О том, как создать свою танцевальную студию в 14 лет, о танцах в Кургане, и почему не стоит бояться нехватки опыта на пути своей мечте, мы поговорили с одной из основательниц студи танца «FLASHMOB», студенткой Курганского государственного университета Анной Сартаковой.
- С чего началось твоё увлечение танцами?
- В первый раз, в три года, на танцы привела меня мама. В течение двух лет я занималась эстрадными танцами. Мне всё это не нравилось. И когда я, наконец-то, уговорила маму не ходить на танцы, чувствовала себя счастливой. Потом, временами, меня тянуло к танцам, и я к ним возвращалась, но мне казалось, что я ничего не умею. Только лет в 12 я себя переборола и основательно занялась танцами.
- Что изменило твоё отношение к танцам?
- Я посмотрела фильм «Шаг вперёд». На самом деле — это ужасный фильм, он, как и подобные ему художественные картины, не показывает танцевальную культуру в истинном свете, но после него, действительно хочется начать танцевать. А по-настоящему танцевальную жизнь показывают документальные фильмы.
- Читал, что раньше вы организовывали флешмобы, почему вы решили ими заняться и как они выглядели?
- Первые флешмобы в Кургане делали мы, по крайней мере, настоящими флешмобами до нас никто не занимался. Мы в течение года организовывали танцевальные флешмобы, и, в какой-то момент, собрались с девочками (Алёна Алексеева и Мария Ермакова — соосновательницы студи «FLASHMOB»), и решили, что неплохо бы открыть свою студию. На следующий день уже нашли зал и делали рекламу об открытии. Просто люди приходили к нам, и мы решили — можно и в 14 лет открыть свою студию. Когда мы делали флешмобы, мы хотели с помощью них попасть на сцену, нам хотелось, чтобы нас пригласили, и нас приглашали. Тогда нам казалось, что выступление где-нибудь на Дне города — это предел мечтаний. О социальной значимости, которую обычно вкладывают в понятие флешмоба, мы, особо, не думали. Сейчас я пришла к выводу, что такие мероприятия никак на людей не влияют. Это не заставит их перестать мусорить, курить, пить. Когда мы открыли студию, стали ставить конкретные цели: провести концерт, победить в фестивале, поучаствовать вместе с известными людьми на одном мероприятии. Сейчас мы плавно от флешмобов отошли, осталось только названии студии.
- Как вы пришли к тому, что 14-летние девушки могут открыть свою студию?
- Нам казалось что мы можем любую идею воплотить в жизнь. Тогда мы ещё раз посмотрели фильм «Шаг вперёд», подсмотрели, что у них была своя танцевальная школа, и решили, что мы не хуже. Нам повезло, что мы поймали момент. На первый набор к нам пришло человек 50. Это было успехом. Мы сразу почувствовали себя на коне.
- Какой танцевальный опыт у вас был на тот момент?
- Стыдно сказать, на тот момент, я занималась, без перерыва, два года современными танцами, Алёна и Маша чуть больше. Меня это не останавливало. Я уже придумывала какие-то свои танцевальные связки, и мне казалось, что это самые лучшие связки на земле (смеётся), поэтому я считала, что имею право обучать.
- Кстати о связках. Мне всегда было интересно, как проходит процесс придумывания связок, сколько времени у тебя это занимает?
- Актуальный вопрос. Сейчас у меня очень плотный график, и мне постоянно нужно что-то придумывать. К каждой тренировке, сколько-то движений я всегда доделываю.
Время придумывания связки всегда разное. Иногда я просто включаю музыку, станцую, и сразу это запоминаю. Иногда мне просто нужно доделать хореографию — я могу весь день придумывать 10 секунд танца. Самое странное, что с опытом ничего не меняется. В месяц я могу придумать хоть 30 связок, но, за это время с учениками мы разучиваем около трёх связок, каждая из которых около полутора минут. Один танец может состоять как из одной, так и из нескольких связок.
- Когда ваше несерьёзное отношение к студии переросло во что-то определённое?
- Тогда мы это не воспринимали всерьёз из-за своего юного возраста и энтузиазма. Нам казалось, что всегда всё будет так весело, что всегда буде дружеская тусовка, которая приносит нам крутые танцевальные постановки. Всё изменилось, когда мы стали взрослеть и натыкаться на какие-то сложности. Тогда мы поняли, что бывают неудачи, встречаются люди, которым мы не нравимся, мы можем остаться без танцевального зала.
- Конкретно с какими сложностями вы сталкивались?
