Рассказы Лавкрафта о чудовищных созданиях регулярно печатали в бульварном журнале «Странные истории», поклонником которого был молодой человек по имени Роберт Барлоу. 18 июня 1931 года он отправил писателю письмо с вопросами: когда Лавкрафт начал писать, над чем он сейчас работает и является ли «Некрономикон» (книга запретных знаний, упоминаемая в разных произведениях Лавкрафта) настоящим? Это письмо положило начало дружбе, которая изменила жизнь Барлоу и Лавкрафта, хотя о ней не знают даже самые преданные фанаты писателя.
Жизнь отшельника
Говард Лавкрафт был хорошо известен в мире «странной прозы», которую он и популяризировал. Этот жанр в ХХ веке охватывал сверхъестественные хоррор-истории, а также часть того, что сейчас мы называем научной фантастикой. У него была репутация отшельника.
Лавкрафт женился на украинской эмигрантке Соне Грин и жил в Нью-Йорке, но в 1931 году вернулся в родной Провиденс, где остановился у тети и едва сводил концы с концами, редактируя работы других писателей. Тем временем Барлоу рос на военных базах Юга, пока его отец, полковник армии США, страдающий от параноидального психоза, не перевез семью в центральную Флориду, вблизи города Де-Лэнд.
Барлоу никого не знал во Флориде. Там, где жили его родственники, вообще было мало людей. Еще меньше тех, кто мог бы разделить его интересы: коллекционирование «странной прозы», игра на пианино, лепка из глины, рисование, отстрел змей ради обложек книг из кожи. «У меня не было ни друзей, ни учебы, кроме той, что была связана с почтой США», – написал он в мемуарах, изданных в 1944 году, имея в виду переписку с Лавкрафтом.
Друзья по переписке
За свою относительно короткую жизнь Лавкрафт написал более пятидесяти тысяч писем. Через неделю после получения письма он ответил и Барлоу. Письмо за письмом Барлоу втянул писателя в общение. Он предложил напечатать рукописи Лавкрафта. Он рассказывал Лавкрафту о своих кроликах. Он писал рассказы, которые тот редактировал. Весной 1934 года Барлоу пригласил Лавкрафта навестить его во Флориде, и тот согласился. Барлоу не упоминал о своем возрасте и не захотел отправлять фотографию – по его словам, из-за фурункула. Но когда 43-летний Лавкрафт вышел из автобуса в Де-Лэнде, то узнал, что Барлоу только что исполнилось 16.
Несмотря на разницу в возрасте, взрослый писатель в мятом костюме с лицом, «мало чем отличающимся от Данте», как говорил Барлоу, и юный поклонник с тонкими чертами лица, черными волосами и очками с толстыми круглыми линзами подружились. Отец Барлоу гостил у родственников на Севере, а Лавкрафт остался с Робертом и его семьей на семь недель. Чем же они занимались все это время? Барлоу рассказал, что они собирали в лесу ягоды, сочиняли куплеты песен со сложными рифмами, плавали по озеру на лодке. Лавкрафт считал климат Флориды стимулирующим. «Я чувствую себя новым человеком, будто помолодел, – писал он другу из Калифорнии, – хожу без шляпы и пальто». Ему нравился Барлоу. «За всю свою долгую жизнь я никогда не встречал такого разностороннего ребенка», – писал он.
Проблемы сексуальности
Литературные критики предполагали, что Лавкрафт был скрытым геем, но характерной чертой его сексуальности было то, что она была ему безразлична. Хотя бывшая жена Соня описывала его как «объективно превосходного любовника», после развода у Лавкрафта не было интимных связей, о которых кто-либо знал. В письмах он осуждал гомосексуализм, а позже отговорил Барлоу от написания произведений на гомоэротические темы. Однако Барлоу был не первым молодым человеком, которого он посещал. Этой чести удостоился Альфред Галпин, которому было 20, когда Лавкрафт отправился с ним в Кливленд. Галпин приглашал его посмотреть на поэтов Сэмюэля Лавмена и Харта Крейна, оба они были геями, хотя это могло быть совпадением. Галпин был натуралом, и Лавкрафт написал несколько стихотворений-дразнилок про увлечения Галпина старшеклассницами.
Повзрослев, Барлоу стал активным или даже открытым геем. В 16 лет он уже осознавал направление своих желаний. В его мемуарах 1944 года есть многозначительная фраза: «Жизнь тогда была литературной». Но так она выглядит в опубликованной версии. В рукописи, которая находится в библиотеке Джона Хэя в Брауне, часть слов была зачеркнута: «Жизнь, за исключением скрытых желаний, которые я должен был подавлять, и в центре которых было очаровательное, чувствительное юное создание, тогда была литературной».
