Жорж Латур (14 марта 1593 — 30 января 1652) — лотарингский и французский живописец, художник-караваджист и мастер светотени. В XVIII—XIX веках его имя было предано забвению.
Латур — загадочный художник. Он оставил после себя много незаконченных картин и никаких документов. Поэтому искусствоведы продолжают спорить, какие произведения действительно принадлежат его кисти.
Творчество Латура приходится на первую половину XVII столетия: он работал во время правления Луи XIII. Художник был интересен императорскому двору, и отдельные его работы были приобретены. Но до конца жизни Латур остался провинциалом и работал в маленьком городе Люневиле. К концу XVII века его имя забыли, и открыли уже в начале XX века.
Обстоятельства жизни Латура неясны, истоки творчества непонятны. Особенность стиля художника — свет внутри картины, которому он придает колоссальное значение, и который сквозной темой проходит в его работах. Его картины пропитаны духом Караваджо, но художник не был связан с Италией.
Библейские события Латур осмысляет как жанровые сцены, но элементарное и незатейливое событие наполняется новым смыслом.
«Новорожденный», 1640 г.
Изображены две женщины — пожилая и молодая. Молодая женщина держит спеленатое тельце еще недавно рожденного младенца. Здесь нет ни одного признака того, что Латур изображает Рождество. Возможно, это просто жанровая сцена, изображающая заботу, внимание к новой жизни.
Но две героини глубоко сосредоточены, и особенно молодая мать. Художник работает с освещением: Анна держит свечу в левой руке, правой загораживая свет от нас. В результате, весь поток слабого источника света падает на головку младенца. И хотя здесь нет ничего, что намекало бы на святость события, мы понимаем его значимость.
Поток света настолько сильный, что он вызывает ощущение значимой сцены, таинства.
«Мария Магдалина», 1638-1643 гг.
Решение композиции «Мария Магдалина» похоже. Здесь не дается никаких альтернатив. Мы понимаем, что перед нами не обыкновенная девушка перед пламенем масляного светильника, а библейская героиня в определенном состоянии души. У нее на столе лежат книги, крест, плеть, которая предполагает истязание плоти.
Девушка почти отвернута от зрителя. Источник света стоит внутри пространства, в средней пространственной зоне. Ее фигура выдвинута чуть ближе к картинной плоскости. И мы точно также, как и героиня картины, оказываемся в поле притяжения пламени масляного светильника.
От интенсивного вертикального пламени невозможно оторвать взгляд: мы вслед за героиней заворожено смотрим на это пламя. И понимаем, что женщина, сидящая здесь, не просто созерцает этот огонь, она посредством этого огня погружается в мир важных переживаний, следствием которых становится душевное развитие.
Караваджо использует похожий художественный прием, когда пишет заснувшую Марию Магдалину в пустой комнате. Сон превращается в состояние катарсиса, которое показывает ход внутренних душевных изменений.
Латур находит новую формула того же процесса. Мария Магдалина не отказывается от своего жизненного пути, она движется дальше. Внутри камерного, слабо освещенного пространства, центром композиции которого выступает свет, происходит сосредоточение и та внутренняя душевная работа, которая приведет к изменениям внутри, а не снаружи.
«Игра в карты», 1635 г.
Произведение, позволяющее чуть ближе подойти к возможным истокам стиля художника. С одной стороны, это свойство обобщать, это замкнутая, отвлеченная от конкретных реальных портретных признаков форма, которой пользуется художник. Хотя мы понимаем, что каждый из персонажей здесь — характерный.
Латур детализирует изображение: украшение костюмов, стеклянный сосуд, монеты и ткани любовно прописаны. И в передаче этих деталей перед нами проступает художественная школа не XVII, а XV века, ранний натурализм нидерландского толка. Художник просто погружается в вещизм окружающего мира, который замыкается на каждой форме – жемчужина, драгоценный камень, рисунок вышивки, шнурки, перья. Все это сплетается в фантастический живописный ансамбль.
Это — уже несколько устаревшее для XVII века внимание к деталям и их убедительному изображению. К XVII столетию живопись идет дальше и уже проходит через эту стадию. Но перед нами уникальный, до сих пор не до конца известный провинциальный художник. Истоки его творчества уходят в ренессансное прошлое. Оно проявляется в совмещении новаций, новых тем, принципов построения жанровых сцен с интригой с сохранением интереса к детализации, точности передачи объективных характеристик предметного мира.
