Мой любимый автор исторических романов Бернард Корнулл дал в июне интервью журналу «Westerner», рассказав о своих планах. Хорошие люди из группы переводчиков "Исторический роман" сделали его перевод, а я предлагаю, всем, кто не прочитал, ознакомиться.
Корр: Расскажите о своих новых проектах.
К: Я только что завершил книгу, но не думаю, что она вас заинтересует. В следующем году я вернусь к «Саксонским хроникам».
Корр: Как я помню, Утред все-таки попал в Беббанбург. Куда он теперь отправится?
К: Основная история — это создание Англии, но до этого еще пара десятков лет. Будь вы в Англии году эдак в 900-м, никто бы и не понял, что вы под этим словом подразумеваете — Англия. Они появится через тридцать четыре года. Появится в битвах. Остаток саги — как продолжится эта война и чем закончится.
Корр: А как ваша история пересекается с настоящей историей?
К: Довольно свободно, потому что о том периоде мы знаем не так уж и много. У нас есть источники вроде Англо-саксонских хроник, есть жизнеописание короля Альфреда, написанное при его жизни, но помимо этого и парочки других хроник практически ничего и нет.
Можно сказать, что большая история — то, как создавалась Англия — вполне достоверная, но поверх неё — просто горы вымысла. Большинство исторических романов рассказывают две истории: большую — например, борьбу Юга в Гражданской войне — и маленькую — может ли Скарлетт уберечь Тару. Нужно всего лишь совместить их.
Маленькая история, полностью вымышленная, выходит на передний план, а фоном всего действа выступает вполне реальная история, но поскольку о ней так мало что известно, я могу творить все, что захочу.
Корр: Так вы не большой поклонник документалистики?
К: Именно! Я её и так постоянно читаю. Я написал одну документальную книгу. Думаю, этого достаточно.
Корр: Вы удивлены успехом «Саксонских хроник»?
К: Мне это приятно. Не забывайте, я очень стар и написал кучу книг. Так что «Саксонские хроники» последовали за другими успешными романами. В этом смысле читатели, и слава богу, многочисленные, доверились мне, и я попробовал обратиться к этой теме. И похоже, им понравилось.
Корр: Когда вы начали писать, скажем, первые книги о Шарпе, что вас окружало?
К: Отчаяние.
Вот что тогда произошло. В 1970-х у меня была хорошая работа на телевидении — главы подразделения ВВС в Северной Ирландии. И в Эдинбурге мне повстречалась блондинка-американка. По семейным причинам она не могла жить в Британии, а у меня вообще отсутствовали родственные связи, так что я сказал: «Не волнуйся, дорогая, я перееду в Америку».
Но американское правительство отказало мне в гринкарте, и мне пришлось найти что-то, что не требовало их разрешения, ну, я и сказал: «Не волнуйся, дорогая, я напишу книгу». И вот я здесь, уже тридцать семь лет как женат и более пятидесяти написанных книг.
Просто полное безумие! Говорили, что же я напишу? Мне всегда нравились книги С.С. Форестера о капитане Хорнблауэре. К 1980-му году Форестер уже закончил всю серию, а эпопея Джека Обри, думаю, только начиналась. Много кто тогда писал о сражениях британского флота с французами, и я подумал: «Странно, что никто не делает то же самое про британскую армию».
И я решил, это же дыра на книжной полке. Мне нужно написать про сухопутного Хорнблауэра. Вот так. Вышло так, что дыра-то на полке была, но если бы я не встретил Джуди, то не думаю, что написал бы всё это.
У меня была хорошая работа. Мне было тридцать шесть, я руководил целым регионом для ВВС. Потом работал бы... Ну, не знаю... Может, выпускающим редактором на каком-нибудь телеканале. Съел бы кучу приветственных обедов, растолстел бы и отбросил копыта.
Нужна неимоверная вера в себя, чтобы бросить хорошо оплачиваемую работу и рискнуть всем, чтобы написать нечто, к чему публика отнесется благосклонно.
Я всегда хотел писать романы, но ничего для этого не делал, так что встреча с блондинкой и явилась тем нужным мне толчком.
Корр: Когда вы начинаете писать книгу, вы уже знаете, о чем она будет?
К: Не имею понятия. И часто не знаю, чем всё закончится. Обычно я начинаю со смутной идеи, но никогда не знаю, куда заведет книга. Мне кажется, удовольствие от чтения в том, чтобы узнать, как всё произойдет. Странным образом, но для меня удовольствие от писательства (а также боль) в том, чтобы узнать, как всё произойдет.
Я просто начинаю писать. Бросаю Утреда в какую-нибудь ситуацию в первой главе, чтобы посмотреть, как он из нее выпутается. Пишу четверть книги, оглядываюсь назад, и тут меня осеняет — ага, есть же лучший способ сюда добраться. Он как будто взбирается на гору. И вот я возвращаюсь к началу и переписываю, следуя лучшим маршрутом.
Некоторые авторы, например известная Джоанна Роулинг, планируют всё перед написанием. Они знают, что произойдет в каждой главе, и я им завидую. Нет правильного способа или неправильного. Каждый пишет по-своему.