- Тогда нам казалось, что самая большая сложность — наш возраст. Что люди нас не воспринимали всерьёз. С течением времени, я поняла, что возраст был нашим козырем. Он нам помогал. Свои мечты мы воплощали без каких-то задних мыслей, и не думали, что они могут не осуществиться. С опытом приходит осознание, что сложности могут быть, где конкретно они будут, как их избежать. Другая сложность: в каком бы зале мы не находились, мы были на «птичьих правах», потому что нам не было 18 лет, и мы не могли что-то официально арендовать. Всегда были непонятные арендные условия. А, порой, люди переставали ходить, и мы не знали как их заинтересовать.
- Как я понимаю, сначала студия была на бесплатной основе. Как вы пришли к тому, чтобы брать деньги и как отнеслись к этому ваши воспитанники?
- Воспитанники сами уговаривали нас в течение двух-трёх лет. Они спрашивали нас: «Вы здоровые? Почему вы с нас не берёте деньги? Мы же занимаемся столько же, сколько и в платных студиях». В то время в других студиях ценники были в районе 1000 рублей в месяц. В определённый момент мы сдались. Сейчас, учитывая то, что я работаю ещё на одну студию, мне хватает денег на то, чтобы в свои 20 лет не зависеть от родителей.
- Вторая студия — это творческий центр «URAL COALITION». Как ты туда попала. И как отнеслись флешмобовцы к этому решению?
- В Художественном музее я случайно встретила Сашу Романова (руководителя «URAL COALITION» в Кургане). Второй раз я его встретила на улице, потом встретила третий. На четвёртый раз он подходит и говорит: «Всё, хватит уже так случайно встречаться, приходи, будешь у меня тренером». Я пришла. Изначально я боялась. Чужие люди, чужая обстановка, я никогда не была тренером в другой танцевальной школе. Потом я боялась, что это будет небольшим предательством к моим девчонкам. Хотя они ничего не сказали плохого, но я сама себя мучаю угрызениями совести.
- А чем отличается твой подход к группе в «URAL COALITION» и к группам студии «FLASHMOB»?
- Наверно только в их возрасте, потому что у меня девочки от 18 лет, а в нашей студии от 3 до 18 лет. Моё отношение к ним никак не меняется. Сейчас даже думаю, чтобы как-нибудь их объединить в каком-нибудь номере. Я хочу дружить этими студиями.
- Во Флешмобе у вас разновозрастные группы, подстраиваешь ли ты для них уровень нагрузки?
- Конечно, уровень сложности отличается. Я никогда не забуду, как в первый раз пришла на группу от 3 до 6 лет, и, зачем-то, приготовила для них связку по уровню сложности для 15-летних. Я сама не знала что с ними делать, и очень долго не могла найти к ним подход. Раза три я уходила в слезах с тренировки с малышами, потому что у меня даже не получалось их построить на занятии. Со временем всё изменилось.
- А как родители реагируют на то, что их детей будут учить настолько молодые девушки?
- Раньше относились очень странно. Спрашивали кто я такая, сколько мне лет, где учусь, кто мне разрешил вести тренировки. Некоторые относились с пониманием, но больше было возмущавшихся. Сейчас, уже года полтора, никто таких вопросов не задаёт.
- В одном из интервью ты говорила, что в Кургане есть много танцевальных студий профессионального уровня, можешь ли ты «FLASHMOB» отнести к ним?
- Сейчас я считаю абсолютно наоборот, что в Кургане немного таких студий, потому что сейчас происходит некое зомбирование, и детей учат не танцевать, а заучивать связки. Заучивание связок не равно умению танцевать. Если ты просто выучишь пять связок, это вряд ли поможет тебе поставить что-то самому, да и связки эти через год ты вряд ли вспомнишь. «URAL COALITION», к примеру, студия профессионального уровня. Они ставят акцент на импровизации. Я только недавно пришла к тому, что импровизация — главное в танце, поэтому пока что не могу отнести нашу студию к такому же уровню. Пока мы только начинаем всё это воплощать в студии.
- А у вашей студи есть уже какие-то достижения?
- К сожалению, одно время, мы не участвовали ни в каких танцевальных конкурсах. Я считала, что нужно выйти на какой-то определённый уровень, чтобы принимать в них участие. Сейчас я считаю, что пробовать нужно всегда, и этот уровень так и появляется. Как правило если мы участвуем, а участвуем мы в Челябинске, Тюмени, Кургане, то обычно занимаем либо второе место, либо приз зрительских симпатий.
- Чем ваша танцевальная студия отличается от других?
- Думаю, что отличается дружеской атмосферой. Сейчас можно услышать во многих рекламах студий: «у нас самая дружеская атмосфера на занятиях», при этом их ученики потом прибегают к нам, и говорят, что это далеко не так, например, от них требовали чего-то запредельного. Я тоже требовательная к своим ученикам, но сейчас решила, что нужно как-то уменьшить свою требовательность. Мы никого не будем заставлять много танцевать, если он не хочет. Но, думаю, таким людям самим будет неприятно отставать от своих коллег.