Лавкрафт вновь приехал во Флориду летом 1935 года и провел там больше двух месяцев. Они с Барлоу исследовали джунгли, расположенные неподалеку от семейного дома, и работали вместе в хижине на противоположной стороне озера. Следующим летом Барлоу отправился в Провиденс, но Лавкрафт был занят редактированием текстов и, похоже, не был готов к визиту друга. Когда они вдвоем отправились в Салем и Марблхед – города, которые Лавкрафт часто мифологизировал в своих работах, к ним присоединился еще один юный протеже писателя. Если Барлоу был влюблен в Лавкрафта, то в тот момент, скорее всего, испытывал ревность.
Конец дружбы
Между строк последней истории, которую он отдал на редактуру Лавкрафту, можно почувствовать его стремление к чему-то большему в отношениях. Рассказ «Ночной океан» повествовал о художнике, который снимает домик на пляже, чтобы успокоить нервы. Он плавает, гуляет, ездит ужинать в город. Однажды он замечает загадочные нечеловеческие фигуры, которые плавают в океане. Он машет им рукой, но не понимает, кто они и чего хотят. В конце концов он приходит к выводу, что «возможно, никто из нас не может на это повлиять – они существуют за гранью нашего понимания».
Лавкрафт умер от рака в марте 1937 года. Он называл Барлоу преданным поклонником, который перепечатал много его рукописей в качестве «литературного исполнителя» (доверенное лицо, распоряжающееся бумагами и неопубликованными работами умершего автора. – Прим. ред.). Это должно было быть честью для Барлоу, но оказалось катастрофой. У Лавкрафта было двое учеников-писателей, Август Дерлет и Дональд Вондри, которые хотели собрать рассказы учителя в одной книге. Когда Барлоу издал блокноты Лавкрафта в формате книг с кожаным тиснением тиражом в 75 экземпляров, они потребовали отдать им рукописи и распространили слухи, будто Барлоу украл книги из личной библиотеки Лавкрафта. Сообщество поклонников «странной прозы» в то время было небольшим, поэтому слухи очень быстро распространились. Его изгнали из литературного мира, который был центром его жизни. Он даже думал о самоубийстве, но вместо этого пошел учиться на антрополога, поступил в школы Калифорнии, Мексики, а затем закончил Беркли, где учился у Альфреда Л. Кробера. Этот ученый прославился работой с Иши, последним индейцем племени яши в Калифорнии.
От литературы к антропологии
В 1943 году Барлоу переехал в Мексику, там начался период безумной активности. Он отправился в Юкатан, чтобы изучать индейцев майя, и в западный Герреро, где изучал тэпуцтеков. Преподавал антропологию в колледже Мехико, основал два научных журнала и опубликовал около 150 статей, брошюр и книг. К тому моменту Барлоу уже передал часть рукописей Лавкрафта Браунскому университету и пытался убедить их забрать остатки коллекции «странной прозы». Взамен он хотел получить право печатать газету на языке нахуатль, чтобы потомки ацтеков могли читать ее на родном языке. Он ездил в Лондон и Париж, чтобы проконсультироваться касательно мексиканских законов и правил. Его назначили председателем кафедры антропологии в колледже Мехико.
Поэт Чарльз Олсон сохранил некоторые работы Барлоу конца 40-х и говорил, что они – «единственный близкий и действующий опыт майя в печатном виде». Казалось, что Барлоу окончательно ушел от фантазий к реальности. Однако любому, кто читал рассказы Лавкрафта и ознакомился с трудами Барлоу, покажутся пугающе знакомыми ацтекские боги с их чешуей, перьями, клыками и дикими круглыми глазами. Возможно, Барлоу нашел ужасы Лавкрафта и в мезоамериканском прошлом.
Но эта деятельность не компенсировала потерю. «Когда у меня есть свободное время и возможность выбирать, чем заняться, я недоволен больше всего», – писал Барлоу во фрагментах неопубликованной автобиографии. «Я изобретаю тысячу фальшивых удовольствий, чтобы поддерживать себя занятым, или изнуряю себя до такой степени, чтобы ни о чем не думать, и даже засыпая не вижу снов». К концу 40-х он был полностью истощен, а его плохое зрение еще сильнее ухудшилось.
