали звонить знакомые и сообщать, что мои работы показывают по телевизору, называют мою фамилию. Надо сказать, что количество участников было очень велико, а художников под фамилией «Дмитриев» было целых три, поэтому я не очень-то поверил, что речь идет именно обо мне. До последнего момента думал, что эта какая-то ошибка. Но в итоге, действительно, получил Гран-при. Потом японцы мне открыли одну из причин моего тогдашнего успеха: мои работы были слишком не похожи на большинство выставленных…
- Алексей, у Вас большие, в основном, по размеру работы…
- Так задумано: они должны определенным образом соотноситься с размером человеческого тела… Меня как-то спрашивали, почему я не пишу «картин-ки поменьше», и пришлось объяснять тому человеку, что размер также влияет определенным образом на восприятие картины зрителем…Иногда это даже трудно объяснить, это не касается восприятия разумом, но также мало имеет отношение к мистике. Когда, по некоторым причинам, мне пришлось уменьшить формат работ, живопись приобрела совершенно другой характер, почти непроизвольно. Тут добавлю, что у моих работ, точнее, языка, на котором говорят мои работы, есть три источника, не имеющих прямого отношения к живописи. Это литература Хемингуэя с его паузами в диалогах, джаз с его ритмической основой и требовательным отношением к звуку, и это современная фотография, с проблемой равновесия наполненного и пустого пространства…
- А чем Вы занимаетесь сейчас?
- Сергей Довлатов в записных книжках писал, что когда Иосифа Бродского спросили, над чем он работает, он ответил: «Над собой», и мне очень близок и понятен этот ответ. Как-то заглянул в свою трудовую книжку… Каких только записей там нет! И преподаватель мастерской видеоискусства в Центре «Адамант» и предмета «История архитектуры и изобразительного искусства Востока» в Центре Востоковедения Республиканского классического лицея, директор студии телекомпании «Планета-Сервис» и главный художник Национального драматического театра… Всякое бывало. Сейчас я сотрудничаю с издательской группой «Арбор» в Москве. Она создает полиграфические проекты, в основном, эксклюзивные книги с супермалыми тиражами. По их заказам делаю иллюстрации. Одна книга уже вышла – «Остров сокровищ», сейчас в работе – полная версия «Путешествий Гулливера». Кроме этого, делаю эскизы, по которым в Израиле делаются оригинальные ювелирные украшения. Преподаю айкидо, а еще занимаюсь организацией своего жизненного пространства, а это все тоже является несомненно творческим процессом. В голове крутятся кое-какие идеи и проекты, если для этого придет время, то займусь. Думаю, что сделаю очередную персональную выставку, но не планирую ее четко на какой-то срок…Хочу заняться в ближайшем времени камерной скульптурой. Раньше, когда у меня был подобный опыт, то работал в основном с деревом. Теперь хочу попробовать комбинацию разных материалов.
Полный вариант текста: http://gorno-altaisk.ru/photogallery/vernisazh/aleksey-dmitriev
Подписывайтесь на Дзен.канал "Хан-Алтай" и будьте в курсе новостей туристского Горного Алтая