Корр: В ваших книгах масса мелочей, которые делают их завораживающими. К примеру, в «Азенкуре» это описания того, сколько нужно приложить усилий, чтобы натянуть лук или спустить тетиву. Откуда это берется?
К: Для каждой книги нужно делать исследование. Обычно у меня есть базовые знания предмета. Но этого недостаточно, когда речь идет о натягивании лука, раз вы об этом спросили. Я нашел человека, который действительно умеет стрелять из боевого лука, натягивая его с чудовищной силой. Я провел с этим парнем пару дней.
Это открыло мне глаза, потому что мы сделали из соломы мишень размером с человека. Мне хотелось понять, сколько стрел в минуту он может выпустить. Не забывайте, это огромный лук и натягивать его нужно, как я думаю, с силой в сто пятнадцать фунтов. Он выпустил шестнадцать стрел в минуту.
Из шестнадцати стрел двенадцать попали в мишень, находящуюся в ста пятидесяти шагах. Остальные попали бы в человека по соседству. Это было на самом деле пугающе. Неудивительны слова Бенджамина Франклина, что американская революция закончилась бы через полгода, если бы у мятежников были длинные луки. Это куда лучшее оружие, чем мушкет.
Но требуется вечность, чтобы научиться стрелять. Лучник должен быть чудовищно силен. Мы нашли могилы английских лучников во Франции, и у всех скелетов наблюдается утолщение костей в верхней части тела, потому что они тренировали силу годами. Постоянное натягивание тетивы делало кости крупнее, чтобы они могли держать мышцы.
У того парня, с которым я имел дело, на спине была просто гора мышц. Совершенно из ряда вон.
Корр: И такие простые детали в ваших книгах делают их реалистичными.
К: Именно так скрепляется история — правдоподобием. Мелкие детали делают ее убедительной.
Корр: Детали приходят тем же путем, что и персонажи?
К: Нет. Детали во многих аспектах проще. Детали можно разузнать и записать. Но приходится просто ждать, когда к тебе придут персонажи. Некоторые появляются на странице полностью сформированными, а другие требуют массы труда.
Корр: Когда вы начали писать об Утреде — мальчике, захваченном в плен норманнами — в первой книге «Саксонских хроник», вы знали, что он станет мужчиной из «Несущего огонь»?
К: Да, и я скажу вам почему. Как я уже говорил, «большая история» в этом цикле — это создание Англии. «Маленькая история» — сможет ли Утред получить назад свои владения.
Я уже долгое время знал «большую историю» — знал, что хочу написать о создании Англии, но не знал, о чем будет «маленькая история». И вдруг, когда мне было пятьдесят семь (то есть очень давно), я впервые встретился со своим настоящим отцом (весьма беспечно с моей стороны потерять его на пятьдесят семь лет).
Он жил в Канаде, в Ванкувере. Его звали Отред. Он сказал: «Ой, а у нас есть родословное древо». Он показал мне родословное древо, идущее до Айды Несущего Огонь в седьмом столетии. Позже я это проверил, и оно оказалось подлинным. И в том древе были люди по имени Утред.
Что меня озадачило в то время, так это Бамбург. Они были лордами Бамбурга, который я называю Беббанбург, а тогда он именно так и назывался, и Беббанбург лежал в сердце Нортумбрии, находящейся под контролем викингов. Но тем не менее, эти саксы удерживали свои владения. Вероятно, им это удалось, потому что они сотрудничали с викингами и крепость была очень мощной.
И я подумал: «Вот моя история».
История о моем пра-пра-пра-...-прадедушке и его страстном желании удержать эту землю. Так началась «маленькая история». То есть, я уверен, что они удержали землю благодаря сотрудничеству с викингами, но для меня это не годилось. Я пошел по другому пути.
Корр: Женщины в ваших романах часто обладают сильным характером. Но иногда — не более чем движимое имущество мужчин.
К: Я люблю сильных женщин.
Меня всегда до смерти раздражало, что в кино, если пара убегает по лесу, а ее преследуют злодеи, то в девяти случаях из десяти девушка обязательно споткнется. Ну почему никогда не спотыкается он? Почему вечно девушка?
Мои девушки не спотыкаются, вот так. Да с чего бы им спотыкаться? Ну не знаю, что насчет движимого имущества... Бывает и так. В те времена женщины были ценностью в том смысле, что стоили денег. Когда брали рабов, то убивали мужчин и забирали молодых женщин.
Корр: У вас есть персонажи вроде Этельфлед.
К: Она на самом деле существовала. И водила армии против датчан. Меня всегда удивляло, что о ней забыли.
Корр: И она — очень сильный персонаж, как и дочь Утреда Стиорра. Эти персонажи занимают центральное место в ваших книгах и при этом сильные женщины в мире, где, я бы сказал, доминировали мужчины.
К: То была эра альфа-самцов. Почти как Дикий Запад, хотя уверен — вы ненавидите выражение «Дикий Запад». В этом мире доминировали мужчины, и вопрос в том, как женщины выживали в таком жестоком обществе.