- Как ты думаешь, насколько сильно выражена конкуренция между студиями?
- Конкуренция была раньше, сейчас она ослабла. Наверно, все люди взрослеют. Многие сейчас друг друга поддерживают. Кто-то может и ведёт междоусобные войны, но мы в них уже не участвуем.
- Раньше вы проводили благотворительные концерты, в которых участвовали звёзды тв-сериалов. Как вы пришли к такой идее?
- Это, как раз, из серии того, что мы думали, будто бы нам море по колено. Мы решили показать наши номера и провести благотворительный концерт. Потом мы решили, что должна быть какая-то заманиловка. Как-то сидели втроём, и я сказала, что мой любимый сериал — это «Папины дочки», и я хочу, чтобы Мирослава Карпович приехала на наш концерт. Девочки посмеялись, но я не стала терять времени. Уже вечером я пришла домой, нашла её пиар-агента во «Вконтакте» и попросила у неё телефон Мирославы. Сначала ко мне отнеслись с недоверием, но потом я всё объяснила и мне дали её номер телефона. На следующий день мы, вместе с девочками, ей позвонили. Она очаровалась нами и согласилась приехать. Так как перед одиннадцатым классом у нас было много энергии мы смогли провести концерт весной (с Мирославой) и летом (с Игорем Юртаевым). Потом нам было не до того. Сейчас мы планируем ездить по детским домам с мастер-классами.
- Студии говорят, что они растят танцоров. И это логично. Что ты вкладываешь в понятие "танцор"?
- Танцор всегда жаждет танцевать, он выкладывается по полной не ради славы. По опыту знаю, что такие люди, может даже и не всегда техничные, выигрывают на баттлах. Этот человек не может прожить несколько дней не танцуя.
- Знаю что тебя приглашают в жюри танцевальных конкурсов. Как ты отнеслась к этому впервые, и как относишься к этому сейчас?
- Впервые, я чуть не сошла с ума от счастья. Потом я собралась, сделала вид, что всё так и должно быть, согласилась и всё прошло достойно. Мне это нравится, и не потому, что я жажду власти, а потому, что я понимаю, мне доверяют ответственное дело. Тем более ребята выходят и стараются, в том числе, и для тебя. Я никогда никого не заваливаю и стараюсь всем поставить максимально высокий балл. Моя любимая часть — судейский протокол, когда можно писать комментарий. Я всегда рисую какие-нибудь цветочки, сердечки, пишу прикольные комментарии, чтобы им было приятно читать.
- Как танцор, чем ты больше всего гордишься?
- Я надеюсь, что Саша Романов не будет никогда этого читать. Он очень скупой на эмоции человек, и долго никак не комментировал то, как я танцую. Только где-то через полгода он сказал: «Ты очень хорошо двигаешься». Для меня это был самый счастливый момент в моём танцевальном опыте, потому что Саша Романов для меня — не просто авторитет, а бог в танце. Также я считаю достижением, что прошла предкастинг на шоу «Танцы», до этого я никогда не взаимодействовала с такими значимыми хореографами. В телевыпуск я не попала только потому, что за два дня до поездки сломала ребро. Я рыдала всю неделю. Меня уже все поздравили с тем, что я попала в телевизор, и тут застреваю в лифте в Доме быта. Меня зажимает, и я ломаю ребро.
- Много раз был свидетелем того, как молодые люди открывали свои студии танца, но через год-два они закрывались, может ли аналогичная судьба постигнуть Флешмоб или вы уже прошли этот этап?
- Это может постигнуть и Флешмоб. За четыре года официального существования студии были моменты, когда хотелось сказать: «Мы закрываемся. Больше ничего не будет». Но, какая-то преданность детской мечте нас ведёт вперёд. Возможно, когда-то мы и закроемся, но до этого момента мы должны поставить какую-то точку. Должно быть какое-то логическое завершение нашей истории. Я надеюсь, что это будет не скоро.
- Какие планы на будущее у тебя, как у танцора? По твоему это на всю жизнь, или наступит время, когда придётся заниматься чем-то другим?
- Бывают моменты, когда вдохновения нет, и в эти моменты, особенно, если они длятся больше двух дней, я начинаю ненавидеть всё вокруг, в том числе и себя. Тогда я думаю: «Всё. Больше никаких танцев». Я боюсь, что эти моменты затянутся и не пройдут, и больше никаких танцев не будет. Я надеюсь, что этот страх никогда не воплотится в жизнь. А в рациональном плане, я не вижу проблем в том, чтобы танцевать всю жизнь.
Текст и фото: Владислав Грозный