Для Барлоу финальной точкой стала угроза недовольного студента рассказать всем о его гомосексуальности. 1 января 1951 года он заперся в своей спальне и принял 26 таблеток секонала. На двери он оставил записку: «Не беспокоить, хочу выспаться». Она была написана на языке майя.
Наследие Лавкрафта
Тем временем Август Дерлет и Дональд Вондри издали книгу рассказов Лавкрафта, за которой последовали еще две. К середине 40-х репутация Лавкрафта настолько взлетела вверх, что критик Эдмунд Уилсон почувствовал необходимость немного ее опустить на страницах «Нью-Йоркера». «Единственный настоящий ужас, таящийся в этих рассказах, – ужас дурновкусия и дурного искусства», – написал Уилсон. Но эти слова не помешали людям читать Лавкрафта, который в наши дни стал популярнее, чем при жизни.
В 2014 году вышло полное собрание сочинений «The New Annotated H.P. Lovecraft», а атмосфера его книг захватила фильмы и видеоигры. С его героями начали издавать наклейки и футболки, придумали чайных баб (стеганая насадка из шерсти или ткани, набитой ватой, надеваемая на заварной чайник для сохранения температуры чая. – Прим. ред.) в форме Ктулху – известнейшего создания писателя.
Барлоу почти полностью забыт. Даже «Ночной океан», к которому Лавкрафт добавил от силы несколько предложений, в первую очередь приписывается именно ему. Жизнь Барлоу охватывала миры «странной прозы», экспериментальной поэзии и антропологии на английском, испанском, нахуатльском и сложно сказать на каких еще языках. По словам ученого Маркоса Легария, биографию Барлоу пытались написать девять человек, но все в итоге сдались.
Конечно, Барлоу не создавал Ктулху. Он жил в великой фантазии Лавкрафта, но сам он никогда не был великим фантазером. До приезда в Мексику он постоянно забрасывал все проекты, большинство из которых так и остались незавершенными. Также его сильнее интересовала реальность. Там, где Лавкрафт сублимировал желания и страхи, Барлоу занимался сексом и познавал мир. Вместо того чтобы представлять ужасающих Других, он заострял внимание на людях в реальной жизни. Но в конечном итоге Барлоу оказал влияние на литературный мир – и не только за счет Лавкрафта.
Влияние на Берроуза
После Второй мировой войны в колледж Мехико привлекли ряд студентов по программе реорганизации военнослужащих G.I. Bill. Одним из них был Уильям Берроуз, приехавший в Мексику со своей женой Джоан Воллмер. Он хотел избежать обвинения в хранении наркотиков в Луизиане. Весной 1950 года Берроуз записался на курс изучения сводов правил и законов майя к профессору Барлоу, который, по всей видимости, был талантливым преподавателем. («Он использовал такие средства выразительности, которые позволяли вернуть к жизни давно ушедшие события», – вспоминал его друг.)
Образы майя не раз появлялись в романах Берроуза. В «Мягкой машине», где рассказчик щеголяет «археологическими знаниями о майя и скрытым смыслом символизма сороконожек». В «Ах Пуч здесь» – в образе бога смерти Майя Ах Пуча. В «Голом завтраке» – в образе бога сороконожек. Кошмарное видение Берроузом мира, в котором живут преследуемые смертью «контролируемые наркоманы», стало отражением его познаний о теократии майя. По крайней мере из того, что он узнал от Барлоу. «Ты когда-нибудь зарывался в своды законов майя?», – спрашивает один из героев «Голого завтрака».
«Насколько я понял: священники – около 1% населения – телепатически транслировали рабочим, что они должны чувствовать и когда». Священники-телепаты не были идеей Барлоу, насколько нам известно. Но, учитывая историю отношений Барлоу со «странной прозой», идея действительно могла принадлежать ему.
Берроуз никогда не упоминал Барлоу и не был тронут новостью о его смерти. «Профессор-гей из К.К., заведующий кафедрой антропологии здесь, в колледже Мехико, где я получаю $75 в месяц, откинулся несколько дней назад от передозировки таблеток. Рвота по всей кровати», – писал он Аллену Гинзбергу. «Не чувствую этого самоубийственного трепета», – добавил он. Девять месяцев спустя Берроуз напился и застрелил жену в голову.
Писатели берут все, что им нужно, и, возможно, они должны так поступать, чтобы создавать все свои чудеса и ужасы. Но история Барлоу напоминает нам, что вместе с чудесами писатели оставляют в нашем мире и ужасы.