Один из способов — быть крепким орешком.
Ответ, к которому они пришли в итоге в средневековой Европе — это в общих чертах изобрести рыцарство. Рыцарство — это кодекс поведения. И подтолкнули к нему именно женщины. Песни слагали мужчины, но женщины поощряли идеи рыцарства, потому что они вынуждали этих альфа-самцов вести себя приличней. Но если положение становилось совсем паршивым, то рыцарство забывалось и начиналась резня.
И в этом трудность. В обществе, где правит сила, чтобы поддерживать мир или вообще что-либо делать, нужно научиться держать в узде этих альфа-самцов. В том обществе было принято, что одни люди выбивают дерьмо из других. И женщины обладали сильным оружием, чтобы контролировать мужчин, так что они не вызывают у меня жалость.
Корр: В ваших книгах большую роль играет религия и церковь. Старые боги против нового христианского Бога. Это настолько важно в ваших книгах, что не могу не спросить.
К: За этим стоят две цели. Во-первых, большинство моих героев — изгои. Шарп поднялся из рядовых. Натаниэль Старбак — северянин, дерущийся за Конфедерацию. Они отличаются от окружающих, и самый легкий путь для этого — сделать Утреда язычником. Он входит в противоречие с главенствующими моральными устоями христианского Уэссекса.
Я не поклонник организованной религии. Понимайте, как хотите.
Религия была очень важна для тех людей, как же иначе. Лишь в 16 веке люди начали сбрасывать кандалы религии. И нетрудно понять причину. Если вы живете в донаучной, дотехнологической эпохе, у вас нет объяснений для бедствий. Почему умер ребенок? Почему разлилась река? Почему погиб урожай?
Это важные вопросы, влияющие на жизнь и счастье. Для тех людей единственный ответ давали суеверия. Река разлилась, потому что рассердился бог реки. Ребенок умер из-за какого-то моего греха. И так далее. Вы ищете объяснений, которые способен понять ваш разум. А научного или технологического объяснения они не способны были понять, потому что не было соответствующих приборов.
Корр: Вы даже можете разозлиться, если чужие боги сильнее ваших.
К: О да. И это нормально, если взглянуть на европейскую цивилизацию. Миссионеры не бродили, проповедуя людям. Они приходили к королю какой-нибудь страны, обращали его и позволяли ему обращать остальных.
Например, так: «Слушай, ты собираешься на войну с тем-то. Я помолюсь за тебя. Если ты победишь, знай — это христианский Бог даровал тебе победу». Это работало в девяти случаях из десяти.
Корр: Ваши истории в основном разворачиваются на Британских островах. Вы интересовались английской историей в детстве?
К: Интересовался, потому что я жил в районе, полном истории. Я вырос в Эссексе, а перед нашей церковью стоял неолитический обелиск. Сама церковь была построена в 13 веке. В полумиле находился замок. По какой-то странной причине меня он завораживал.
Корр: Персонажи во всех ваших романах такие настоящие. Можно взять почти любого и сплести нить его собственной истории.
К: Для меня они живые. Я слышу, как они разговаривают, и вижу их мысленным взором. Они мои старые друзья. Потому мне и не нужно вести о них записи. Но я вечно забываю, если персонаж одноглазый, какого глаза у него не хватает. И поэтому я просматриваю все книги о нем, пока не найду.
Корр: Роман «1356» отличается от всех остальных ваших книг, потому что на этой книге и заканчивается. Почему вы выбрали эту историю и это время?
К: Я хотел написать еще одну серию про средневековье, вот и всё. Я написал «Азенкур», и битва при Пуатье дожидалась своей очереди, вот я и решил написать.
Не думаю, что я вернусь к тому периоду. Меня просто заинтересовала та история.
Корр: Вы всегда хотели написать о временах «Хроник короля Артура», до 500-го года, и «Саксонских хроник», до нормандского завоевания?
К: Когда я был студентом, то познакомился с англо-саксонской поэзией и заинтересовался саксами. Самое интересное — это сама история об Артуре. Это была попытка написать роман об Артуре, поместив его в достоверное окружение.
Ни огромных замков, ни латных доспехов. Меня не столько очаровал этот период истории, сколько сам Артур.
А в Утреде очаровывает все — и период, и герой.
Корр: Дерфель Кадарн — основной рассказчик в «Саге о короле Артуре», и он как Утред, хотя на самом деле история про Артура.
К: Когда пишешь о ком-то, то не хочешь делать их основными героями. Это слишком ограничивает. Книга, которую я только что написал, о самой первой редакции «Сна в летнюю ночь», и поверьте, Уильям Шекспир далеко не основной герой.
Намного интереснее запустить героя, который наблюдает за ним, говорит с ним. Возможно, его не будут так любить. Дерфель может наблюдать за Артуром, как Утред наблюдает за Альфредом, а Шарп — за Веллингтоном.
Вот так я и делаю, хотя это и не правило. Кто-то пишет весьма удачные романы, где основной герой и есть основной герой в тот период истории.
Корр: Благодарю вас за интервью.
К: И вам спасибо.
Оригинал перевода вот тут.
